Блог балачки: июня 2018

пятница, 29 июня 2018 г.

Святослав Касавченко
По-богатому!
Кубанская кухня
со вкусом истории
Краснодар, 2014
стр. 107-109

НА БАЗАРЕ

Торг начинается с приветствия, в котором светится лукавое восхищение оппонентом. А дальше — танец взаимных извинений и упреков, сожалений и благодарностей, призванный — нет, не сбить цену или «впарить» лежалый товар, — а уважить собеседника.
— Почем рыба?
— 200.
— А вот эта?
— То же.
— Но она же меньше...
— Но цена-то за кило!
— А если взвесить?
— Какую?
— Обе.
— Вместе?
— Поврозь.
— Как?
— Порознь.
— Как-как?
— Каждую — отдельно!
— Восемьсот и кило двести.
— А вместе?
— Два кило.
— И на сколько выйдет?
— 400.
— Не, мне нужно на 200...
— Возьмите эту за 160.
— Ну-у-у-у...
— 150 для ровного счета.
— Давайте эту, но за двести?
— За 230 и пакет бесплатно.
— А за 200, но без головы?
— Без головы за 220.
— А почему дороже?
— А сервис?
— А я сам отрежу.
— Пожалуйста.
— А нож?
— А нож только в аренду. Рубль — минута, минимальный срок аренды — 20 минут.
— Да это грабеж без ножа!
— Тогда берите без головы, но за 220.
— Но тогда голову мне — как бонус.
— С головой 230.
— Почему 230? Вам же даже резать не придется?
— Потому что она с головой на 240 вытягивает!
— Да не нужна мне ваша голова!
— А мне она зачем?
— Ну так и отдайте ее мне!
— Так вам же она тоже не нужна!
— А я только чтоб вас уважить!..
— Уговорили — без головы за 225, и голова — как бонус.
— И пакет.
— Пакет — пятерка.
— Что ж так дорого?
— А нефть нынче почем?
— Довели страну.
— И не говорите.
— Ручки-то хоть крепкие?
— Слона выдержат.
— А слон почем?
— Это я к слову.
— А жаль... Говорят, импортное мясо дешевле.
— Так у меня ж рыба.
— Не дорабатываете.
— Спасибо за покупку.
— И вам не болеть.
— Приходите еще.
— Непременно.
И ты отчаливаешь от лотка, с вожделенным судаком в пакете, не выторговав практически ничего.
Кроме уважения.

1-я часть
Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

В.И. Зализняк
Мобилизация на Кубани

Ночь тихая, ясная, весенняя ночь. Жители станицы П-й почивают мирным и безмятежным сном, а вместе с ними почивал и молодой казак Василий Зозуля. И видел Зозуля чудные сны. Снилось ему: весна — пора посевов; снилось ему знойное лето с его уборкою богатых нив; снилось ему и отправка хлеба на ближайший рынок.
И долго бы убаюкивали Василия приятные сны, если бы их не прервал тревожный колокольный звон.
— Дин-бом... дин-бом... дин-бом... — раздавалось с церковной колокольни.
Василий открыл глаза, но спросонья ничего не мог разобрать. Пролежав несколько секунд и прислушавшись, он ясно стал разбирать частые удар большого колокола (звона же маленького он из-за отдаленности своей хаты от церковной площади не слыхал). Думая, что в станице пожар, Зозуля вскочил с кровати и, толкая свою жену, со словами: «Оксано!.. Оксано!.. вставай!.. дзвонят на пожар!..» босиком и без шапки, накинув только кожух на плечи, вышел он из хаты. На дворе Василий стал смотреть во все стороны, желая узнать место пожара; вдруг глаза его остановились на церковной колокольне, на которой, тихо покачиваясь, горели красные фонари. Екнуло сердце Василия, он знал, что этот звон и фонари призывают казаков на войну. Скорыми шагами он отправился в хату, в которой Оксана уже зажгла лампу.
— А шо, Василю, де горить? — обратилась Оксана к мужу.
— Горыть, Оксано, та тильки не в нас!.. Горыть там... далеко... за горами, за долами... а нас клычуть тушить той пожар, — ответил жене Зозуля.
— Та кажи бо толком!.. бо ты, кажысь, спросонку ще не росчумавсь?..
— Ни, жинко! росчумавсь... и як хочешь знать, то це дзвонят... це дзвонят на мобилизацию!
— О, Господы, Господы! — всплеснув руками, вскричала Оксана. — Щож теперь робыты?..
— Та те треба робыты, що ты вкладай сумы, а я пиду сидлать Вороного (так Зозуля называл своего строевого коня), а потим треба йихать у правление и там почуем, що нам скажут!
В хате наступила тишина. Слышно было только, как Зозуля, натягивая сапоги, сопел, да изредка из угла раздавались тяжелые вздохи Оксаны. Одевши сапоги, шапку и бешмет, Василий вышел из хаты седлать коня.
Оксана продолжала укладывать нужные вещи в сумы; горькие слезы застилали глаза и мешали разбирать предметы — она брала то одну вещь, то другую, впихивала в сумы, то обратно вынимала их, но, в конце концов, вещи были уложены и она вынесла их во двор к Василю, который подтягивал уже последнюю подпругу у седла.
— На-ж, Оксано, подерж Вороного, а я пиду вдиваться, — сказал Зозуля, подавая жене повод уздечки.
— Боже мий, Боже!.. та як же сумно, та страшно! Хочь бы пересталы дзвонить! — вытирая слезы, сказала Оксана, принимая повод из рук Василия.
По уходе Василия в хату Оксана стала гладить коня по холке, затем обвила его шею руками и тихо-тихо зарыдала. Вороной, ровно сочувствуя горю хозяйки, положил свою красивую голову Оксане на плечо и только фыркал, раздувая ноздри.
Зозуля, войдя в хату, надел черкеску, кинжал, погонным ремнем пристегнул шашку к поясу и стал себя осматривать. Это был высокого роста казак. Белое в веснушках лицо дышало здоровьем, а черные усы и брови еще более выделяли белизну лица и делали Зозулю красавцем, широкие плечи свидетельствовали о силе. Осмотревши себя, Василий перекрестился и, надевши папаху, вышел из хаты. Скрипнула дверь, Оксана подняла голову и, увидев Василия, вытерла рукавом рубахи глаза.
Василий подошел к Оксане и, принимая от нее коня, сказал:
— Ну идыж отчиняй ворота! — Затем, потрепав Вороного по бедрам, он вскочил на него. Конь взвился на дыбы.
— Бач як разжирив! Пидожды, не басуй, скоро сало спаде с тебе. Теперь бач и на дыбкы стаешь! — ласкаво говорил Зозуля, выезжая за ворота своего двора.
— Зачиняй ворота! — сказал он Оксане и, приподнявшись в седле, тихо помчался к станичному правлению.
Звон продолжался. Где-то далеко трубач трубил сбор. По улицам скакали к правлению казаки, туда шли и старики, толкуя по дороге о пережитом ими старом времени, когда они молодецки «рубалы турка, та черкеса».
Оксана простояла некоторое время у ворот, затем затворила их и пошла в хату, в которой раздавался плач восьмимесячного ее сына Иванька.
Войдя в хату, Оксана подошла к колыбельке, взяла из нее сына и уселась на лавку. Дитя, узнавши мать, перестало плакать и, улыбаясь, потянулось к матери, произнося «ма... ма... ма... ма...».
— Сыну мий, сыну! — проговорила Оксана, прижимая Иванька к груди. — Дитятко мое дорогое!..
А дальше Оксана не могла говорить: глухое рыдание вырвалось из ее груди, и тихо полилось оно по всем закоулкам Зозулиной хаты.
Выплакавшись, Оксана покормила сына и, укачавши его в люльке, вышла во двор. Звона уже не было слышно. Месяц, выйдя из-за туч, разливал свой молочный свет. В воздухе потянуло утренней прохладой. Повсюду стояла мертвая тишина. Оксана пошла обратно в хату, потушила лампу, прилегла на кровать и, тяжело вздыхая, заснула.

