Елисеев Фёдор Иванович
С Хоперцами от Воронежа до Кубани в 1919-1920 гг.
На курганчике стояли два солдата верхом на лошадях, как близнецы похожие один на другого. “Поеду к ним и расспрошу как следует — где же именно генерал Постовский?” — решаю. Нажав на тебеньки, вскочил на курганчик.
— Где генерал Постовский? — спрашиваю я переднего.
— А Вы кто такой будете? — слышу от него.
— Я командир 2-го Хоперского полка и прибыл с полком в распоряжение генерала Пестовского, которого и ищу, — говорю запросто.
— А-а... здравствуйте, полковник!.. Я и есть генерал Постовский, — отвечает мне одна фигура из этих двух, по внешности, рядового солдата.
И я только тогда обратил внимание, посмотрев на его генеральские плечи и на его военный мундир. Он был таков: солдатская шинель с суконными погонами того же цвета; по погонам химическим карандашом в чуть заметную линию проведены три кривых зигзага; на голове была солдатская фуражка защитного цвета; казенный английский шерстяной серый чулок, выдаваемый солдатам Добрармии, охватывал подбородок и уши генерала, концами своими где-то прятался под фуражкой, предохраняя уши от холода; два таких же чулка были надеты на его руки и заменяли перчатки; четвертым чулком, как шарфом, была охвачена шея генерала; на белом круглом лице пушистыми клочками в разные стороны коротко вились и бородка, и усы...
Под ним был рыхлый обозный конь грязно-серой масти с дрянным обозным седлом и с убогой мужицкой уздечкой. Конь как лежал ночью в своем конском помете, так и остался в нем, свежем, неприятном для глаз и для обоняния... Конь стоял, понурив голову, и у него на косматой шее, как никому не нужные, ни седоку ни лошади, висели длинные поводья. Генерал в бинокль осматривал предстоящее поле боя.
— Ваше превосходительство... по распоряжению начальника 1-й Кавказской казачьей дивизии со 2-м Хоперским полком в Ваше распоряжение прибыл! — отрапортовал ему.
— Очень приятно!.. Очень приятно, полковник!.. Где же Ваш славный полк? — быстро произнес он.
— Мой славный полк в ложбине, — доложил я генералу и рукой указал на восток.
— Что за ненужная любезность? -— ударило мне в голову. — И почему “славный” ? Ни меня, ни полка он не знает, к чему эта похвала? Вам нужна конница, так вот я и прибыл с нею”, — возмущаюсь в душе.
Я с удивлением рассматриваю его “мундир”, и он это заметил.
— Что?.. Удивляетесь, как я одет? — нарушает он мое молчаливое любопытство и удивление. — Это все, во-первых, чтобы было тепло, — поясняет он и поправляет на своих руках солдатские английские “чулки-перчатки”... — А во-вторых, чтобы неприятель не заметил — “где генерал?”... Это как бы маскировка... Но я очень рад, что Вы прибыли ко мне. И когда мы вернемся на ночлег в Касторную — обязательно зайдите ко мне на чай, — добавляет он. — У Вас отличная кобылица, полковник! И не боитесь ли Вы, что ее могут убить в бою?
— Не только кобылицу, но и меня могут убить в бою, — отвечаю ему.
— Да, Вы правы... Да и напрасно училища он, безусловно, старше меня, почему хотя он и в чине только подъесаула, но держит себя совершенно ненатянуто. Мне это понравилось.
Перед генералом Постовским маленький карточный столик. Он пьет чай и без умолку говорит, говорит, рассказывает что-то и тут же спрашивает Слюсарева о ходе фронтовых дел.
Не буду писать о том, как он предложил мне жениться на его старшей дочке... Уйдя от него, по событиям на фронте, я его больше не встречал.
...В недопустимый курьез поставил себя Буденный, описывая им взятие Касторной. Он пишет в своей книге: “Генерал Постовский, бросив свой штаб, пытался на санях скрыться из Касторной, но был опознан нашими бойцами и зарублен”.
Генерал Постовский остался жив и проживал в Париже. В 1932 году я встретил его на одном собрании кубанцев. Он был хорошо одет, чисто выбрит и совсем не походил “на генерала под Касторной”. Казался даже молодым и элегантным. Я ему представился и напомнил о Касторной, но... он ничего не помнил и меня не узнал.
В марте 1933 года я выехал на джигитовку из Парижа по тропическим странам Азии. Потом Иностранный легион французской армии в Индокитае, и только в ноябре 1946 года вернулся в Париж для демобилизации. Я был офицером французской армии во Второй мировой войне. Отсутствуя в Европе 14 лет, я совершенно ничего не знал, какова была ситуация русской эмиграции во Франции, и вот, прибыв, узнал, что ввиду победы Красной армии из рядов эмиграции образовалось общество советских патриотов. Генерал Постовский был председателем этого общества на Юге Франции и в 1947 году, как и многие из них, вернулся в советскую Россию.
