Воронович Н.В.
"Зеленая книга"
История крестьянского движения в Черноморской губернии
(четвертая часть, предпоследняя)
=============================================
2. Приняв на себя всю полноту власти, Комитет Освобождения Черноморья обращается к Кубанской Законодательной Раде с призывом немедленно отозвать свои войска с туапсинского фронта.

3. Комитет Освобождения предлагает Кубанской Законодательной Раде приступить, тотчас по снятию туапсинского фронта, к установлению экономических соглашений с Черноморьем и прислать для этого своих представителей.

4. Комитет Освобождения вступил через своего правомочного представителя в непосредственные сношения с правительством Грузии,
Азербайджана и Армении, а также западноевропейскими государствами и Соединенными Штатами Северной Америки.

5. Прибывшему на миноносце по занятию нашими войсками г. Сочи парламентеру великобританского правительства даны все вышеуказанные разъяснения и от него получена гарантия невмешательства в действия новой власти Черноморья.

Председатель Комитета В. Филипповский.
Товарищ Председателя Н. Воронович.
Секретарь С. Тер-Григорьян.

Сочи 9-го февраля 1920 года.

(Тифлисская газета  «БОРЬБА» 26 февраля 1920 года).



53. В ЧЕРНОМОРЬЕ.
Подробности взятия Туапсе.

Туапсе занято 23-го февраля.

Зеленая армия вела наступление, как со стороны Сочи, так и со стороны Новороссийска.

При занятии Туапсе захвачено в плен несколько сот офицеров, 6 генералов, в том числе генерал Бурневич, занимавший Гагры после очищения их грузинскими войсками и известный своими репрессиями против населения. Захвачено также 10 орудий, 2 танка, много разного рода военного имущества и 33 миллиона рублей денег.

На съезде крестьян.

Из осведомленных и вполне достоверных источников нам сообщают, что крестьянский съезд прошел при бодром настроении. На съезде присутствовало 133 делегата, из них 107 крестьян.

Съезд открыл  В. Н. Филипповский.

Бурную встречу устроил съезд командующему Крестьянским Ополчением Н. В. Вороновичу, доклад которого по военным вопросам был одобрен полностью.

На съезд, по поручению британского командования, прибыл генерал британской службы Коттон, который, опираясь на резолюцию
съезда о прекращении гражданской войны с Кубанью, настоятельно добивался посылки делегации в Новороссийск. Предложение его было, однако, отклонено.

(Тифлисская газета „БОРЬБА" от 28 февраля 1920 г.)



54. Н0В0Р0ССИЙСК.

Третьего дня в Тифлисе распространились слухи, что Новороссийск захвачен зеленоармейцами. Общая обстановка на Черноморском побережье не исключала вероятностей этого слуха. Два сообщения также подтверждали возможность занятия Новороссийска Зеленой Армией: первое — заявление командующего Донской Армией генерала Сидорина о том, что в районе Новороссийска оперируют отряды зеленоармейцев, которые не раз захватывали линии железных дорог, отрезая Новороссийск от Екатеринодара и что для борьбы с ними генерал Сидорин принужден был снять с фронта лучшую дивизию; второе — что Туапсе было занято наступлением Крестьянского Ополчения с юга и Зеленой Армией со стороны Новороссийска.

Для всего юга России Новороссийск имеет огромное значение: это единственный порт, через который юг России сносится с внешним миром. Здесь же сосредоточены колоссальные запасы всевозможных товаров и материалов, доставленных сюда из Константинополя, а также эвакуированных с Дона.

Интересные сведения о Новороссийске сообщил сотрудникам местной прессы Представитель Комитета Освобождения Черноморья.

Когда командующий черноморским Крестьянским Ополчением Н. В. Воронович попал на миноносце  ген. Киза в Новороссийск, он сошел на берег в сопровождении английского офицера и наблюдал „глубокий тыл противника". По его словам, в Новороссийске наблюдается полнейшая анархия. О порядках, какие царят там и о положении десятков тысяч беженцев можно судить по тому, что только за право входа в ресторан обогреться берут по 500 рублей. Пригороды Новороссийска почти ежедневно подвергаются нападениям зеленоармейцев. Последними, например, уничтожена в Абрау-Дюрсо огромная партия бутылок шампанского на несколько миллионов рублей после того, как это шампанское было добровольцами запродано иностранцам.

Уже в этот момент Туапсе было отрезано от Новорсссийска, причем на железной дороге зеленые захватили три поезда белой муки. Вокруг Новороссийска роют совершенно бессмысленные окопы, для чего мобилизовано все мужское население от 17 до 50 лет.
Охрану в Новороссийске несут шесть офицерских рот.

В. К.
(Тифлисская газета „СЛОВО" № № 47 и 50 за 1920 год.)



55. ПОЕЗДКА В СОЧИ.
(Отрывки из дневника).

I.
Л. Л. Н. едет в Сочи. Меня захватило сильнейшее желание побывать в этом восхитительном уголке Черноморья, сделавшем только что первые шаги к освобождению от власти Деникина. Очень кстати приехал в Сухум Лео, в распоряжении которого находился автомобиль.

Я сговорился с Н. и Лео и 21-го февраля в 8 часов утра мы втроем, тесно прижавшись друг к другу, быстро катили на маленьком Форде по грязному шоссе.

Мы торопились с отъездом. Завтра, в воскресенье, в Сочи съезд крестьян, он должен выяснить полную физиономию восставших и выбрать исполнительный орган для осуществления принятых решений. Не поспеть туда — преступление.

Жадно гляжу на роскошную панораму, развертывающуюся предо мной. Спутники, изъездившие все эти места вдоль и поперек, равнодушны ко всем красотам, но я, новичок здесь, никогда не представлял себе всей прелести Черноморского побережья.

Скоро стемнело. На горизонте причудливо заиграл пурпурный закат. Мы ехали сосредоточенные и промокшие до костей. Наконец, показались Гагры. Заманчиво светили окна домов и дач, строго распланированных вдоль шоссе и вскоре мы умывались и подкреплялись в одном из номеров „временной гостиницы".

II.

В воскресенье 22-го февраля в Гаграх мне попался обтрепанный экземпляр "Бюллетеня Комитета Освобождения"; я надеялся, найти какой-нибудь материал для уяснения Сочинских событий. Ничего кроме официальных объявлений и приказов и плохо состряпанных репортерских заметок, я не нашел. Листок напоминает захолустные „Ведомости "

В Пиленкове, пограничном селении, где на левом берегу реки Мехадыря стоят грузинские части, набираемся от толпы окруживших нас солдат новостей из стана восставших. Беженцы, запрудившие шоссе, тянутся в Грузию, но их пока не пропускают. Переехали границу. Мы в „Зеленоволии." Как странно: почти при всех народных движениях листва лесов скрывала инсургентов, и цвет этой листвы переносился на знамя. „Зеленые братья", „лесные братья", теперь „зеленоармейцы". Вот пост. На красном флаге выткан большой зеленый крест. Попадается первый ополченец. Типичный русский крестьянин с винтовкой за плечами. Исподлобья оглядевши нас, он требует пропуск, долго разглядывает его и как то нехотя отдает. Лео, смеясь, рассказывает, как неделю тому назад, когда он мирно ехал верхом на лошади по шоссе, из-за угла выскочил старик-ополченец и, взявши ружье на прицел, заорал: „Стой, кадет проклятый!"
(Добровольцев иначе здесь не называют, как „кадетами").

— Куда едешь? Зачем? —

Лео начал было объяснять, но часовой, весь в лихорадке, возбужденно его перебил:

— Врешь... Убью...

Потом внимательно вглядевшись, он опустил дуло, добродушно махнул рукой и пробормотал:

— Эх, старый дурак! Грузина за кадета принял! Езжай с Богом.

Чистенькие села. Сквозь заборы виднеются крестьянские домики, хлева, овины. Народ, должно быть, все зажиточный. Скота рогатого, свиней, лошадей немало. Земли тоже много и такой, что завидно становится. Природа щедра: раскинула на холмах и у подножия горного хребта рощи и леса.

Население работало здесь через пень в колоду, не обращая внимания на запустение. Жили здесь стройные красавцы черкесы — отняли у них все; огромное большинство эмигрировало в Турцию, оставшиеся умерли. Нынешние жители — переселенцы.

Через неглубокую речку Псоу тянется мост. Отсюда начались бои.

К Адлеру тянемся сокращенной дорогой. Наш фаэтон переправляется прямо через Мзымту вброд.

Мелькают здания города Хосты. Вот и Мацеста, славящаяся своими целебными источниками. Отчаянный бой кипел вокруг нее. У "кадетов" позиции были шикарно расположены, пулеметные гнезда устроены великолепно. Но вся добровольческая организация распадалась, словно клинья сухой бочки без железных обручей. Один повстанец, но фамилии Блохнин, унтер-офицер старой армии, несколько раз устраивал противнику сюрпризы, зажимая его и заходя ему в тыл. Добровольцы сдавались сотнями и немедленно ставились в ряды наступавших крестьян. Я наслушался бесчисленных историй, часто невероятных, часто фантастических. Было ясно, что не одно восстание и силы восставших сыграли похоронный гимн добровольцам, а лопнул гнойный нарыв от первого прикосновения.

Подъезжаем к Сочи. Мчимся мимо нарядных дач к так называемой „Ривьере", чтобы попасть прямо на съезд, Он должен был открыться в 12 часов. Запоздали чуть ли не на три часа. К счастью оказывается, что открытие отложили до пяти. Есть возможность немного отдохнуть, кое с кем повидаться и побеседовать.

Нас вводят в „Ривьеру". Это колоссальная гостиница, в несколько громадных корпусов, с рестораном, театром, парком и всеми удобствами, согласно последнему крику техники, В коридорах толпится масса народу. Тут и делегаты, и ополченцы, и пленные, и граждане. Хлопают двери номеров, где-то стучат пишущие машинки, попадаются знакомые лица, но и вся картина бесконечно
знакомая. Она будит в душе яркие воспоминания, Ведь три года назад вся Россия это переживала. По выражению поэта Барбье „святая сволочь" хлынула с мостовых в стильные дворцы и предъявила свои права на жизнь. Как расцвела она и как рано облетели
ее цветы...

„Ривьера" бурлит.

— Отдел пропаганды в 137.

— Вороновича не видели?

— Он в крестьянской секции, там идет частное совещание.

— К Филипповскому-Самарину третий корпус направо.

— Вы не из Тифлиса? Газета последняя есть? Ради Бога дайте!

Мы стоим с нашими саквояжами и портфелями, радостно улыбаемся, жмем десятки рук, знакомимся, отвечаем. А в голове упорно одна мысль ворочается: „Как хороши, как свежи розы революции".

Неужели и здесь, у этой водной глади, сонно рокочущей, залитой ослепительным солнцем, среди пальм и какого-то особенно сладкого весеннего аромата может быть „российский" конец революционным завоеваниям порывов и надежд... Хочется верить обратному…

III.

Вне очереди принимает нас председатель Комитета Освобождения Филипповский-Самарин. Он сидит за столом, заваленным бумагами, нервно теребит первый попавшийся в руки предмет и отвечает на вопросы.

— Порядок выборов на съезде был таков: путем голосования производится на сходах выбор одного делегата от 200 крестьян. В субботу 21-го февраля делегаты стали съезжаться и сходиться. Выборная кампания прошла оживленно, несмотря на то, что в распоряжении сельских сходов имелось только два дня. Крестьяне собрались отдельно, никого к себе не пускают и наметили председателя, одного товарища председателя и секретаря от своей секции. Пункты обсуждения следующие: доклад комитета Освобождения, доклады. с мест, текущий момент, организация власти, военный, продовольственный, финансовый, земельный, национальный, дорожный, школьный и выборы.

— Политическая конъюнктура довольно благоприятная, раза три приезжали разговаривать англичане. Их встречали сдержанно. Деникин — это живой труп, и его положение в казачьих областях настолько неопределенно, что даже слабая Сочинская позиция интересует англичан.

— В крестьянской массе нет большевизма. Крестьяне понимают, что нахлынувшие в Сочи гастролеры всяких рангов и цветов — перелетные птицы и, если произойдет какое-нибудь несчастье, крестьянам придется своим горбом страдать.

В это время в кабинет председателя зашел Член Всероссийского Учредительного Собрания, Иван Иванович Рябов, который стал оживленно передавать, как его и Члена Комитета Ф. Д. Сорокина встретили крестьяне Волковского района

— В августе месяце в этом районе в селе „Третья Рота" карательный отряд добровольцев гнуснейшим образом расстрелял 11 человек. Теперь, по случаю панихиды на братской могиле, крестьяне устроили народный праздник, и позавчера мы туда выехали. Собралось до 20 селений. Из Сочи вызвали оркестр. За 12 верст нас встретил отряд ополчения, человек 150 в строю с флагами и
цветами. Шли церемониальным маршем. Подходим — у Дагомыса арка, вся обвитая зеленью и венками. Шпалеры детей, саженей 100 вся дорога забросана свежими цветами. Подошли. Начальник отряда поздравил с праздником освобождения. Старички умилительно ответили. Я и Сорокин произнесли речи. Пошли дальше. До братской могилы еще версты две. Девицы и детишки несут венки. Мимо армянских сел прошли — все жители высыпали. Красота неописуемая. Кругом все тихо, дико, горные пропасти, а среди них
двигается процессия радостно-печальных людей. Перед „Третьей Ротой" новая арка, а на кумачовом платке, стянутом, должно быть, с головы какой-нибудь бабы, лозунг: „Да здравствует крестьянская армия".

— Опять один старичок слово сказал о поражении угнетателей. Священник отслужил на месте расстрела панихиду. Отсюда двинулись на кладбище. Присоединилось еще много публики. Плакали все страшно. Оркестр заиграл похоронный марш. Ополченцы дали салют. Крестьяне всех пригласили в село и на шести громадных столах накормили обедом присутствующих".

Рябова куда-то вызвали.

По выходе от Филипповского я встретился с Вороновичем, Лицо усталое, нервная дрожь часто выдает его волнение и возбуждение. Он шел с частного совещания крестьянской фракции.

— Видели кого-нибудь? Каковы ваши наблюдения,— спрашивает он, сжимая приветливо руку.

— Еще не разобрались? Ах, у меня голова идет кругом... Больше всего боюсь партийной грызни. Крестьяне напуганы большевизмом. Они его не желают, а уж слышны голоса, что надо воевать до конца. До какого конца — никому не известно. Крестьяне говорят: „Воевать без конца не можем, освободились и укрепились". Они все толкуют о всеобщем трудовом праве. Больной и жгучий вопрос о власти - Советы, по мнению крестьян, нужны, но только без названий тенденциозных. Руководители рабочих отстаивают советы рабочих и крестьянских депутатов. Крестьяне же хотят избирательное право предоставить всем трудящимся на равных, на советских началах... Как избежать ошибок…

Его лицо мучительно исказилось.

IV.

Чрезвычайный съезд открылся в зале театра „Ривьеры" 22-го февраля в 5 часов дня. В председатели почти единогласно прошел Воронович. Президиум, кроме него, состоял из двух товарищей председателя и двух секретарей. Присутствует 115 делегатов, главным образом, крестьян.

Зал переполнен публикой, среди которой немало пленных добровольцев, застрявшей в Сочи интеллигенции и пышной столичной аристократии.

Крестьяне настроены торжественно. Они с любопытством следят за ходом прений, не научились еще аплодировать, и лишь изредка слышны из их рядов жидкие хлопки. Рабочая секция численно слаба, но члены ее сидят уверенно, больше всех говорят и с удовольствием распространяются о формальностях. Во главе рабочей секции поместился Измайлов, член второй Государственной Думы, поминутно вскакивающий и требующий слова. Фронтовики сгруппировались на левом крыле, около стула некоего Казанского, тяжело контуженного в одном из последних сражений. Передают, что он — большевик, штабс-капитан резерва, бывший начальник школы „красных офицеров" во Владикавказе, Говорит с пафосом, всегда стоя, опираясь на костыль,

Почтив память убитых и особенно память председателя Крестьянского Комитета Васильева и расстрелянного в селении Воронцовке Спивака, съезд выслушивает приветствие и доклад Филлиповского-Самарина от имени Комитета Освобождения.