2-я часть
Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

В.И. Зализняк
Мобилизация на Кубани

— Здорово, ребята!
— Здоровья желаем, господин атаман! — дружно отвечали казаки на приветствие своего станичного атамана.
— А ну, Григорию Прокоповичу, зробить переклычку йим! — обратился атаман к военному писарю. Писарь раскрыл список казаков и начал: Иван Сирота, Свиридон Гава, Даниил Гнатенко, Савва Безштанько, Василий Кожух и т.д. — продолжал писарь выкрикивать имена, пока не окончил. Когда перекличка была окончена, атаман обратился к казакам и сказал:
— Ну, от шо хлопци!.. Высочайше повелено мобилизовать хторый полк, то щоб вы булы готови! Завтра можете буть свободни, писля завтра, по утру збирайтесь в церкву, помолымось Богу, а тоди и в путь дорогу аж в ниметчину. Тепер же з Богом по домам.
— Слушаем, господин атаман! — отвечали казаки и, перегоняя друг друга, выезжали из правленского двора.
В назначенный день казаки собрались в церковь и затем начали собираться на сборный пункт — за станицу, куда их провожала многочисленная толпа станичников. Добрая половина казаков была уже здесь; был здесь и Василий Зозуля. Он был окружен родными и знакомыми и держал на руках своего сына Иванька. Возле него стояла и Оксана. Временами Зозуля своею мозолистою рукою проводил по лицу и голове сына, говоря:
— Як бы ты, Иванько, не було-б таке маленьке, то яб тоби сказав: росты!.. будь честным, жалий свою матирь и годуй йо до смерти; а то ты ще маленьке и дурненьке... ничого не розумиешь! Колы Бог дасть, выростешь, то тоди маты, та добри люды расскажут, як провожалы твого батька на войну, — улыбаясь, говорил Василий. Сквозь слезы улыбалась и Оксана.
— А ты, жинко, не тужы! Слава Богу, оставляю тебе не голу и не босу, есть и своя хатка, хочь и поганенька, та все такы свое прыхылище. Есть и хлибец — буде ще йисты и посиять. Пайка не одбыруть, бо я в общество ны должен!
— Ни, Василю! Не треба мни ны пайка... ны гроший... Ничого мини ны треба! Мини тилько треба тебе, одного тебе! — рыдая говорила Оксана. — Ты нас покидаешь сыротами... круглыми сиротами. О Боже мий милый! Та як же и важко на сердци. Може я вже больше тебе не побачу!
— А ты, Оксано, не вбывайся, та молысь Богу, то и все буде добре! а вмираты один раз на вику, а козакови тилько и подоба, що вмерты у поли, сражаясь з ворогом, — отвечал Василий.
На последние слова Зозули все присутствующие тяжело вздохнули: один только Иванько, впутавшись одной рукой в батькову бороду, а другою засовывая газырь в ротик, лепетал своим детским языком непонятные звуки.
Но вот раздались звук трубы, и казаки засуетились и начали прощаться. Послышались рыдания, причитания, добрые пожелания и напутственные речи. Там мать крестила сына, надевая тельный крестик ему на шею; там жена изливала свою душу в объятиях мужа; а там, подвыпивший батько давал свое отцовское благословение: «дыржысь, сынку!»... «Не пидгадь!»... «Не пиддайся нимцю!... бый йего, бисовойи бусурмана... колы, рубы! Бый йего так, як я быв турка, та черкеса! Быв и жывый зостався, та ще имию крест та медаль!»...
И все эти пожелания, наставления и причитания многочисленной толпы сливались в общий гул.
— Сад-и-сь! — раздалась команда урядника.
Казаки начали исполнять приказание. Когда и Зозуля сел на коня, то он взял сына на руки, высоко его поднял и, целуя, говорил:
— Прощай, Иванько! Прощай, мий сыночку! Росты соби на добре здоровье, а матери на утиху!
Затем прижал сына к груди и, наклонившись, поцеловал Оксану, которая припала к стремени и горько плакала. Передавая сына Оксане, Василий перекрестил его и мелкой рысью поехал к казакам, которые выстраивались уже в шеренги.
— На отделения рассчитайсь! — скомандовал урядник.
— Первый... хторой... третий... первый... хторой... третий... и т.д. — раздавалось до самого левого фланга.
— На молитву, шапки долой! — послышалась команда, казаки сняли шапки и начали молиться на родную церковь, в которой и крестились и венчались. Которая, казалось, нежнее родной матери смотрела на эту родную картину и молча, благословляла своих детей на голгофские страдания.
— На-а-а-кройсь!.. Полусотня направо, шагомма-а-а-рш! Песенники вперед! — последовала команда урядника.
Полусотня повернула направо и тронулась в дальнюю дорогу. Песенники выехали наперед и дружно грянули любимую боевую песню
«Гей-ну, хлопци до зброий».
В толпе провожающих плач еще более усилился.
Вдруг в воздухе раздался нечеловеческий крик. Этот крик вырвался из большой Оксаниной груди. И крик этот услыхал Василий... болезненно сжалось его сердце... Он осадил коня, повернулся в седле и стал искать глазами Оксану.
Невдалеке он увидел, что его Оксану подняли с земли и несли к арбе. Зозуля хотел повернуть коня и подъехать к жене, но, простояв несколько секунд, махнул рукой, надвинул папаху и, ударив плетью Вороного, карьером пустился догонять товарищей.
Оксана лежала на гарбе без чувств, а Иванько плакал и ручонками рылся в ее пазухе.
А вдали лилась лихая казачья песня.
И одному лишь Богу известно, кто из этих удальцов опять увидит свой край родной, родную Кубань, свою станицу и милых сердцу людей...
(окончание)

Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

Якив Бабенко
Выхид козака на вийну
стр.30-33

Благослови мене, батьку,
И ти, ридна мати,
За людей мини хрищеных
Защитою стати,
А теперь прощай, мий батько,
Прощай, стара мати!
Прощай, жинко, ну чого ти
Почала ридати?
Перестань бо, успокойся!
Ну лишь поцилую...
Зоставайсь, бувай здорова,
А я помандрую;
Помандрую ни до шинку, —
На криваве поле,
И там з ворогом побьюся
За хрищеных волю.
Не ридай бо, перестань бо!
Не на вик покину,
Не забаром повернуся,
Коли не загину.
Прощавайте, мои мили,
Дити-анголята!
Як помру я, виростайте
З ненькою без тата.
Вирастайте, будьте храбри,
Вас благословляю
И за вашу щиру долю
Господа благаю...
Так усякий з нас прощався,
Як виходив з дому,
Шоб не дати поглумитись
Ворогу лихому
Над Россиею святою
И хрищеним людом.
Краще ми за ридних долю
Горювати будем...
В день четвертий лютня
В Катеринодари
Були хлопци, був и я
На Новим базари,
Вси станишники гуртом
В магазин ходили,
Чого в кого не було,
То все покупили.
А у сьемый день як раз,
Вже як вечерило,
Гучно музика ривла,
Аж серденько млило.
Не весилля то було,
Де музика грала:
Через город козаки
З паном прямували,
Попереду мов орел,
Аж по над хмарками
Красувався охвицер
Перед козаками;
Чернобровий, молодий,
З личиньком дивочим,
Хто ж такого покохать
З паночек не схоче!
Хиба може де яка
В свити короливна,
Та й та тилько при людях
Скаже «я не ривна»...
О такий то охвицер,
Прапорщик Черкашин,
Вин, здаеться, за квитки,
Трохи чи не кращи,
И нащо воно, скажить,
Творить Бог во вики,
Що то родяця на свит
Гарни чоловики?..
Щоб кохали их жинки!
Бач, на вищо, люди.
Без кохання бо й людей
На свити не буде,
А на щож воно на свити
Та краса жиноча:
Биле личко, чорни брови,
Ясни, кари очи?
Догадайтесь сами ви,
Та краса на що червоние,
Що як глянете на ней,
То аж серце млие.
А я тилько роскажу вам,
Що трава и квити
Цвитут любо, зелениють
Из весни, а литом
Ти й квити, та й ти
Вже краси ни мають,
А зимою ти й квити
Зовсим пропадають;
Нащо ж тии люды зли
Та зривают квити
В тую пору, як ти квити
Зацвитут на свити?
Нащо ж тая доля злая
Забирала з свита
Людьску молодисть в ту пору,
Коли треба жити?
Я не знаю, Бог те знае,
Нащо та пригода
Творе з нами що захоче
В молодии годи,
Хто ж те знае, хто вгадае,
Де кому що буде?
Хто соби добуде долю,
Хто й соби загубе?
Але ж вовка як боятись,
У лис не ходити,
Теж и смерти як боятись,
То не треба й жити.
От и цей, панок казачий,
На криваве дило
Иде з хлопцями своими,
А так любо й смило
Выглядае, так ниначе
Вин йшов до клубу,
Або з кралею пид руку
Прямував до шлюбу.
Станция Катеринодара,
На шляху вагони.
Политять орлы Кубани,
Нихто не догоне.
На плотхворми вийскова
Музика им грае,
А козаченьки зийшлися,
Писеньку спивают.
Де котри, а други
Танец коровьяку
Танцювали любо,
Инший так варнякав,
Що попало, аби б тилько,
Щоб не сумовати,
Щоб вид себе видигнати
Ту журбу прокляту.
А один якийсь, не знаю,
З биса смихотворец
Як завив було спивати,
Як потяг у гору,
Так неначе, боронь Боже,
Вин зовсим гундосий,
Аж за боки вси берутця,
Мини чудно й доси.
Вси смиялысь, так неначе
Йдуть вони не битись
З ворогами, а гуляти,
Мед, горилку пити.
Ось прийшов казачий батько,
Атаман оддила,
Биля хлопцив вин проходив,
Рич сказав до дила:
«Идить, хлопци, не бариться,
Тай назад верниться,
А за виру за Россию
Мов ти льви дериться!
Покажить йдить ви, дити,
Ворогу лихому,
Що козаченькив на свити
Не злякать никому;
Покажить ви миру, хлопци,
Що ще е на свити
Кровь гаряча ваших предкив,
Запорожски дити».
— Добре, батьку! — вси озвались.
— Вирю, хлопци, час вам добрий,
Прощавайте, братци!
Знову хлопци принялися
Всяк за свое дило:
Танцювали, гарцювали,
Аж земля гудила,
Прийнялися знов за спиви
Та за витребеньки,
Таких мабудь породила
Козакив цих ненька,
Що байдуже им до того,
Що якесь там лихо,
Дожидае их — спивають,
Бо не вмиють тихо,
Тилько любки молодици,
Котри провожали,
Тилько й знали, що хустками
Слизоньки втирали.
А наипаче як пидходыв
Час уже девьятий,
Час разлуки з милим другом
Ворог их проклятий,
Що готовився видняти
Йихних чоловикив;
Дай то Боже, що б вернулись
А бува навики...
Що тоди зи мною буде?
Хто мини поможе
Годувать маленьких диток?
Так и льються слезы.
Из очицив молодычок
На биленьке личко,
Мов из хмари дощь у квитню
На свижу травичку.
Ось прийшов и злодияка,
Час таки девьятий.
Запрягся в виз козачий
Кинь лихий завзятий.
Як запригся кинь, гукнули
Козакам — сидайте!
Загримили в цю хвилину
Голоси — прощайте!
Закипило в людях серце,
Полилися сльези,
Раздалися поцилунки,
Инша вже голосе,
Инша крику наробила,
Вже не своим гласом.
А там диточки впьялися,
Тягнутся за татом.
Дити наши малесеньки,
Дити наши квити,
Бодай-було б не родитись
Никому на свити,
Як оттак то дуже тяжко
З вами разлучатись;
Зоставлять вас горювати
Та ще в бидни хати.
Тут другому довилося
Вид ридни своей
Вириватись та тикати,
Мов чужий вид ней.
Попрощались, посидали,
Хури заскрипили,
И казаченьки Кубанци
Хутко политили,
А в литивших гучно, гучно
Людям роздавалось:
«Прощавайте, прощавайте!»
Тим що зоставались...
Прощавай Кубаньска область,
Ридна Украина!
Будь здорова Кубань ричка,
Ми тебе покинем!
Прощавайте батько, ненька,
И вси молодици!
И дивчата чорноброви!
Любки билолици!
И ви хлопци, и ви дити,
И вси добри люди,
Прощавайте! Назад може
Не вси ми пребудем.
Прощавайте! Зоставайтесь,
Виростайте дити!
Хай Господь вас милосердний
Сохранить на свити,
Дай вам Боже довго в свити
И счастливо жити.
А ми пидем до кордону
Вам спокий хранити.
Зоставайтесь, ми поидем
На другу Краину;
Там десь терплять наши браття
Прелиху годину.
Й ми поидем им поможем
Перетерпить лихо
За Россию, щоб жилося
Всим Российцям тихо.
Прощавайте! Ми поидем,
Вас же тут покинем.
Не ридайте, ми приидем,
Як що не загинем,
А загинем, то тоди вже,
Дорогии люде,
На тим свити коло раю
Зустричатись будем.

Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

Чередниченко И.Г.
У садочку
стр.38-39

I
Мисяц выйшов из-за хмароньки,
На ничь поглядае.
А ничь тыха, як та хмара,
Землю обнимае.
Обняла вона, старенька,
Мырным сном станычку.
Блидный мисяц освичуе
И садок и ричку.
Мисяц блидный, вже старенькый
Все на свити знае.
И за каждую былынку
Старый поглядае.
Знать такый-то вин вродывся, —
Хоче все вин знаты.
И заглянув старесенькый
В садок биля хаты.
И заглянув мисяченько
Тай залюбовався:
Козак бравый, молоденькый
З дивкою прощався.
«Ой не плачь же, не вбивайся,
Рыбонько Маруся!
Я ж пиду та повоюю,
До тебе ж вернуся.
Нам тоди, моя голубко,
Свит впьять стане раем...
Як в станыцю я вернуся
Свадьбоньку згуляем!..
А ты ж, моя дивчинонька,
Ягидко степова,
Не заплакуй карых очей
Та бувай здорова».
Плаче дивка чернобрыва,
Лыченько палае...
Козак бравый, молоденькый
Ии прыгортае.
И цилуе, и мылуе
Вин свою дивчину...
Нехай серденько пограе
Въостанню годыну!..
Дивчинонька вродлывая
Рученькы сжымае,
Молодому козакови
В вичи заглядае...
«Мий ты сокил молоденькый,
Чи ты ж мене любышь?
Може свою Марусыну
Ты посли забудышь?..»
«Прысягаю, моя мыла,
Пока жывый буду,
Шо я свою Марусыну
Зроду не забуду!..»

II
Умчавсь козак в край далекый,
З нимцями воюе.
А в станици Марусына
Бидная горюе.
Вона ж свого козаченька
З вийны дожыдае,
А вид його, молодого,
Висточкы немае.
Одна вона, сыротына,
Серед темных ночок,
Одынока, несчастлыва,
Выходе в садочек.
И там дивка молодая
(Одын Бог це баче)
Сыдыть сумна, невесела,
Зитхае та плаче.
Звыла кари очинята
В небо зазырае;
А там мисяц старесенькый
Тыхо выплывае.
Друга пора дивчыноньки
Отоди згадалась.
Ота пора, як дивчына
З козаком прощалась...
Отут воны вдвох сыдилы...
Отут вин прощався...
Цей же самый мисяц блидный
Ными любовався...
Ту годыну, ту хвылыну
Дивчына згадала...
Чорнобрыва Марусына
Впала, зарыдала...
«Боже правый, Боже мылый,
Я тебе прохаю;
Верны ж мини козаченька
З далекого краю!..»
Мисяц блидный, старесенькый
Вже не любовався;
Вин за хмароньку сумную
Тыхо заховався...

Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

Андриенко, 17-й Куб. Пласт. батальон

Мысли пластуна про султана
стр.240-242

Як Вельгельм зъявыв войну на мырну Россию,
То до себе попрохав Франца чудосию.
Щоб узять соби у рукы ввесь народ бэзпэшно,
И робыть нам усым мукы, карать безсердешно,
А потим ищей до их султан прычыпывся,
И на своих мырных грекив як собака въився.
Султан вже ны одын раз з пластунами дрався,
А цэ ще раз попробував, та впьять обирвався.
Султан думав як, Вельгельм йому обищався
Грошэй дать цилый мишок, за що и поклявся.
Но його клятьба була ны дуже правдыва,
Бо його верхня губа и давно брыхлыва.
Бо якбы вин був хрещеный и боявся Бога,
То йому була б всыгда щаслыва дорога.
А то вин тико и зна турка пидкупляе,
Та пластунам на перед усых выставляе.
Вельгельм баче, що Россия продае горилку,
Значыть треба ий зробыть з бузыны сопилку.
Себ-то будучи для того, щоб мы забавлялысь,
А Вельгельм из своим вийском у нас посылялысь.
А мы письню що почулы, та все прыдывлялысь,
Що вин хотив зхытрувать — вси гуртом смиялысь.
Як Вельгельм зъявыв войну, мы цэ всэ прыкрылы,
Помолылысь щыро Богу, вийсько зъедынылы.
Даже хто горилку пыв, й той став чоловиком,
Став на войну чыпурыцця, сияв свитлым лыком.
А про тую гориляку и думок нымають:
Вси думають про добро, врагив покоряють.
Турок був вже пид Батумом, та щось нывдалося,
Мабудь йому втерлы носа, щой тикать прыйшлося:
Гебэн з моря пидъизджав хотив тэж нашкодыть...
Того тоже налякалы, що прыйшлось отходыть.
И султанови теперь скризь идэ нывдача
Щой сказаты можу вправду — йому жысть собача.
У султана вийско голэ, босэ и голоднэ,
Воювать ни як ныхоче як времня холоднэ.
А нашого пластуна и мисяць пригрие.
Вин надинэ свий кожух и йдэ тико мрие.
А як идэ по горах де снигу багато,
Там вин носыть пры соби кырку та лопату.
Де проход йому вузькый — визьмэ розкопае
И для себе вин харчи легко прыставляе.
И николы наш пластун ни въчим ны горюе
Ще як турка визьме в плин и того годуе.
Бо в пластуна навсыгда хлиб святый ведецця,
А в горах всыгда вода — сгынуть ны прыйдецця.
И так наши пластуны ни въчим ны скысуют:
Як ны хвате табаку — у туркив «купують».
А як ще чого ныхватыть и купыть ны за що,
Пластун пиде в турка вкрадэ — пластун ны лыдащо:
Пластун з голоду николы згынуты ныможе,
Вин помолыцця Миколи — той ему поможе.

пятница, 22 июня 2018 г.

Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

Мурай М.П.

Пластуньска розмова

стр. 135

Тэчэ ричка ны вылычка,
Шумыть будьто злытьця;
Ой, як тяжко на сэрцэви
И щось нэ высылытця.

Тай вид чого высылытысь
Чого будэ гарно?
Браты бьют там гололобых,
Мыж сыдымо марно.

Ось давайтэ попрохаем
Батька Кошевого;
Щоб довив вин нашу прозьбу,
Аж до Сичевого.
А Сичевый хай попроха
Вылыкого Князя: (вид нас щыро...)
Й перэкаже, що быз дила
Нам сыдить ны мыло.

Колы ворогив богато,
Трэба-ж их стрыляты,
Щоб на другый раз ны смилы
Пластунив тряматы.

Хоть на турках ужэ волю
Трохы й здоволнылы,
И ны щыслышь уже скилькы
Скризь их пэрэбилы,

А щэжь хочытця добратысь
До Хрыстопродавцив!
Що зминялы святу виру
На Турка й Гырманцив.

Послухалы Фырдынанта.
Ным-жэ й утишайтэсь;
Ну, мылосты вид пластунив
Вы ны сподивайтысь.

Сборник
СЛАВЫ КУБАНЦЕВ
И. Борец
Том 1
Краснодар, 2010
(печатается по одноименному изданию Екатеринодар, 1916)

Чередниченко И.Г.

Провожання

стр. 34

Чого сонечко сокрылось
И чого не грае?
Чого маты зажурылась? —
Сына провожае.

Провожае у дорогу,
Сама, бидна, плаче.
Чуе серденько трывогу,
Хочь биды й не баче!..

Провожа його — де люти
Грохотят гарматы,
Де вси жалости забути,
Де нимецки каты...

Туда його выряжае,
Де вийна кривава...
Там же його пиджыдае
Люта смерть, хочь слава...

«Не плачь, мамо, не журыся:
Я жывый вернуся!..
Попереду-ж з ворогамы
Лыцарем побьюся!..

Ты ж, матусю, будь покийна
И забудь трывогу,
Лучше кажный день молыся
Ты за мене Богу!»

Попрощавсь козак удалый,
На кони помчався...
Одын витер безприютный
Вслид за ным погнався...

Стоить мате, стоить ненька,
Услид поглядае,
Рукавом из глаз старенькых
Слезы вытырае.

Теперь хмары ходят в неби,
Чи буде ж годына?..
Чи дождеться бидна мате
Назад свого сына?..

понедельник, 18 июня 2018 г.

В мнясном магазыни балачка:
— Дайтэ бараныну.
— Ныма бараныны. Бэрыть ковбасу Кубаночка.
— А чого така малэнька ковбаска? Шо така худа кубаночка була?

Захарченко В.Г.
Народные песни Кубани
Краснодар, 1987
стр. 15

3. Зажурылысь чорноморци

1. Зажурылысь чорноморци,
Ой, шо нигдэ прожиты.
Гэй, гэй, й осылывся враг проклятый,
Выганя... выганяе с хаты.

2. Ой, годи нам, чорноморци,
Та й худобу плодыты.
Гэй, гэй, запрягайтэ волы в возы,
Йидь на Ку... йидь на Кубань житы.

3. Йидуть, йидуть чорноморци,
Аж занозы гнутся,
Гэй, гэй, й оглянутся в ридний край,
З очей сле... з очей слезы льются.

4. Бодай тоби Кухарэнко,
Так добрэ служиты,
Гэй, гэй, як нам, бидним чорноморцам,
За Ку... за Кубанью житы.

Прекрасная книга с достойными фото Алеси Анисимовой

Святослав Касавченко
По-богатому!
Кубанская кухня
со вкусом истории
Краснодар, 2014
стр. 41-44
(правописание автора)

— А вы и не знаете, як Жуков Хитлера ловил... Откуда вам знать?.. Цэ ж была найсекретнейшая операция 1945 года! — обращался Глянченко к сверкающим наградами ветеранам, собравшимся в станичном сквере после обязательного митинга на День Победы. Мужики (в ту пору многим фронтовикам не было еще и пятидесяти) только приняли «фронтовые сто грамм» и разминали папиросы, предвкушая историю...
— ... Как сейчас помню — вызывают меня к комбату. Вхожу, а там... Жуков. И каже вин: «А-а-а, опять Гринченко?.. Есть у мэнэ для тэбэ задание чрезвычайной важности! Поедешь к немцам в тыл. Трэба Хитлера споймать!».
«Служу Советскому Союзу!» — отвечаю, как учили. «А по-немецки ты хоть говоришь?» — спрашивает маршал. «Ни, — отвечаю, — товарищ Жуков, я с нимцами не балакаю, я их сразу бью, как положено советскому солдату!»
Мужики, отлично знающие, что в войну Глянченко был мальцем, а в армию пошел в пятидесятых, подталкивают рассказ дальше.
— И что же тебе Жуков сказал?
— «Цэ добре», — каже Жуков. — «Не беда, что ты, Глянченко, языка не знаешь. Партия за тебя уже все продумала. Мы тебя не говорить посылаем, а действовать. А для перевода придаем под твое командование двух по-нимицки грамотных лейтенантов. Они, когда нужно, хенде хох правильно скажут...»
И пишли мы в хитлеровский бункер...
Кругом бой. Егоров с Кантарией над Берлином знамя вешают, а мы к тайному входу в бункер пробиваемся — он в подвале Рейхстага начинался. Нашли, значит, вход. Вин весь в бетоне, чтоб бомбы не пробили, а лестница белым ковром застелена. Пух — во такый! Спустились под землю на два этажа — а там стальна дверь, а биля ней лейтенант эсэсовский. Вин спрашуе: «Пароль!». Мий лейтенант отвечае по-нимицки: «Гав-гав-гав!» Пропустили...
Мы еще на два этажа спустились — здесь ковры красные булы, а перед дверью на карауле уже полковник стоял. Вин тоже пароль требуе. Мий другый лейтенант ему правильно отвечае: «Гав-гав-гав»
За этой дверью ковров уже не було, зато все в мраморе — як крыльцо у райкома. Боха-а-ато... На два этажа ниже пид дверью нас вже целый эсэсовский генерал встречал. Я ему: «Гав-гав-гав!» — а вин за пистолет хватается! Пароль вже сменили!..
Мы, конечно, все равно прорвались, но шум поднялся. Лейтенанты с охраной бьются, а я напрямую в бункер побиг. Вышиб ногой дверь, а там за столом вси — Химмлер, Хеббельс, Мюллер, Борман, а в центре — сам Хитлер! Увидал меня с ППШ, привстал, слова растерял, пальцем в меня тыче и каже: «Гля... Гля... Гля... Глянченко!..» Я к нему — шасть. А вин из-за стола — скок. И в викно!..
Мужики смеются:
— А что же ты, Глянченко, не стрелял? Сразу бы войне и конец.
— А ты, если тебя в армии дисциплине не научили, историю не порть! Мне приказ дали не уничтожить Хитлера, а живьем споймать! Чтоб судить, як фашисску гадину! Дриснул, значит, вин в викно — тилько сапоги мелькнули... А я его за сапог — хвать!
— А он? — в глазах прошедших «Крым и Рым» фронтовиков неподдельный интерес. Кажется, они действительно верят, что сейчас Глянченко поймает им Гитлера.
Балабол держит мхатовскую паузу, обводит слушателей взглядом и наконец, сокрушаясь, продолжает:
— А вин ужом — круть, и из голенища выскочил. Тильки сапог у меня в рукх остался... Его потом Жуков забрал, чтобы Сталину показать... А шарф у мэнэ бачишь? Дывысь, яка ткань тепла. Цэ с Хитлера портянка!..
====================
У Касавченка много балачковых слов и поговорок в книге. Записываем его в ряды балачковых писателей. Книгу рекомендую в библиотеку каждому кубанцу.

Объява

Море нагрели.
Пляж помыли.
Новые УФ-лампы вставили.
Дельфинов наняли.
Ждем отдыхающих.

Администрация курорта

воскресенье, 17 июня 2018 г.

Бигдай Аким Дмитриевич
Песни кубанских казаков
Том 1
1896-1898г.

131. Из-за горы свит билэнькый

1. Из-за горы свит билэнькый,
Дэсь пойихав мий мылэнькый,
Дэсь пойихав та й нэмае,
Мое сэрце замырае.

2. Баламутэ, иды с хаты,
Хочеш мэнэ закохаты,
Закохаты та й забуты,
Вси вы, хлопци, баламуты.

3. Баламутэ, бийся Бога,
Ты богатый — я убога.
Як мы будэм кохатыся,
Будуть люды смиятыся.

4. Чи в любыстку ты купався,
Шо так мини сподобався,
Чи в любыстку, чи в шалфеи,
Шо по тоби сэрце млие.

5. Покы й бачиш, доты й любыш,
А пойидэш, то й забудэш,
А пойидэш, то й забудэш,
И другую прыголубыш.

суббота, 16 июня 2018 г.

Ссылки на степной ю-туб

Концерт «Хатти». Попурри
https://www.youtube.com/watch?v=fyVHFwvOCUQ

Hatti - Хатти
https://www.youtube.com/watch?v=Bvx9yBnqPPA

гарна група "ХАТТИ"
https://www.youtube.com/watch?v=rkCdqaDFCJg

Мультфильм
Нарт Саусруко
https://www.youtube.com/watch?v=yK1WnCbWlsM

Hassak
Курмангазы
https://www.youtube.com/watch?v=amuXRSJaBxY

Lysa Gora
Sztoj pa moru
https://www.youtube.com/watch?v=_5aRxxvpuAQ

польская группа
HOYRAKY
Zore moja
https://www.youtube.com/watch?v=YZu58ns08Dk

KRAMBABULA
На сене
https://www.youtube.com/watch?v=2eCA1fowbrw

tuhaj bej
Marusja
https://www.youtube.com/watch?v=gTS91VN4Q98

Группа Дуня
http://dunya-group.ru/?mode=video

ККХ
Ой я знаю, що грих маю
https://www.youtube.com/watch?v=KEcRBB4cz0Y

Чорноморська байка
Семь ветров

Якшо вы загораетэ на пляжи в Новоросийську, подывытэся на горы. Там, на самому вэрху, на пэрэвали побачитэ залышкы высокого дому. Пьятдэсят год тому була одкрыта дорога черэз пэрэвал у Грушеву Балку. Курортна организация ришила одкрыть на самому пэрэвали рэсторан "Семь ветров". За чаркою чаю турысты моглы з горы побачить Чорнэ морэ од Анапы до Геленджика. Всэ було б добрэ, та й черэз год пьяный парторг одного городського заводу впав з оглядовой площадкы и загынув. Рэсторан довэлося прыкрыть. Дом пэрэдалы чи мэтэорологам, чи вийськовым. Та й там нэ пишло. Тэпэр от залышкы рэсторану як дрэвня крипость маячать на вэршини пэрэвалу.

Чорноморська байка
Барбарино

Е в Новоросийську нэвэлыкый гарный пляж Барбарино. Його мало хто знае, бо йихать туды далэченько, за Шесхарис, на выизди в Кабардынку. Чиста вода, креветки, улитки, медузы. Пара-трийка дэльфинив стрыбають биля бэрэгу. Роднычок тэче на пляжи. Любымое мисто. А дывна назва у пляжа тому шо в 1968 году тут сив на милыну грэцькый сухогруз Барбарино. Зроблэный в Амэрыци, вин воював за брытанцив у ВМВ, був проданый грэкам. И от ци вэлыки морэплавци посадылы його на вичну пропыску на Новоросийському пляжу. А нам з вами лышилася гарна назва и ця байка.

фотка 1968-69гг.

пляж Барбарино

Еще черноморские скалы

Тут кто-то что-то про любовь на пляже написал валунами песчаника и известняка )

Из Южной Озерейки в Широкую Балку

пятница, 15 июня 2018 г.

Простой ПВД от Абрау через Лиманчик до Южной Озерейки. Маршруткой в Абрау. Там пешком через перевал, вдоль озера идем до Лиманчика

Это перевал, там где-то внизу озеро Лиманчик

Вот оно. Небольшое озеро в десяти метрах от моря.

