1-я часть
Гейман А.А.
В чем сила женщины?
(Кубанская старина)
В конце 70-х и начале 80-х годов, когда на Кубани проходила только одна Ростов-Владикавказская железная дорога, связующим нервом между городами этой области были казенные почтовые тракты.
Вот такой тракт пролегал между городом Майкопом на Екатеринодар, прорезая чудную, тогда еще дикую равнину — степь. Над Майкопом и по всему левому берегу реки Белой возвышались еще мягкие складки зеленой мантии царя-великана кавказских гор, седая голова которого, гора Эльбрус, ослепительным алмазом сверкает снеговой короной своей и видна со всех краев обширной Кубани; местность же между реками Лабой и Белой — исключительно ровная и степная. Сочные травы здесь были так высоки и густы, что в них с головой прятался пеший и, путаясь ногами в переплетенных корнях их, не мог двигаться. Многочисленные табуны лошадей и стада скота и овец вольно бродили по ним до наступления жары, когда тучи оводов и мух заставляли гнать лошадей в горы, за реку Белую. Травы там, на огромных лесных полянах и по широким лесным, но не заросшим лесом балкам, не уступали равнинным, но, благодаря высоте местности, вековечным, непроходимым местами лесам и влажному климату, трава здесь никогда не сохла, никто ее не косил и табуны, пригнанные в августе, оставались здесь и на осень и всю зиму на подножном корму, добывая ее копытами, если ее покрывал иногда мягкий снег. Леса эти — родина оленя, всевозможных диких коз, медведя и даже зубра.
Напротив, в степи вас оглушит страстный бой перепела, и всевозможных сверчков и кузнечиков, и пение порхунов — жаворонков звонких; часто весной вы могли видеть токование стрепета, а осенью стада дроф и стрепетов.
Степь прорезывают маленькие речки: Гиага, Грязнуха, Уль, Фарс и еще другие. Берега их часто поросли непролазной чащей орешника, дубка, боярышника и диких яблонь и груш, а понизу терновником да стебикой и хмелем. Это — царство фазана. Там же крылся и хищный волк и лисичка, а в травах, на покосах косари часто выкашивали детенышей дикой козы, которая всегда выводит детей не в лесу, а в траве, да иногда подкашивали обе ноги журавлю, который гнезда с птенцами не оставляет до смерти.
Население, однако, было редкое, — казачьи станицы, а между ними аулы. Верст на тридцать один от другого.
Вот, на половине дороги от станицы Гиагинской до Тенгинской, в 15 верстах от той и другой, на юрте аула Темиргоя стояла казенная почтовая станция Грязнухинская, а около нее — пост казачий из шести казаков, под начальством приказного. Время было еще опасное, нападения на почту и проезжающих были возможны, и эти посты были необходимы. Почту казаки конвоировали по два, один скакал впереди, а другой сзади тройки с почтой, а безопасность проезда по тракту вообще поддерживалась наблюдением часового с вышки, устроенной на кургане вблизи поста.
На станции жил смотритель с женой и три ямщика. Старший был — Мирон, из российских мужиков. Пожилой, спокойный и трезвый, хорошо знающий свое дело ямщик. Имел жену Марью, которая дарила мужу каждый год по сыну, несмотря на что, была пленительница и утешительница всех казачьих сердец на посту. Был еще парень Никанор, вечно сонный и нечесаный, однако никуда со станции не отлучавшийся и даже заботливый: когда доходила его очередь «в гон», он всегда говорил Мирону:
— Я на сеновал!
Там его всегда можно было найти спящим.
Интересный ямщик был третий — Клим. Кто он, откуда — никто не знал, а сам он никогда не говорил. Густая шапка волос, подстриженных в кружок над правильным, здорового окраса лицом. Прекрасные серые глаза, добродушно, но умно смотрели из-под густых, темных бровей; правильный нос и молодой мягкий рот, над которым едва заметные русые усы. В левом ухе серебряная серьга. Высокий, стройный, сильный, он всегда был весел и ласков со всеми.
Первый ямщик был Клим. Тройка его была курьерская, она запрягалась редко, только в особо важных случаях. Но за месяц перед тем — курьерские тройки отменили, и она стала ходить в общую очередь «гона».
(журнал «Вольное казачество» № 36 стр. 2-4)
Гейман А.А.