В трудных условиях протекала работа Комитета, пока, наконец, сорганизовав небольшую вооруженную силу, не заняли Сочи. В наследство досталась пустая казна и разоренная гражданской войной губерния. Сюда всегда ввозили, а отсюда мало выводили. Собственные экономические ресурсы ничтожны. Поэтому нужны тесные связи с соседями и этим обусловливается ясная внешняя политика. Ведутся переговоры с республиками Закавказья о товарообмене. 5-го февраля послана радиограмма Кубанской Раде о начале переговоров. Ответа еще не последовало. Во внутренней политике — красная нить — диктатура демократии.

— Жизнь, — заканчивает докладчик, — тронулась с мертвой точки. Ее устройство зависит от вас. Вы имеете счастливую возможность
начать это устройство.

На этом кончен был первый день съезда.

V.

Второе утреннее заседание съезда открылось сообщением мандатной комиссии. Всего зарегистрировано 133 делегата, из них крестьянских 109, Сочинских рабочих вместе с почтовиками и железнодорожниками — 13. Рабочая секция и начинает доклад с мест.

Первым выступает рабочий Трусов. Профессиональное движение почти выродилось, зарегистрированных рабочих в Сочи 700 человек.
После годовой вынужденной спячки, союз существует всего две недели. В отношении помощи живой силой фронту ничего не сделано, так как все изголодались и помогают своим семьям.

Адлерские представители отмечают, что у них состав рабочего союза хромает в смысле классового сознания. Туда принимаются спекулянты и коммерсанты, они их называют по фамилиям. Зарегистрировано около 200 человек рабочих.

Интересно выступление Хостинского рабочего. Их всего в городе 16 человек, но при восстании они все вместе с Хостинскими крестьянами захватили город.

На этом заседание и закрылось.

Была получена телеграмма из Лазаревки — передовой линии фронта, потребовавшая специального обсуждения Комитета. О ней я скажу ниже. Пока же воспользуюсь крестьянскими наказами, чтобы обрисовать настроение на местах. Вот один типичный наказ:

„Протокол общего собрания поселян и иногородних, проживающих в селениях Молдовке, Первинке и Казачьем Броду. 1920 года, февраля 15 дня. Мы, нижеподписавшиеся поселяне и проживающие в вышеуказанных селах, бывшие сего числа на общем собрании, под председательством В. Подольского единогласно постановили:

„Донести в Сочинский Комитет Крестьянского Ополчения, что во время постоя в наших селениях Добрармии, воинские части чинили полное уничтожение и разорение наших хозяйств, резали нашу скотину, коров, телят, свиней, домашнюю птицу, забирали скошенное сено, вытаптывали луга, выкапывали картофель и другие овощи, запускали своих лошадей в засеянные поля, грабили в домах деньги и одежду, производили самовольную реквизицию скота, лошадей и повозок, учиняли шомполования, аресты и насилие. Мы, поселяне, неоднократно обращались к высшим властям Добровольческой Армии с просьбой о прекращении подобных бесчинств, но ответа никогда не получали".  Далее следуют подписи.

И так везде и повсюду. Крестьяне обыкновенно тщательно записывают все убытки, об издевательствах же и насилиях говорят как-то вскользь, словно не желая бередить ран. Изредка попадается наказ, подробно описывающий нечеловеческие мучения истязуемых.

Вы, конечно, уже остановились на слове „шомполование". Что это такое? Это особый род экзекуции, практиковавшейся добровольцами. Шомпол, которым чистят ружье, накаливали до красна и секли им, облив тело жертвы предварительно холодной водой. Я не верил, но мне показывали людей, испытавших шомполование и сохранивших на всю жизнь страшные рубцы на спине...

Возвращаюсь к телеграмме. Комиссар фронта Шевцов доносил: „Сегодня 22-го февраля в 3 часа дня к левому боевому участку подошел парламентер и передал следующий документ:

От особоуполномоченного Великобританского правительства на юге России для республиканского Комитета Черноморской губернии.
Я должен Вас уведомить, что английское правительство поддерживает ген. Деникина в его борьбе с большевиками и одобряет его стремления к образованию правительства, ответственного перед советом выборных, который, я надеюсь, будет избран ввиду конституционных способов протеста, открытых теперь для республиканского Комитета, английское правительство отнеслось бы очень отрицательно, к каким бы то ни было действиям с Вашей, стороны, ведущим к ненужному кровопролитию, а в особенности к атаке на порты. Вышеизложенное передается под белым флагом Великобританской военной миссии ген. Коттона сторожевому охранению 9го — 22 февраля 1920 года.

Я ответил в письменной форме следующее:

„У нас есть свое правительство, находящееся в Сочи, от которого фронт получает все директивы. С генералом Деникиным мы находимся в состоянии войны, а поэтому с территории, занимаемой им в Черноморской губернии, мы постараемся его выгнать; поэтому за всякими справками и со всякими переговорами прошу обращаться к нашему правительству, но не к фронту".

Особенно примечательно, что в этом документе представитель Англии письменно констатирует факт продолжающейся поддержки
Великобританией генерала Деникина.

VI.

С фронта пришли сведения, что там готовятся к наступлению на Туапсе. Следовало скорее заканчивать съезд. Поэтому отменили
дальнейшие доклады с мест и прямо приступили к обсуждению текущего момента.

Говорил Воронович. Несмотря на то, что он выступил экспромтом, конструкция его доклада не оставляла желать лучшего.

Он довольно долго остановился на международном положении — политическом и экономическом. Подробнее касался Сочинского и Туапсинского округов — песчинок, затерянных во взбаламученных волнах мирового океана. С одной стороны — Кубань, с другой — Грузия, с третьей — горы, с четвертой — море. Он предостерегал от ошибок и призывал к осторожной демократической политике. Его слушали с напряженным вниманием. Язык его был прост и понятен.
Факты и иллюстрации приводил всем доступные. Съезд наградил Вороновича долгими и шумными аплодисментами.

Начались прения. Выступает один делегат-рабочий и начинает жарить большевистские фразы: «Грузия заставит нас идти против советов. С англичанами никаких переговоров».

Встает Измайлов и распространяется о любви к родине и народной гордости.

— Это, — говорит он,— такая холера, которую я вам всем желаю.

— Себе желай, — несется откуда-то.

Неожиданно для меня поднимается Казанский и остроумно отчитывает и большевика и Измайлова:

— Почему нам не думать о переговорах с англичанами? Советская Россия, имеющая сотни тысяч штыков, ведет в Копенгагене через Литвинова переговоры, а мы, обладающие всего лишь тысячей штыков, хотим переть на рожон. С великим сочувствием вся трудовая Грузия следит за нашей борьбой с Деникиным. Долой партийность, давайте теснее объединяться для борьбы.

На трибуне появляется Самарин-Филипповский и оглашает замечательный документ. Это прошение 120 казаков, взятых в плен Крестьянским Ополчением неделю тому назад, в бою при Головинке.

В своем прошении казаки заявляют, что были введены в обман „общими нашими врагами деникинцами" и говорят, что, прибыв в Сочи и ознакомившись с чаяниями Черноморских крестьян, они увидели, что крестьяне и казаки имеют одинаковую политическую программу, Затем казаки постановляют считать власть Деникина враждебной и вредной для казачества и в заключение просят отпустить их домой на Кубань, где они будут всем своим землякам рассказывать о том, что они узнали от Черноморского крестьянства.

Чтение документа вызвало восторженный подъем. Буря аплодисментов пронеслась по залу.

Филипповский добавил:

— У нас теперь есть 120 послов. Они разойдутся по станицам и принесут нам громадную пользу.

Посыпались предложения немедленно освободить казаков. Но послушались Вороновича, посоветовавшего призвать станичников на завтрашнее заседание съезда, который обратится к ним с напутственным словом и объявит их свободными.

VII.

Заключительное слово Вороновича по докладу о текущем моменте было прекрасно. Он сумел подойти к самой сути, причем
крестьянам особенно понравился его пример:

— Есть люди, — сказал он, — являющиеся игроками особого сорта. Выиграют они сто тысяч и идут по банку — или еще выиграют
сто тысяч, или останутся при разбитом корыте. Мы должны опасаться вносить подобный азарт в политику. Осторожность и рассудительность диктуют нам положить в карман выигранное и не рисковать.

Немедленно после текущего момента перешли к разбору об организации власти.

Выступил снова Воронович. Его положения заключались в том, что в Черноморье, до губернского съезда, власть может быть только временной. Охарактеризовав разные формы власти, докладчик устанавливает, как незыблемое правило, необходимость устранить
от участия во временной власти тех, кто, так или иначе, прямо или косвенно, оказывал активную поддержку угнетателям народа.