С Хоперцами от Воронежа до Кубани в 1919-1920 гг.
На курганчике стояли два солдата верхом на лошадях, как близнецы похожие один на другого. “Поеду к ним и расспрошу как следует — где же именно генерал Постовский?” — решаю. Нажав на тебеньки, вскочил на курганчик.
— Где генерал Постовский? — спрашиваю я переднего.
— А Вы кто такой будете? — слышу от него.
— Я командир 2-го Хоперского полка и прибыл с полком в распоряжение генерала Пестовского, которого и ищу, — говорю запросто.
— А-а... здравствуйте, полковник!.. Я и есть генерал Постовский, — отвечает мне одна фигура из этих двух, по внешности, рядового солдата.
И я только тогда обратил внимание, посмотрев на его генеральские плечи и на его военный мундир. Он был таков: солдатская шинель с суконными погонами того же цвета; по погонам химическим карандашом в чуть заметную линию проведены три кривых зигзага; на голове была солдатская фуражка защитного цвета; казенный английский шерстяной серый чулок, выдаваемый солдатам Добрармии, охватывал подбородок и уши генерала, концами своими где-то прятался под фуражкой, предохраняя уши от холода; два таких же чулка были надеты на его руки и заменяли перчатки; четвертым чулком, как шарфом, была охвачена шея генерала; на белом круглом лице пушистыми клочками в разные стороны коротко вились и бородка, и усы...
Под ним был рыхлый обозный конь грязно-серой масти с дрянным обозным седлом и с убогой мужицкой уздечкой. Конь как лежал ночью в своем конском помете, так и остался в нем, свежем, неприятном для глаз и для обоняния... Конь стоял, понурив голову, и у него на косматой шее, как никому не нужные, ни седоку ни лошади, висели длинные поводья. Генерал в бинокль осматривал предстоящее поле боя.
— Ваше превосходительство... по распоряжению начальника 1-й Кавказской казачьей дивизии со 2-м Хоперским полком в Ваше распоряжение прибыл! — отрапортовал ему.
— Очень приятно!.. Очень приятно, полковник!.. Где же Ваш славный полк? — быстро произнес он.
— Мой славный полк в ложбине, — доложил я генералу и рукой указал на восток.
— Что за ненужная любезность? -— ударило мне в голову. — И почему “славный” ? Ни меня, ни полка он не знает, к чему эта похвала? Вам нужна конница, так вот я и прибыл с нею”, — возмущаюсь в душе.
Я с удивлением рассматриваю его “мундир”, и он это заметил.
— Что?.. Удивляетесь, как я одет? — нарушает он мое молчаливое любопытство и удивление. — Это все, во-первых, чтобы было тепло, — поясняет он и поправляет на своих руках солдатские английские “чулки-перчатки”... — А во-вторых, чтобы неприятель не заметил — “где генерал?”... Это как бы маскировка... Но я очень рад, что Вы прибыли ко мне. И когда мы вернемся на ночлег в Касторную — обязательно зайдите ко мне на чай, — добавляет он. — У Вас отличная кобылица, полковник! И не боитесь ли Вы, что ее могут убить в бою?
— Не только кобылицу, но и меня могут убить в бою, — отвечаю ему.
— Да, Вы правы... Да и напрасно училища он, безусловно, старше меня, почему хотя он и в чине только подъесаула, но держит себя совершенно ненатянуто. Мне это понравилось.
Перед генералом Постовским маленький карточный столик. Он пьет чай и без умолку говорит, говорит, рассказывает что-то и тут же спрашивает Слюсарева о ходе фронтовых дел.
Не буду писать о том, как он предложил мне жениться на его старшей дочке... Уйдя от него, по событиям на фронте, я его больше не встречал.
...В недопустимый курьез поставил себя Буденный, описывая им взятие Касторной. Он пишет в своей книге: “Генерал Постовский, бросив свой штаб, пытался на санях скрыться из Касторной, но был опознан нашими бойцами и зарублен”.
Генерал Постовский остался жив и проживал в Париже. В 1932 году я встретил его на одном собрании кубанцев. Он был хорошо одет, чисто выбрит и совсем не походил “на генерала под Касторной”. Казался даже молодым и элегантным. Я ему представился и напомнил о Касторной, но... он ничего не помнил и меня не узнал.
В марте 1933 года я выехал на джигитовку из Парижа по тропическим странам Азии. Потом Иностранный легион французской армии в Индокитае, и только в ноябре 1946 года вернулся в Париж для демобилизации. Я был офицером французской армии во Второй мировой войне. Отсутствуя в Европе 14 лет, я совершенно ничего не знал, какова была ситуация русской эмиграции во Франции, и вот, прибыв, узнал, что ввиду победы Красной армии из рядов эмиграции образовалось общество советских патриотов. Генерал Постовский был председателем этого общества на Юге Франции и в 1947 году, как и многие из них, вернулся в советскую Россию.
Комментариев нет:
Отправить комментарий