Лиманчик, вид от моря

Теперь пешком по берегу, по камешкам до Южной Озерейки

Лиманчик - последний кадр с дороги

Встретил неолитическую стоянку. Племя, наверное, ушло за мясом в горы.

Родничок с горы кто-то оформил

Скалы от моря до неба. Небо до солнца. Ветер в морду. Щастя )

Дорога до Южной Озерейки. Сушняк. Скалы. Море.

Еще скалы, тут их много, как такой камушек покатиться, будет кому-то надгробным

Навигатор не работает, связи нет. Топай по вот такой евро-трассе

озеро Абрау

а вот и Южная Озерейка

воскресенье, 3 июня 2018 г.

ПВД (поход выходного дня) в Дюрсо. Не путайте с Абрау-Дюрсо. Это в горах на 4 км дальше Абрау и туда не ходит городской транспорт вообще. Итак, садимся от автовокзала на маршрутку до Абрау. Выходим у озера. Включаем 2GIS и топаем по стрелке в Дюрсо. Нужно обойти вокруг озера, ориентир "Крылья Абрау". Оттуда дорога идет круто в гору, серпантином. Две смотровые площадки, отсюда Абрау даже красивее. Горы с уклоном 60-70 градусов, густо заросшие можжевельником и дубом. Снизу в 300 метрах от серпантина шумит речка Дюрсо. Справа - скалы.

Абрау переводится как "пропасть", есть очень похожее русское "обрыв". А Дюрсо переводится как "четыре воды", ну, очень близко к казахскому "торт су". Вот вам еще один небольшой аргумент в пользу полиэтничности летописных касогов.

Очень много зверобоя, мяты и липы. Сезонный план по травам выполнен на сто процентов. Есть еще шалфей, мне запах не нравится.

На тропе встретил двух змей. Одна, коричневая и мелкая, успела спрыгнуть в озеро. Вторая не успела. Увидев меня, свернулась в клубок и быстро сдохла. Надо было побриться, наверное, утром.

вот они, виноградники, из которых делают наше любимое шампанское

Прямо по дороге за перевалом ручей, оформленный, удобный, с холодной родниковой водой. Вот такой любопытный знак, сообщающий о ручье.

Дюрсо - небольшой курорт в щели (каньоне), с двух сторон подпирают непроходимые скалы, на пляже черная галька мелкой фракции, как на Сукко и в Южной Озереевке. Сразу глубоко. Вода чистейшая, без цистозиры и зоостеры. Прямо на пляже кафе, столовые, душевые, туалеты, магазинчики, раздевалки. Любителям экстрима и ночных развлечений тут нечего делать, также как и дайверам. Небольшой домашний курорт для семейного отдыха на своем транспорте. Полно охраны в желтых футболках, въезд для авто - 250 руб, палатка тоже 250 руб. Пешеходы идут на пляж бесплатно. Спрашиваю на пропуске как выехать, отвечают: "вызывай такси из Новороса". Ну, еще один марш-бросок на перевал и все. 12 км по шагомеру. По дороге нашел чудесную поляну с липой и зверобоем. Насадил вдоль речки Дюрсо много косточек мушмулы. Итог: 1 кг лечебных трав, прокаченные кислородом легкие и куча фото.

На остановке в Абрау случайно встречаю Нечаева Анатолия Николаевича, он водит группы по горам каждое воскресенье (kosamore.ru) Если кому нужно детишек горным кислородом прокачать, заходите к нему на сайт, топайте вместе с ним, изучайте родной край.

Мигрин И.И.
Похождения или история жизни Ивана Мигрина. Черноморского казака. 1770-1850гг.
(отрывок)

По приезде в Тамань (в 1794 году), явились Сутыка и я к начальнику — полковнику Головатому; он принял нас ласково, и велел мне явиться к нему на другой день. Когда я явился к нему, он расспрашивал меня о житье нашем в Березани и между тем спросил об Очаковском городничем Зорине и о том — как отозвался он о куренях, подаренных Головатым графу Салтыкову?

Надобно сказать, что курени, построенные казаками на Березани, собственными средствами, без пособия казны, были их собственностью; они были ни что иное как землянки, в которых очень мало употреблено лесу, и потому они стоили весьма малой ценности. У графа Салтыкова, близ Очакова, было имение. Курени эти Головатый подарил Салтыкову, для чего препроводил к нему в С.-Петербург составленную мною опись куреням; но, не видавши их в натуре, по описи нельзя было судить о достоинстве их, и как около Очакова места безлесные, то сорок куреней в такой стороне могли представляться приятною находкою; но курени, в которых в каждом было только по 8-ми небольших бревен, сами по себе стоили весьма незначительной цены. Граф Салтыков переслал опись к городничему Зорину, чтобы он принял по ней курени и отправил их в имение его. Поэтому-то случаю и спросил меня Головатый о Зорине.

У Головатого были в это время гости — свои подчиненные, и некоторые с женами. На вопрос его о Зорине и о том — как отозвался он о подаренных графу Салтыкову куренях, я затруднился отвечать ему, сказавши, что Зорин отозвался нехорошо, так что совестно и непристойно даже и повторить слова его, особенно при дамах. Он приказал мне сказать прямо, и я, исполняя волю начальника, сказал, что Зорин отозвался так:

— Соломон этот Головатый!

И прямо набело повторил то, чем заключил Зорин эту фразу — из русского народного словаря...

Это заставило расхохотаться Головатого; он велел мне еще повторить ответ городничего, и я повторил его в присутствии дам...

Патриархальная простота нравов!
(kubanska.org/migrin.htm)