Прения по двум докладам отложили до следующего дня.



Утром 24-го февраля на горизонте показался контрминоносец N° 78, который привез английского генерала Коттона. На берег высыпали толпы зевак.

Коттон высадился на берег и направился к Самарину-Филипповскому, в кабинете которого состоялось экстренное заседание
Комитета Освобождения.

Скоро начал циркулировать слух, будто англичане придут на съезд. Зала начала наполняться делегатами задолго до начала заседания. Толковали о намерениях англичан, вспоминали недавний визит генерала Киза.

Открывая заседание, Воронович подтвердил, что англичане придут на съезд и предложил несколько изменить порядок дня: вместо обсуждения резолюции по текущему моменту, выслушать доклады с мест наиболее пострадавших от добровольцев. Предложение было принято.

Входят англичане: Генерал Коттон, переводчик, хотя и одетый в английскую форму, но, по уверению многих, офицер-доброволец и матрос, вооруженный с ног до головы. Они садятся за спиной президиума. На трибуну поднимается представитель Волковского района и жуткими красками начинает описывать „подвиги" усмирителей. Шомполовали, арестовывали людей, и море выбрасывало их изуродованные трупы, насиловали женщин, сжигали дома...

Вдруг речь делегата прерывается ликующими звуками бессмертной марсельезы. Это, оказывается, на съезд пришли 120 казаков, во главе с оркестром.

Их пропускают в первые ряды. Загорелые бородатые лица, все в овчинных тулупах, с котомками через плечо. Уселись, сложили руки на живот и робко оглядывают съезд.

Воронович поднимается и говорит им:

— Граждане станичники, проклятая гражданская война столкнула родных братьев — черноморских крестьян и трудовое казачество. К счастью не произошло кровопролития, и мы вас видим здесь не как пленных, а как друзей. Вчера съезд решил отпустить вас по домам и сказать вам, что мы боремся только за свою свободу. Идите в станицы и скажите всю правду о нас! Счастливого пути,
примите наш братский привет.

Громовые, долго несмолкаемые аплодисменты.

Продолжаются доклады с мест. Первый оратор заканчивает так:

— Нас расстреливают английскими пулями из английских пулеметов, но это нас не пугает, мы будем биться до последней капли крови. Если англичане пришли нас выслушать, то мы заявляем им (при этом оратор поворачивается к англичанам) — перестаньте поддерживать нашего врага Деникина!

Генерал Коттон попросил слова вне очереди. Наступила мертвая тишина. Генерал Коттон говорил по-английски. Фразу за фразой переводил переводчик, я записывал все дословно.

— Генерал приехал, как представитель Великобритании, которая хочет видеть в России мир и спокойствие. В настоящее время в России население одного района борется с населением другого района. Англия всегда боролась за свободу и помогала Деникину оружием и обмундированием, чтобы бороться против большевизма, который представляет собою полнее отрицание всякой культуры. Генерал не сомневается, что все сказанное о зверствах добровольцев — правда. Генерал предлагает членам Комитета поехать вместе с ним в Новороссийск для переговоров с главным уполномоченным Британского правительства. Когда англичане обещают что-нибудь, они всегда это исполняют. Когда ваш председатель Воронович был взят нами в Новороссийск, мы его доставили вам обратно невредимым, и если вы теперь пошлете своих представителей для переговоров, то от этого плохого ничего не будет. Генерал не сомневается, что все виновники происшедших здесь зверств будут наказаны.

Генерал поклонился и отошел вглубь сцены.
Воронович немедленно дал ему следующий ответ:

— Господин генерал, происшедшие события вызваны возмущением крестьян и всего населения против тех поступков, которые позволяло себе добровольческое командование. Восстание произошло стихийно. Комитету Освобождения было поручено освободить территорию Черноморья от насильников. Эту задачу Комитет и выполняет, но события приняли слишком большой размер и Комитет не имеет возможности за все отвечать, поэтому он решил созвать съезд трудового населения освобожденных мест. Съезд этот перед вами. Крестьянская секция уже выработала свою резолюцию по текущему моменту. Сегодня эта декларация будет предъявлена съезду. Из декларации видно, чего добивается крестьянство. Оно не желает братоубийственной войны, но также не желает возврата к старому. Съезд вынесет свое решение. Съезд вполне верит заявлению представителя английского правительства, что в своем предложении он руководствуется исключительно стремлением прекратить кровопролитие; но съезд заявляет, что он совершенно не верит тому правительству Деникина, которое несколько раз обманывало население, давая гарантии, и нарушало свое обещание. Окончательное решение относительно вашего предложения съезд препроводит главноуполномоченному Великобританского правительства в Новороссийск.

Ответ Вороновича, корректный и сдержанный, вызвал шумные одобрения съезда.

Генерал Коттон попросил слово во второй раз.

— Генерал хочет сказать еще одну вещь. Если ваши представители приедут переговорить с главноуполномоченным, то они могут совершенно откровенно изложить все, что они думают и чего хотят. Британское правительство, если какое-либо соглашение состоится, будет настаивать, чтоб оно было выполнено до конца. Оно видит условия прекращения кровопролития в соглашении. Если представители ваши не сговорятся, с кем следует, они смогут вернуться обратно. Попытка ни к чему не обязывает. Англичане хотят дать России мир.

IX.

Тяжело встает со стула Казанский, волоча контуженую ногу и, прислонившись к барьеру, начинает говорить:

— Хотя английский генерал и утверждает, что виновные в насилиях добровольцы понесут должное наказание, но я этому не верю, И я хочу указать факты, чтобы генерал Коттон не заблуждался относительно того с кем мы имеем дело. В Хостинском бою высланная нами разведка из пяти человек исчезла неизвестно куда. Мы ее долго искали и нашли на подступах к Сочи мертвыми, с отрезанными языками и колотыми штыковыми ранами по всему телу.

— К нам явились для переговоров в качестве парламентеров 3 добровольческих офицера. Два дня провели они в нашем лагере и в целости и сохранности были нами доставлены обратно к передовым линиям противника. Так же корректно обходились мы с пленными казаками, которых, в конце концов, отпустили на свободу.

— Не то происходило с нашими товарищами, имевшими несчастье попасть в плен к деникинцам. Захваченные ими трое ополченцев Волковского района были найдены: двое на берегу моря 13-го февраля со штыковыми ранами, а третий оказался повешенным у проволочных заграждений. Категорически установлено, что пленные подвергались пыткам.

— От имени всего фронта объявляю во всеуслышание, что мы присоединяемся к заявлению председателя о недопустимости каких бы то ни было переговоров с „Его Превосходительством Генералом Деникиным". В этом фронт убедился на собственной спине. И если сейчас Деникин старается через англичан заговорить о мире, то это вызвано исключительно соображениями о смертной опасности для его армии дальнейшего ведения войны с нами. Пусть представитель Великобритании знает, что на наших знаменах начертано: „Война с Деникиным — во имя прекращения гражданской войны".

Казанский садится.

Генерал Коттон снова просит слово, чтобы ответить представителю фронта.

— Генерал хочет сказать, что инициатива переговоров исходит от Англии. Деникин к ним не имеет никакого отношения. Главноуполномоченный английского правительства телеграфировал и убедил Деникина принять вас. Еще раз неправда, что генерал Деникин начал переговоры.

Англичане начинают уже откланиваться, когда Филипповский изъявляет желание задать „представителю английской нации" несколько вопросов.

— Нам известно, что Россия умирает от голода и холода. Нет хлеба, мануфактуры, керосину; Россия нуждается в товарообмене. Действительно ли снята блокада? Продолжает ли Англия снабжать Добрармию военным снаряжением?

Ответ последовал следующий:

— Оружие прибывает, и Деникин снабжается нами для борьбы с большевиками.

Хор негодующих восклицаний прервал эти слова.

— Англия дала слово и выполняет его,— спокойно прибавил Коттон. — Насколько я знаю, переговоры о ввозе необходимых России продуктов ведутся.

Филипповский поспешно снова запрашивает:

— Будет ли английское правительство препятствовать допущению в Сочи судов с продовольствием и нужными продуктами для населения?

Генерал нетерпеливо отвечает:

— Об этом может сказать только главноуполномоченный Британского правительства на Юге России.

Англичане ушли, и заседание съезда прекратилось.

Англичане уехали в Туапсе, но прибыли туда, когда город уже был занят повстанцами.

X.

Переговоры англичан со съездом вызвали огромный интерес со стороны всего Сочинского населения. Каждая фраза, каждое слово
комментировалось, причем заключения были не в пользу британцев. Отмечали, что они даже не выполнили первого правила всяких
честных маклеров — быть беспристрастными. Их симпатии явно клонились к Деникину. „Республиканский Комитет" им, очевидно, хотелось вести за собою. И Сочинские деятели подозревали о желании англичан изолировать Комитет от массы, и где-то в тиши кабинета главноуполномоченного, сложными дипломатическими ходами, заставить „освобожденцев" принять английскую точку зрения.

Один крестьянин — делегат, часто со мной калякавший, выразил мне более рельефно это подозрение:

— Генерал все говорит: "Идите к нам в Новороссийск". Почему не предлагает: "Мы придем к вам и здесь все обсудим". Так было бы правильнее.

Хвалили Вороновича, холодно вспоминали Филипповского.

— Зачем он влез, — жаловались крестьяне, — Воронович сказал, чего мы добиваемся, а он рамки раздвинул — и из Сочи перескочил в Россию и как будто всю ее представлял. Там своих защитников довольно, нам же самих себя защищать следует. Не дело...

Но, в общем, все ходили гоголями и были в приподнятом настроении.

— Значит, мы — сила, — слышал я в одной кучке народа, тесно обступивших какого-то делегата рабочего. — С нами считаются, на миноносце жалуют, ручки ласково мнут.

Предполагали, что на вечернем заседании съезда будут даны разъяснения о внешней политике Комитета, поэтому любопытные
снова заполнили залу к моменту открытия заседания.

Некоторый ответ на мучивший всех вопрос находился в оглашенной Вороновичем декларации по текущему моменту. В начале она обрисовывала, как крестьяне изнемогали под гнетом властей Добрармии. Впредь, говорила она, всякая посторонняя сила, которая попытается насильно подчинить себе Сочинский округ, сможет перейти через его границы лишь по трупам всего Сочинского крестьянства. Затем идут 6 пунктов постановлений. После постановлений имеется специальное обращение ко всему миру, в котором выражается уверенность, что эта декларация будет понята и встречена с сочувствием всей Российской и иностранной демократиями и что справедливые желания Черноморского крестьянства будут поддержаны всеми истинными друзьями мира и свободы.

В февральской декларации, сравнительно с декларацией ноябрьской, есть упущения и пробелы, и, однако, нельзя не признать, что
несмотря на расплывчатость, эта декларация все-таки отвечает ясному и последовательному демократизму. Точки поставлены над всеми и".

Прочитанный Вороновичем немедленно вслед за этой резолюцией проект организации власти, отстраняющий временно нетрудовые элементы от участия в выборах, содержит некоторую характеристику коммунистических порядков:

„Партия коммунистов, говорится в нем, проводя диктатуру пролетариата и не давая крестьянам одинаковых прав с рабочими, совершает грубую ошибку, подрывающую завоевания революции".

По оглашении обеих резолюций, выработанных и единогласно принятых крестьянской секцией, один из секретарей, Лысикевич, от имени фронтовиков и рабочих, заявляет следующее:

— Сейчас основная и главная задача — борьба с Деникиным и вообще с контрреволюцией. Мы не желаем вносить в этот острый момент никакого раскола в ряды борющихся товарищей, считая всякую партийную распрю недопустимой. Но предложенные резолюции слишком неясны и не выражают истинных стремлений рабочих. Поэтому при голосовании мы будем воздерживаться.

Казанский дополняет это заявление словами:

— Предлагаю без прений голосовать резолюцию с одной моей поправкой: Там, где стоит „мы, крестьяне и рабочие постановили"
вычеркнуть рабочих и оставить только крестьян.

Измайлов возбужденно запротестовал.

— Это недопустимо! Нельзя вычеркивать, здесь пленум съезда.

— Принимали одни крестьяне резолюцию, пусть они и отвечают, — несется со скамей фронтовиков и рабочих.

— Но теперь-то вы здесь, — успокаивает их Воронович.
— А теперь мы воздерживаемся!

XI.

Воронович ставит первый пункт резолюции-декларации на голосование.

Первые два пункта принимаются 92 голосами, воздерживаются фронтовики и рабочие.

Третий пункт вызывает совсем вялое голосование: за него — 39 против — 17. Воздерживаются 48. Пункт отклоняется.

По прочтении абзаца Измайлов, почему-то надеявшийся на руководительство "лучшим составом съезда", все время неумно и нетактично подходивший к вопросам, торжественно возгласил:

— Здесь зарыта собака! Здесь та неясность, благодаря которой воздерживается часть делегатов! И предложил поправку.
Ее не поняли. К поправке поступили новые поправки, которые окончательно сбили с толку крестьян.

Воронович занервничал. Он бросил по адресу некоторых демагогов обвинение в желании сорвать съезд. Поднялся шум, принявший еще большие размеры после того, как Казанский настойчиво потребовал вычеркнуть слово „рабочие" там, где говорилось о жажде
Сочинских крестьян и рабочих прекратить как можно скорее братоубийственную гражданскую войну. Получился форменный абсурд:
выходило так, что будто бы рабочие настаивают на продолжении гражданской войны без конца.

Филипповский-Самарин отмечает факт раскола.

Некий Сергеев, бывший казачий офицер, советует искать раскольников там, где устраивают сепаратные заседания крестьянской секции. Измайлов его поддерживает и с ложным пафосом заявляет, что декларация только полчаса тому назад получена и изучена им.

Эти господа явно старались подорвать авторитет Вороновича, и их булавочные уколы заставили его заявить, что слова Измайлова и Сергеева являются ложью, так как крестьянская декларация была им давно известна: они имели текст ее уже в первый
день съезда.

— Не официально, — подает реплику Сергеев.

Председатель Комитета Освобождения Филипповский предлагает выбрать согласительную комиссию, которая постарается объединить крайности. Предложение принимается.

После двухчасового обсуждения комиссия преподнесла съезду на утверждение резолюции по текущему моменту и об организации
власти, причем из прежнего содержания выбросили все наиболее существенное.

Большевики могли торжествовать победу. Чужими руками они вытащили из огня советские каштаны.

И когда постепенно события развернутся, результаты соотношения сил будут не на стороне третьего элемента — крестьянства, мечтающего поскорее вернуться к земле, а на стороне тех, кто свое личное благополучие мыслит только при соединении с Советскими войсками. Эти последние используют Сочинские события для целей, ничего общего не имеющих со страстным желанием трудящихся избавиться от деникинских и ленинских опекунов.

На советскую мельницу подбавило воды только что полученное известие о взятии Туапсе, Головокружительные трофеи, взятие массы пленных, десятка орудий и 33 миллионов рублей денег заставили видеть в розовом цвете и слабость собственной организации и необходимость по одежке протягивать ножки.

Съезд приступил к выборам. Двери зала закрылись, и я стал подумывать об отъезде.

Сочинские события интересны и поучительны, как пример того, что народ желает быть сам кузнецом своего счастья, но посторонние люди навязывают ему тактики и цели, которые, вместо проявления активности, вызовут в нем полнейшую пассивность. Последняя будет питать две стороны одной медали: красную и белую реакцию.

Когда, наконец, Российская демократия избавится от непрошенных благодетелей, не умеющих понять к чему стремится народ?

Г. Аиолло.
(Сухумская газета „НАШЕ СЛОВО" № № 47-55 1920 года).



56. ПЕРЕГОВОРЫ КАЗАКОВ С ЧЕРНОМОРЦАМИ.

7-го Марта в Сочи на английском миноносце прибыли товарищ председателя Верховного Круга Дона, Кубани и Терека П. Агеев,
министр торговли Южнорусского правительства Леонтович и английский генерал Киз, для выяснения вопроса о наступлении Черноморцев на Новороссийск.

Председатель Комитета Освобождения Черноморья Самарин-Филипповский заявил им, что согласно воле последнего Крестьянско-рабочего съезда наступление на Новороссийск будет продолжаться.

Представители Южнорусского правительства указали, что казаки Дона, Кубани и Терека будут защищать Новороссийск, как важную базу для борьбы с большевиками.

Самарин Филипповский ответил, что Черноморское крестьянство ведет борьбу до полного освобождения своего края от власти Деникина и что только разрыв Южнорусского правительства с Деникиным может создать благоприятную почву для переговоров Черноморцев с казаками.

(Сухумская газета „НАШЕ СЛОВО" от 12-го марта 1920 г.).



57. В ТУАПСЕ.

В Туапсе наступил полный порядок. Военная обстановка не чувствуется. Город начинает жить нормальной жизнью. Население и особенно крестьянство относится к новой власти сочувственно и оказывает ей всяческую поддержку. Власть приступает к организационной работе внутреннего строительства.

На фронте временное затишье. Добровольцы никакой активности пока не проявляют.

(Сухумские газеты за 12-ое и 14-ое Марта 1920 г.)



ЧАСТЬ ПЯТАЯ



НАШЕСТВИЕ НА С0ЧИНСКИЙ ОКРУГ ГЕНЕРАЛА ШКУРО.

ПЕРЕЧЕНЬ МАТЕРИАЛ0В И ДОКУМЕНТОВ.

58. НАШЕСТВИЕ АРМИИ ШКУРО — обзор событий.

59. С00БЩЕНИЕ ГЛАВНОГО ШТАБА ЧЕРНОМОРСКОГО ОПОЛЧЕНИЯ от 22-марта.

60. С00БЩЕНИЯ ГЛАВНОГО ШТАБА ЧЕРНОМОРСКОГО ОПОЛЧЕНИЯ за 4 и 5 апреля.

61. ПРОЕКТ С0ГЛАШЕНИЯ С КУБАНСКИМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ.

62. ПРОТЕСТ ЧЕРНОМОРСКИХ КРЕСТЬЯН.

63. ПРИКАЗЫ ПО СОЧИНСКОМУ ГАРНИЗОНУ № 28 и 30.

64. ПЕРЕДОВАЯ СТАТЬЯ „ВЕСТНИКА КУБАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА"

65. „СУХ0ПУТН0-М0РСКИЕ ПИРАТЫ".

66. ВЫДЕРЖКИ ИЗ ГАЗЕТЫ „ЧЕРНОМОРСКОЕ КРЕСТЬЯНСКОЕ 0П0ЛЧЕНИЕ" от 15-го апреля.

67. ИНФ0РМАЦИЯ ТИФЛИССКИХ ГАЗЕТ от 15-го апреля.

68. ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХОВНОГО КРУГА ДОНА, КУБАНИ И ТЕРЕКА.

69. ИНФ0РМАЦИЯ ТИФЛИССКОЙ ГАЗЕТЫ „СЛОВО" от 18-го апреля.

70. РАССКАЗ ПЛЕННОГО ОФИЦЕРА.

71. ИЗ РАЗГОВОРОВ.

72. 0БРАЩЕНИЕ КУБАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА К НАСЕЛЕНИЮ ЧЕРНОМОРСКОЙ ГУБЕРНИИ

73. ПОРА ПРЕКРАТИТЬ БЕ30БРА3ИЯ — статья „Вестника Кубанского Правительства".

74. КАПИТУЛЯЦИЯ КУБАНСКОЙ АРМИИ.

75. С00БЩЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА КОМИТЕТА ОСВОБОЖДЕНИЯ.



58. НАШЕСТВИЕ АРМИИ ГЕНЕРАЛА ШКУРО.

После взятия Туапсе к Крестьянскому Ополчению присоединился целиком Черноморский пехотный полк Добровольческой Армии. Солдаты этого полка учинили в Туапсе ряд беспорядков и расстреляли в городе несколько офицеров. С большим трудом удалось
Главному Штабу прекратить эти бесчинства и отправить безобразников на фронт.

В виду того, что в рядах Ополчения насчитывалось уже свыше 5000 штыков и в виду того, что крестьянские роты очень устали
от беспрерывных боев и походов, Главный Штаб согласился на просьбу крестьян и распустил их на полевые работы. На фронте
остались одни бывшие Добровольцы.

Эти пленные солдаты Добровольческой Армии оказались в большинстве красноармейцами, взятыми в плен Деникиным еще в 1918 году, при разгроме Северокавказской красной армии.

Приехавшие с севера большевистские агенты воспользовались этим обстоятельством, распропагандировали бывших красноармейцев и созвали тайный „фронтовой съезд".

Фронтовой съезд избрал „реввоенсовет" и объявил, что отныне фронт не подчиняется больше Главному Штабу Крестьянского Ополчения и переименовывается в „Черноморскую красную советскую армию''.

Большевики хотели было, опираясь на фронт, произвести политический переворот, но, узнав, что Главный Штаб стягивает к Сочи крестьянские роты, отказались от этого намерения и предложили Комитету Освобождения компромиссное соглашение, по которому Реввоенсовет принимал командование над фронтом и власть в прифронтовой полосе. Вся остальная территория Черноморья и Крестьянское Ополчение оставались по-прежнему в руках Комитета Освобождения. Кроме того Реввоенсовет заявил о своем намерении, вопреки решению крестьянского съезда, перейти границы Кубани и идти на соединение с наступающей на Екатеринодар Советской армией.

Хотя Главный Штаб и предсказывал неопытным в военном деле членам Реввоенсовета, что это наступление постигнет неудача, большевики не послушались и Реввоенсовет от имени „Российской Социалистической Федеративной Советской Республики" отдал приказ Черноморской красной армии перейти границы Кубани.

Так как прежде лозунги Крестьянского Ополчения были заменены новыми большевистскими, то отношение Кубанских казаков к армии сразу резко изменилось: с крестьянами казаки не дрались, с новой же красной армией они тотчас вступили в ожесточенные бои.

В это время части Кубанской и Донской армий, под общим командованием генерала Шкуро, преследуемые Советскими войсками, отступали из Екатеринодара, стараясь пробиться к берегам Черного моря. Шкуро встретился с наступавшими из Туапсе красными Черноморцами, нанес им полное поражение и заставил бросить Туапсе и отступить на север — к Новороссийску.

Не зная ничего о разрыве Верховного Круга Дона, Кубани и. Терека с Деникиным и предполагая, что на Черноморье снова идут Добровольцы, Главный Штаб Крестьянского Ополчения, узнав об оставлении Реввоенсоветом Туапсе, объявил общую мобилизацию ополчения Сочинского округа.

Услыхав о новом наступлении „кадетов", крестьяне, как один человек, откликнулись на этот призыв и через 24 часа все ополчение было собрано. Но тут выяснилось, что Реввоенсовет захватил всю артиллерию и большую часть пулеметов и винтовок. За неимением оружия пришлось распустить по домам три четверти явившихся ополченцев и в распоряжении Главного Штаба оказалось всего 500 штыков, 8 пулеметов и одна горная пушка.

С этими ничтожными силами Сочинские крестьяне заняли позицию на реке Чухук (на границе Сочинского округа) и встретили 10000 корпус генерала Шифнер-Маркевича упорным сопротивлением.

Пока Крестьянское Ополчение вело бои на подступах к Сочи, в Гагры приехал Председатель Кубанского Правительства и по телеграфу предложил Комитету Освобождения начать мирные переговоры, сообщив о разрыве Кубани с Деникиным. Представители Комитета выехали в Гагры и заключили проект соглашения с казаками, который должен был быть санкционирован крестьянским съездом. При этом было условлено, что до решения съезда военные действия прекращаются и казаки, без согласия крестьян, не вступят в Сочи.

Тотчас после подписания перемирия Главный Штаб снял фронт, будучи уверен, что Кубанское Правительство сдержит свое слово. Однако генерал Шкуро, стоявший во главе казачьей армии через 12 часов нарушил перемирие и без боя занял Сочи.

Комитет Освобождения и Главный Штаб, констатировав факт нарушения казаками перемирия, переехали в горы, где было созвано экстренное совещание районных штабов. Совещание это вынесло протест против действий генерала Шкуро и постановило начать немедленно партизанские выступления против вторгнувшихся в округ казаков.

Таким образом, в Сочинский округ хлынула лавина в 75,000 казаков с громадными обозами. Вся эта масса людей и лошадей прибыла без всякого продовольствия и фуража и как саранча набросилась на крестьянские запасы. Через неделю все скудные запасы в округе были истреблены и начался форменный голод. Голодные казаки принялись грабить население, а офицеры начали бесчинствовать. Видя повторение событий 1919 года, крестьяне ушли в горы, где отчаянно сопротивлялись грабителям.