В чем сила женщины?
(Кубанская старина)
В конце 70-х и начале 80-х годов, когда на Кубани проходила только одна Ростов-Владикавказская железная дорога, связующим нервом между городами этой области были казенные почтовые тракты.
Вот такой тракт пролегал между городом Майкопом на Екатеринодар, прорезая чудную, тогда еще дикую равнину — степь. Над Майкопом и по всему левому берегу реки Белой возвышались еще мягкие складки зеленой мантии царя-великана кавказских гор, седая голова которого, гора Эльбрус, ослепительным алмазом сверкает снеговой короной своей и видна со всех краев обширной Кубани; местность же между реками Лабой и Белой — исключительно ровная и степная. Сочные травы здесь были так высоки и густы, что в них с головой прятался пеший и, путаясь ногами в переплетенных корнях их, не мог двигаться. Многочисленные табуны лошадей и стада скота и овец вольно бродили по ним до наступления жары, когда тучи оводов и мух заставляли гнать лошадей в горы, за реку Белую. Травы там, на огромных лесных полянах и по широким лесным, но не заросшим лесом балкам, не уступали равнинным, но, благодаря высоте местности, вековечным, непроходимым местами лесам и влажному климату, трава здесь никогда не сохла, никто ее не косил и табуны, пригнанные в августе, оставались здесь и на осень и всю зиму на подножном корму, добывая ее копытами, если ее покрывал иногда мягкий снег. Леса эти — родина оленя, всевозможных диких коз, медведя и даже зубра.
Напротив, в степи вас оглушит страстный бой перепела, и всевозможных сверчков и кузнечиков, и пение порхунов — жаворонков звонких; часто весной вы могли видеть токование стрепета, а осенью стада дроф и стрепетов.
Степь прорезывают маленькие речки: Гиага, Грязнуха, Уль, Фарс и еще другие. Берега их часто поросли непролазной чащей орешника, дубка, боярышника и диких яблонь и груш, а понизу терновником да стебикой и хмелем. Это — царство фазана. Там же крылся и хищный волк и лисичка, а в травах, на покосах косари часто выкашивали детенышей дикой козы, которая всегда выводит детей не в лесу, а в траве, да иногда подкашивали обе ноги журавлю, который гнезда с птенцами не оставляет до смерти.
Население, однако, было редкое, — казачьи станицы, а между ними аулы. Верст на тридцать один от другого.
Вот, на половине дороги от станицы Гиагинской до Тенгинской, в 15 верстах от той и другой, на юрте аула Темиргоя стояла казенная почтовая станция Грязнухинская, а около нее — пост казачий из шести казаков, под начальством приказного. Время было еще опасное, нападения на почту и проезжающих были возможны, и эти посты были необходимы. Почту казаки конвоировали по два, один скакал впереди, а другой сзади тройки с почтой, а безопасность проезда по тракту вообще поддерживалась наблюдением часового с вышки, устроенной на кургане вблизи поста.
На станции жил смотритель с женой и три ямщика. Старший был — Мирон, из российских мужиков. Пожилой, спокойный и трезвый, хорошо знающий свое дело ямщик. Имел жену Марью, которая дарила мужу каждый год по сыну, несмотря на что, была пленительница и утешительница всех казачьих сердец на посту. Был еще парень Никанор, вечно сонный и нечесаный, однако никуда со станции не отлучавшийся и даже заботливый: когда доходила его очередь «в гон», он всегда говорил Мирону:
— Я на сеновал!
Там его всегда можно было найти спящим.
Интересный ямщик был третий — Клим. Кто он, откуда — никто не знал, а сам он никогда не говорил. Густая шапка волос, подстриженных в кружок над правильным, здорового окраса лицом. Прекрасные серые глаза, добродушно, но умно смотрели из-под густых, темных бровей; правильный нос и молодой мягкий рот, над которым едва заметные русые усы. В левом ухе серебряная серьга. Высокий, стройный, сильный, он всегда был весел и ласков со всеми.
Первый ямщик был Клим. Тройка его была курьерская, она запрягалась редко, только в особо важных случаях. Но за месяц перед тем — курьерские тройки отменили, и она стала ходить в общую очередь «гона».
(журнал «Вольное казачество» № 36 стр. 2-4)
Комментариев нет:
Отправить комментарий