Русская старина
Том 23, 1878г.
Мигрин И.И.
Похождения или история жизни Ивана Мигрина
Черноморского казака
1770-1850гг.
(13-я часть)
VI.
В это время случилось происшествие, воспоминание о коем доныне (1850г.), по происшествии более 50-ти лет,— когда, доживши до глубокой старости, готовлюсь каждый день расстаться с жизнью и предстать перед судом Бога, чтобы дать отчет в делах своих,— поверяя минувшую жизнь свою, в тихие минуты беседы с самим собою,— тревожит совесть мою и нарушает спокойствие. Не хочу утаивать об этом происшествии, чтобы оно послужило примером и наставлением детям моим и вообще молодым людям: что дурное дело, какая бы ни была побудительная причина его — легкомыслие ли, ветреность ли, порыв страсти, или просто необдуманность,— не может оставаться без наказания, которое рано или поздно постигнет виновного!
Атаман Котляревский поехал из Екатеринодара для осмотра станиц по Войску. За отсутствием исправлял должность его подполковник Чепига — племянник бывшего атамана. Раз был я у него в доме; тут был он, жена его и еще одна подполковница, приятельница ее. Между разговором о разных предметах зашла речь об одной известной развратным поведением своим вдове простого казака. Жена Чепиги сказала, что она велела бы женщину эту распять на кресте, обрезать ей до пояса платье и потом выгнать ее с бесчестием за город. Бывший тут же в компании городничий сказал, что если бы ему дали такое предписание, он исполнил бы его в точности.
Приятельницы, изрекший такой ужасный приговор, выдавая себя за строгих блюстительниц чистоты нравов, были сами точно такого же поведения, что в особенности в отношении жены Чепиги было мне совершенно известно...
В угождение невинной жене Чепиги, я (как секретарь в Войсковой канцелярии) сказал в канцелярии повытчику, чтобы он написал предписание городничему о поступлении со сказанною вдовою, за развратное поведение ее, по вышеупомянутому, и несчастную подвергли этому истязанию и посрамлению, и выгнали из города.
Я хотя и не подписывал этой бумаги, но она составлена была с моих слов; следственно, вину такого бесчеловечного поступка приписываю я собственно себе. В этом необдуманном поступке я целый век свой каялся и теперь с душевным прискорбием и сожалением вспоминаю о нем!
Во времена тогдашнего невежественного понятия черноморцев, поступок этот не казался преступлением, ни даже жестоким, а был принят как смешное позорище...
Не так думаю я о нем ныне! Приношу чистосердечное раскаяние...
Атаман Котляревский сделался болен, без надежды к выздоровлению. Заботясь о благосостоянии Войска, он затруднялся в выборе преемника по себе: в Войске было восемь подполковников; должно было избрать из них, но кого? Преимущественно достойного он не находил и, как он был хороший христианин, то положился в этом на волю Божию: на восьми билетиках написал имена всех подполковников, свернул и положил их на образ; потом положил три земных поклона и взял один билет: жребий пал на младшего из подполковников — Бурсака.
Котляревский послал прошение государю об увольнении его по тяжкой болезни от службы и рекомендовал на свое место Бурсака.
Император благоволил к Котляревскому за прямоту характера его и откровенность в его донесениях. Было несколько случаев, где закубанцы прорывались через наши кордоны и делали грабежи. Котляревский, донося об этом государю, сознавался, что это последовало от недосмотрения команды или от недостаточности его распоряжений — и просил помилования; это нравилось справедливому императору, и атаман оставался без замечаний и взысканий.
Бурсак был утвержден кошевым атаманом, а Котляревский уволен с пенсиею 1000 руб. ассигнациями.
По смерти Войскового судьи Головатого, звание это было упразднено и назначен в Войсковую канцелярию первоприсутствующий член; в должность эту определен присланный из Петербурга, из армейских, генерал-лейтенант Киреев; прокурором прислан, также из Петербурга, Овцин. В продолжение этого времени вступил в черноморскую службу управлявший прежде екатеринодарским питейным сбором — приятель мой Похитонов, зачислен прямо сотником и помещен секретарем в Войсковую канцелярию. Это был человек деятельный и весьма способный к делам. С ним я совершенно сдружился.