К этому времени вспыхнули эпидемии голодного тифа и азиатской холеры.

Не довольствуясь таким разорением Сочинского округа, генерал Шкуро приказал реквизировать весь табак, находившийся на складах в Сочи и Адлере, объявил его „военной добычей" и продал за бесценок разным спекулянтам. Таким образом, единственный валютный товар, на который армия и население могли выменять продовольствие, оказался вывезенным из округа, и ограбленное население было обречено на голодную смерть.

Между тем Советская армия заняла Туапсе и повела наступление на Сочи.

Деморализованная грабежами, голодная, брошенная на произвол судьбы своими вождями, армия Шкуро не могла и не хотела сражаться и через несколько дней частью сдалась большевикам, частью была вывезена англичанами в Крым.

В приведенных ниже документах и выдержках из различных газет подтверждается вся эта, разыгравшаяся в Сочинском округе трагедия, а приказы по Сочинскому гарнизону и статья официального "Вестника Кубанского Правительства" свидетельствуют о состоянии и настроении армии Шкуро.

Н. В.



59. ОФИЦИАЛЬНОЕ С00БЩЕНИЕ ГЛАВНОГО ШТАБА ЧЕРНОМОРСКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО 0П0ЛЧЕНИЯ
от 22-марта 1920 г.

21-го марта. Новороссийское направление: Противник с трех сторон повел наступление на Геленджик, но был с большими потерями отброшен нашей контратакой, причем нами захвачено 1 орудие, 3 пулемета и 60 пленных.

Армавирское направление: Сильный отряд противника, отрезанный Советской армией от Новороссийска, пытается прорваться к морю и наступает на Туапсе. Завязался упорный бой.

Главный Штаб.
(Тифлисские газеты за 25-е марта 1920 г.)


60. 0ФИЦИАЛЬН0Е С00БЩЕНИЕ ПОЛЕВОГО ШТАБА ЧЕРНОМОРСКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО 0П0ЛЧЕНИЯ.

После того, как Черноморская крестьянско-рабочая армия отступила от Туапсе на север, Сочинский округ оказался совершенно открытым для двигающихся из Туапсе казачьих отрядов. Казаки подошли к Лазаревке, где наскоро сформированный Главным Штабом отряд в течение нескольких дней успешно отбивал атаки отрядов Шифнер-Маркевича. 28-го марта передовой отряд ополченцев в составе двух рот при одном горном орудии выдержал
на границе Сочинского округа бой с наступавшим противником, поддержанным бронепоездом и броневыми автомобилями. К вечеру того же дня попавшая под убийственный огонь бронепоезда левофланговая полурота 1-й крестьянской Хостинской роты принуждена была отойти. В это же время обнаружился глубокий обход правого фланга, ввиду чего передовой отряд получил приказание отойти
к Головинке. 0тсутствие оружия и снарядов, которые были переданы Крестьянским Ополчением туапсинской армии, принудило Главный Штаб принять решение снять фронт и перейти к партизанской войне.

По предложению представителей Верховного Круга, Главный Штаб Крестьянского Ополчения согласился на трехдневное перемирие,
дабы дать возможность предполагавшемуся крестьянскому съезду выявить свое отношение к вторгнувшимся в Сочинский округ войскам Дона, Кубани и Терека. Однако, генерал Шкуро, основываясь на том, что волковский отряд, неуспевший еще получить от Главного Штаба указаний относительно перемирия, обстрелял казачью заставу, на следующий же день нарушил перемирие и без боя занял Сочи.

Созванный Главным Штабом экстренный съезд представителей районных штабов в ночь на 2-е апреля постановил: не входить со Шкуро и другими представителями реакции ни в какие переговоры и продолжать упорную партизанскую войну. Во исполнение
этого решения 3-го апреля на всей территории Сочинского округа началась партизанская война крестьянских отрядов с вторгнувшимися в округ казачьими силами.

Полевой Штаб 4-го апреля.



В виду циркулирующих слухов о состоявшемся соглашении между штабами Черноморского Ополчения и войсками Дона, Кубани и Терека, вторгнувшимися вопреки воле крестьян в пределы Сочинского округа, полевой штаб доводит до всеобщего сведения, что никаких договоров и соглашений между Крестьянским Ополчением и насильниками из лагеря Шкуро, за исключением временного перемирия, предательски генералом Шкуро нарушенного, не заключалось. Нарушение генералом Шкуро перемирия, использованного им для занятия Сочи, лишний раз доказало, как может крестьянство верить словам добровольческих генералов.

Сорокатысячное крестьянское население Сочинского округа, разоренное реквизициями Добрармии и испытывающее крайнюю нужду в продовольствии, сознает, что находится накануне голодной смерти, ибо 70 тысяч казаков в недельный срок уничтожат последние запасы продовольствия. Предпочитая голодной смерти почетную смерть в бою, Крестьянское Ополчение начинает упорную партизанскую войну и верит, что, несмотря на подавляющее превосходство сил противника и на отсутствие у крестьянства оружия и
припасов, сумеет дать отчаянный отпор вторгнувшимся в Сочинский округ волкам Шкуро и другим приспешникам развалившейся Добрармии.

Селение Ахштырь, 5-го апреля 1920 г.
(Тифлисские газеты „СЛОВО" и „БОРЬБА" от 14-го апреля 1920 г.)



61. ПРОЕКТ С0ГЛАШЕНИЯ МЕЖДУ КОМИТЕТОМ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЧЕРНОМОРЬЯ И КУБАНСКИМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ.

Представительству Комитета Освобождения Черноморья сообщен по прямому проводу из Гагр от имени Председателя Комитета В. Н. Филипповского нижеследующий „проект соглашения":

Представитель Комитета Освобождения Черноморья В. Н. Филипповский и Член Главного Штаба Черноморского Ополчения Москвичев с одной стороны, Председатель Кубанского краевого Правительства Иванис и товарищ председателя Верховного круга Дона, Кубани и Терека Мамонов с другой стороны, в присутствии представителя Грузинского правительства — тов. председателя Главного Штаба Народной Гвардии Республики Грузии Д, Сагарашвили, 30-го марта 1920 года в городе Гагры выработали между собой следующий проект соглашения:

Пункт первый. Войска Кубанского краевого правительства, вошедшие на территорию Черноморской губернии, не вмешиваются во внутреннюю жизнь края.

Пункт второй. Все самоуправления крестьян и рабочих остаются неприкосновенными.

Пункт третий. Население Черноморской губернии Кубанской краевой властью не может быть мобилизовано для борьбы с советской властью.

Пункт четвертый: Крестьяне и рабочие Черноморья не разоружаются и свободно расходятся по домам.

Пункт пятый. Крестьяне и рабочие сохраняют право созыва крестьянско-рабочего съезда для установления отношений к Кубанской краевой власти и для создания своей местной власти.

Пункт шестой. Расквартирование войск и все сношения с местным населением происходят через посредство местных органов самоуправления крестьян и рабочих.

30-го марта 1920 года. Гагры.

Следуют подписи всех перечисленных в тексте лиц.

(Тифлисские газеты от 3-го апреля 1920 г.)

ПРИМЕЧАНИЕ СОСТАВИТЕЛЯ: Внезапное нарушение генералом Шкуро перемирия и занятие казаками города Сочи не дало возможности собраться чрезвычайному крестьянскому съезду для утверждения настоящего проекта, который благодаря этому и остался без всяких последствий.



62. ПРОТЕСТ ВСЕМ НАРОДАМ И НАРОДНЫМ ПРАВИТЕЛЬСТВАМ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОБРАЗОВАНИЙ, СОЗДАВШИХСЯ НА ТЕРРИТ0РИИ
Р0ССИИ И ДЕМОКРАТАМ ЕВРОПЫ.

Две недели тому назад войска Кубани, Дона и Терека без всякого предупреждения, помимо воли и согласия крестьянского населения Сочинского Округа, вторглись в наши пределы и сразу заговорили языком пулеметов и пушек. Стоявшая под Туапсе Черноморская рабоче-крестьянская армия отошла на север и предоставила Сочинское крестьянство собственным своим силам. Отобранные у добровольцев пушки и пулеметы мы отдали на фронт Черноморской армии, а сами остались почти без оружия. Наскоро сформированный небольшой крестьянский отряд в течение нескольких дней старался сдержать натиск стихийно наступившей
лавины казаков генерала Шкуро на границе Сочинского Округа, но принужден был отойти. Прибывшие в Гагры представители Кубанского правительства и Верховного Круга заявили нашим представителям, что казаки готовы пойти на какие угодно уступки, готовы не вмешиваться в местное самоуправление, но требуют, чтобы Сочинские крестьяне свободно впустили их на свою территорию. Прежде чем вести какие 6ы то ни было переговоры, наши представители потребовали немедленного приостановления дальнейшего вторжения корпуса Шкуро в пределы Сочинского Округа.

Председатель Кубанского правительства Иванис и Товарищ Председателя Верховного Круга Мамонов согласились на это, прося во время перемирия созвать Крестьянский съезд, но генерал Шкуро, который, как оказалось впоследствии, действует совершенно самостоятельно, признавая не Кубанское правительство, а исключительно генерала Деникина, согласившись на трехдневное перемирие, нарушил его на следующий же день и, воспользовавшись тем, что крестьяне готовились к съезду, занял без боя Сочи. Нисколько не скрывая своих намерений, генерал Шкуро заявил нашим представителям, что он, во что бы то ни стал, займет не только Сочинский, но также Гагринский и Сухумский Округа, а поэтому, гарантируя населению жизнь и имущество, никаких других гарантий не дает.

Наученное горьким опытом прошлого, Сочинское крестьянство хорошо понимает, что значат гарантии Добровольческих генералов, а потому решило не поддаваться никаким заверениям этих генералов и уйти в горы, где и защищаться от насильников, под  предводительством Шкуро, Шифнер-Маркевичем и другими сотрудниками Деникина.

Жаждавшие прекращения братоубийственной войны Сочинские крестьяне полагали, что с изгнанием Деникинцев для Сочинского Округа настал конец гражданской войны. Но оставшиеся без территории Добровольческие генералы решили использовать казачество для продолжения этой войны, Перенеся ее из пределов Кубани на Черноморское побережье. Выдвинутые Верховным Кругом лозунги справедливости и демократичности оказались пустыми словами и казаки силой оружия, проливая крестьянскую кровь, хотят покорить Черноморскую губернию.

Бросая на произвол судьбы свои семьи, оставляя незасеянными поля, будучи бессильными задержать хлынувшую в округ лавину в 70000 казаков, Сочинское крестьянство заявляет всему цивилизованному миру свой протест против настоящего нашествия, которое грозит всем нам голодной смертью и полным физическим истреблением.

По поручению делегатов от крестьян Сочинского Округа

ПРЕЗИДИУМ КОМИТЕТА ОСВОБОЖДЕНИЯ ЧЕРНОМОРЬЯ.

Селение Ахштырь, 5-го апреля 1920 г.

63. ПРИКАЗ № 28.
ПО С0ЧИНСК0МУ ГАРНИЗОНУ

7-го апреля (по старому стилю) 1920 г.

Тяжелые испытания переживает казачество. Казаки покинули свои родные семьи, богатые станицы и, как бездомные скитальцы, пришли в голодную Черноморскую губернию. И тут казаки не нашли покоя: с одной стороны враг — большевики, а с другой и новый, ещё более страшный враг — холера

Жизненные условия в Черноморье, наше недоедание и антисанитария — вот рассадники холеры и борьба с этим страшным
врагом одна — создать себе человеческие условия жизни. Способ же для этого тоже один — из Черноморья на Кубань, в свои родные области. И не путем одиночек и дезертиров, а сплоченной стальной стеной.

Неужели казачеству, доблесть которого знает весь мир, суждено здесь, в голодном Черноморье, окончить свою историю и умереть от голода или холеры. Нет, так могут думать только малодушные, а истинные казаки, сомкнувшись рядами вокруг своих вождей, могучей лавой ринутся туда, в родные покинутые места.

Только в едином порыве, единой воле, строгой дисциплине — залог вашей победы и спасение от злого бича — холеры. 6-го апреля все видели, как стройными рядами проходили через город Кубанские полки. Их молодецкий вид поднимал дух у малодушных и колеблющихся.

Но наряду с отрадными явлениями пробуждения казачества имеют место печальные факты позорного поведения некоторых офицеров, в пьяном виде разъезжающих по городу. 4-го апреля компания донцов с офицерами распивала из бутылок вино, катаясь в фаэтонах. Такое поведение считаю позорным.

Категорически приказываю командирам всех частей, начальникам команд и учреждений своими средствами нашить всем военнослужащим погоны и нашивки на папахах, а всем офицерам объявить, что каждый из них, появившийся в городе в нетрезвом виде будет немедленно разжалован и предан суду.

ПРИКАЗ № 30
от того же числа.

Приговором военно-полевого суда Хорунжий 1-го Партизанского полка Воривода за изнасилования женщин и грабежи присужден к смертной казни через повешение.

Подписал: Начальник гарнизона

Генерал-майор Касякин.
Адъютант Сотник Третьяков.

64. ПЕРЕДОВАЯ СТАТЬЯ „ВЕСТНИКА КУБАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА".

Сочи, 7-го апреля (по ст. ст.) 1920 года.

Большая часть казачьих полков во время Мартовского похода лишилась своих обозов и с ними своих запасов. В силу сказанного войска были поставлены в печальную, но неизбежную необходимость спасать свои конские составы, а частью и людей за счет скудных запасов местного населения. При этом отдельными воинскими чинами производились и производятся насилия, пятнающие честь казачества. Эти позорные преступления встречают самое резкое осуждение со стороны Правительства и печати. Что же касается до обострения голода, вызванного приходом нашей армии, то население должно временно примириться с ним, как явлением неотвратимым, в котором нельзя обвинять казачество. Теснейшая внутренняя связь Кубани с Черноморьем совершенно необходима в силу экономических особенностей побережья. И если местное население, запутавшееся в событиях, не умеет видеть, то впоследствии оно увидит в Кубанской армии свою защитницу. Злое дело, поэтому творят те, которые, опираясь на стихию голода, пытаются восстановить население против казачьих войск.

Кубанские власти и Кубанское казачество никогда не забудут того приюта, который они нашли на побережье. При первой возможности  они сделают все, чтобы возместить Сочинскому населению разоренное и утраченное.

Преждевременны поэтому направляемые по адресу казачества разные упреки.

„Вестник Кубанского Правительства" 7/20 апреля 1920 г.

ПРИМЕЧАНИЕ СОСТАВИТЕЛЯ. Настоящая статья помещена в Кубанском официозе для оправдания насильственной реквизиции у крестьян последних остатков продовольствия и подтверждает грабежи и насилия казаков генерала Шкуро.

65. „СУХ0ПУТН0-М0РСКИЕ ПИРАТЫ".

При существующей огромной нужде в продовольствии, весь город настойчиво всматривается в морскую даль и с нетерпением встречает каждое прибывающее в Сочи судно.

В самом деле, было бы достаточно одного транспорта с хлебом для того, чтобы и для армии и для населения призрак голода надолго исчез. И армия и город поэтому радостно наблюдали 6-го апреля ряд судов, приближавшихся к Сочи с Юга. Среди них был океанский Шведский пароход „БЕГМА". Если бы пришедшими судами был доставлен хотя бы половинный груз муки, тем самым
были бы устранены даже разговоры о голоде.

Однако произошло то, чего никто не ожидал. Суда оказались пустыми и пришли не для того, чтобы помочь армии и населению, а для того, чтобы вывезти из Сочи последние запасы табаку и саломаса.

Находятся люди, которые смеют строить свое преступное обогащение на страданиях армии. Мы еще вернемся к их именам. Обращая все свое негодование против тех, кто виновен в этой отвратительной истории, мы думаем, что табак и другие валютные товары могут быть выпущены лишь в обмен на продовольственные грузы. Мы полагаем, что и армия и население получили бы
полное удовлетворение, если бы прибывшие пустыми корабли совершили обратную прогулку также пустыми. Этого требуют интересы десятков тысяч голодающих людей.

Сочинская газета „НОВЫЙ ДЕНЬ" (К. Д. направления) от 7-го апреля по старому стилю 1920 г.

ПРИМЕЧАНИЕ СОСТАВИТЕЛЯ: Настоящая статья свидетельствует о вывозе из Сочи Табаков Комитета Освобождения, причем эти табаки, как это видно со слов газеты, вывезены не в обмен на продовольствие, а за наличные деньги. Так оно и было на самом деле.