(продолжение следует)
Том 23, 1878г.
Мигрин И.И.
Похождения или история жизни Ивана Мигрина
Черноморского казака
1770-1850гг.
(13-я часть)
VI.
В это время случилось происшествие, воспоминание о коем доныне (1850г.), по происшествии более 50-ти лет,— когда, доживши до глубокой старости, готовлюсь каждый день расстаться с жизнью и предстать перед судом Бога, чтобы дать отчет в делах своих,— поверяя минувшую жизнь свою, в тихие минуты беседы с самим собою,— тревожит совесть мою и нарушает спокойствие. Не хочу утаивать об этом происшествии, чтобы оно послужило примером и наставлением детям моим и вообще молодым людям: что дурное дело, какая бы ни была побудительная причина его — легкомыслие ли, ветреность ли, порыв страсти, или просто необдуманность,— не может оставаться без наказания, которое рано или поздно постигнет виновного!
Атаман Котляревский поехал из Екатеринодара для осмотра станиц по Войску. За отсутствием исправлял должность его подполковник Чепига — племянник бывшего атамана. Раз был я у него в доме; тут был он, жена его и еще одна подполковница, приятельница ее. Между разговором о разных предметах зашла речь об одной известной развратным поведением своим вдове простого казака. Жена Чепиги сказала, что она велела бы женщину эту распять на кресте, обрезать ей до пояса платье и потом выгнать ее с бесчестием за город. Бывший тут же в компании городничий сказал, что если бы ему дали такое предписание, он исполнил бы его в точности.
Приятельницы, изрекший такой ужасный приговор, выдавая себя за строгих блюстительниц чистоты нравов, были сами точно такого же поведения, что в особенности в отношении жены Чепиги было мне совершенно известно...
В угождение невинной жене Чепиги, я (как секретарь в Войсковой канцелярии) сказал в канцелярии повытчику, чтобы он написал предписание городничему о поступлении со сказанною вдовою, за развратное поведение ее, по вышеупомянутому, и несчастную подвергли этому истязанию и посрамлению, и выгнали из города.
Я хотя и не подписывал этой бумаги, но она составлена была с моих слов; следственно, вину такого бесчеловечного поступка приписываю я собственно себе. В этом необдуманном поступке я целый век свой каялся и теперь с душевным прискорбием и сожалением вспоминаю о нем!
Во времена тогдашнего невежественного понятия черноморцев, поступок этот не казался преступлением, ни даже жестоким, а был принят как смешное позорище...
Не так думаю я о нем ныне! Приношу чистосердечное раскаяние...
Атаман Котляревский сделался болен, без надежды к выздоровлению. Заботясь о благосостоянии Войска, он затруднялся в выборе преемника по себе: в Войске было восемь подполковников; должно было избрать из них, но кого? Преимущественно достойного он не находил и, как он был хороший христианин, то положился в этом на волю Божию: на восьми билетиках написал имена всех подполковников, свернул и положил их на образ; потом положил три земных поклона и взял один билет: жребий пал на младшего из подполковников — Бурсака.
Котляревский послал прошение государю об увольнении его по тяжкой болезни от службы и рекомендовал на свое место Бурсака.
Император благоволил к Котляревскому за прямоту характера его и откровенность в его донесениях. Было несколько случаев, где закубанцы прорывались через наши кордоны и делали грабежи. Котляревский, донося об этом государю, сознавался, что это последовало от недосмотрения команды или от недостаточности его распоряжений — и просил помилования; это нравилось справедливому императору, и атаман оставался без замечаний и взысканий.
Бурсак был утвержден кошевым атаманом, а Котляревский уволен с пенсиею 1000 руб. ассигнациями.
По смерти Войскового судьи Головатого, звание это было упразднено и назначен в Войсковую канцелярию первоприсутствующий член; в должность эту определен присланный из Петербурга, из армейских, генерал-лейтенант Киреев; прокурором прислан, также из Петербурга, Овцин. В продолжение этого времени вступил в черноморскую службу управлявший прежде екатеринодарским питейным сбором — приятель мой Похитонов, зачислен прямо сотником и помещен секретарем в Войсковую канцелярию. Это был человек деятельный и весьма способный к делам. С ним я совершенно сдружился.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий