Гейман А.А.
Восстание против большевиков в 1918 г. в Майкопском отделе
(Окончание)
Таким образом, я очутился один на небольшой труднодоступной лесной поляне, густо заросшей гигантскими папоротниками, скрывавшими конного человека. Мне устроили наскоро навес, а под ним помост. Меня обильно снабжали пищей и питьем, каждый день свежими. Но положение мое резко изменилось. До сих пор все еще была только разведка настроений и выжидание. Теперь предстояло перейти к действиям активным. Надо сейчас же принять решение и приступить к его выполнению немедленно.
Но с кем же и как, каким путем огласить и поднять казаков? Как объявить о месте своего нахождения, без риска быть открытым? Погубишь себя, ничего не сделав, и подведешь многое множество людей. Можно пробраться по станицам и тайком собирать казаков. Но это по непролазным дебрям очень уж медленно.
И я решился. Я написал лежа на груди приказ номер 1: Время пришло. Пора сбросить с себя иго большевиков настала. Но для этого надо соединиться всем казакам! (Писал я). За отсутствием какого либо законного начальства в Майкопском отделе я принимаю на себя управление отделом и командование войсками в пределах его. Приказываю: всем верным мне казакам с оружием и патронами, а конным и на лошадях — собраться немедленно на Шеверевом хуторе, где и ожидать меня. Ко мне сейчас же прислать из станиц людей, знающих меня в лицо. Действовать осторожно, но решительно. С врагами нашего дела не церемониться. Родина да простит нам это.
Наутро, когда мне принесли обед, я передал этот приказ казаку С., наказав ему переписать его в сотнях экземпляров и немедленно разослать его по станицам к верным людям для объявления своим и рассылки дальше по станицам.
И я не ошибся. Уже через два дня я всего с одним казаком ст. Д. и прибывшим уже ко мне из Майкопа сыном 15-ти летним кадетом выехал в юрт ст. Д., где был хутор Шевырева. На его поляне я нашел уже до 700 вооруженных казаков. Оказалось, что приказ мой опередила молва о моем выезде в леса, и еще и до этого в мою «ставку» по ночам заползали посланцы из станиц. Как они меня находили, знает один Бог казачий, да нюх наших горнолесных казаков.
Не будет нескромно, если скажу, что моя фамилия в этой части Кубани весьма популярна, по имени моего деда, ген. лейт. Геймана, покорителя Западн. Кавказа. Еще сохранилось в живых много казаков стариков, служивших с ним в те времена. В отделе есть поляна Геймана, дорога его на Сухумский перевал и в Абхазию и даже одна из станиц в Отделе носит его имя. Я также хорошо известен между казаками этого отдела, т. к. до войны я служил во 2-ом Куб. пласт, батальоне, комплектуемом из этого отдела, а за войну последовательно командовал всеми тремя очередями этого отдела: 14-м, 8-м и 2-м батальонами. Сам я также казак этого отдела. Казаки мне поверили и стали собираться.
Я поздоровался с собравшимися казаками и сказал им приблизительно так: Ну, теперь нам никому назад не поворачивать. Большевики уже конечно знают, кто ко мне ушел, и, конечно, но головке за это не погладят. А надо стойко держаться начатого. Слушать одного меня, а я уже отвечу за вас перед Казачеством, если в чем погрешу. Я без вас, а вы без меня ничего не сделаете.
Отряд нарастал с каждым днем, или лучше сказать — ночью, т. к. люди прибывали больше по ночам.
Надо было сначала вооружить людей и разогнать из станиц большевицкое начальство, а затем правильно наладить довольствие. Я по очереди окружал отдельные станицы и отбирал оружие у иногородних, а когда все комиссары и их приспешники бежали в Майкоп, я приказал в станицах точно учесть число людей ушедших ко мне, и ежедневно присылать на них продовольствие. Всего было много кроме хлеба, которого в лесных станицах всегда мало. По взятии Майкопа хлебные низовые станицы К., Г., Д. и другие сами дали мне несколько тысяч пудов муки, которые я и отослал в горные станицы.
Отряд не имел только офицеров. Был с самого начала сотник Фендриков, но вскоре был убит на разведке, когда он остановил линейку с большевицкими комиссарами ночью на дороге из станицы Курджинской в станицу Дагестанскую и стал, нагнувшись с коня, их обыскивать. Вскоре, пробившись через широкий кордон большевиков с 50 конными казаками станицы К. через лесную чащу, наколов многим лошадям глаза, пробрался ко мне есаул Кротов. Необходимо отметить, что станица Тульская, ближайшая к Майкопу и расположенная на равнине, в это время, под начальством полковника Налетова и есаула Тураева, сама вела упорную борьбу с большевиками, как со стороны Майкопа, так и у себя внутри с иногородними, а я еще не мог оказать им никакой поддержки, хотя уже и держал с ней связь. Подхорунжий этой ст. Иван Титович Галетин, служивший старшим лесным объездчиком Верхней — Белореченской лесной дачи, также вместе со своими и еще другими четырьмя лесничими дач: Махошевской, Царской и Нижней Белореченской, предприняли объезд и проверку потомственных казачьих наделов в горные части отдела и сильно меня рекламировали. В ст. Г. и К., низовых и равнинных, также собрались конные отряды до 300 коней каждый, но большевики во время об этом узнали и ко мне не пропустили.
Из станицы К. с большим риском все же ко мне пробрались 5—6 стариков во главе с вахмистром артиллерии Даниловым, бывшим долгое время атаманом станицы. Человек этот оказал мне большие услуги, так как я поручил ему ведение всей отчетности продовольствия, доставляемого в отряд, а после и в составе комиссии по составлению описи и хранению всего захваченного в Майкопе имущества у большевиков. Все это после прибытия атамана отдела в освобожденный мною Майкоп, вместе с описями было сдано ему. Прочие старики составили мою личную охрану и с винтовками в руках даже ночью, когда я спал, меня охраняли, стоя попарно надо мной.
Я вошел в связь с начальником Грузинского отряда ген. Мазниевым, стоявшим в Туапсе, и командиром 8-ого пластунского батальона полковником Колесниковым, составившим свой батальон из казаков Майкопского отдела, бежавших в Туапсе от большевицкой мобилизации. От Мазниева я получил 150 винтовок и два пулемета Максима и 45 тысяч патронов, а второму написал, чтобы он немедленно шел ко мне на присоединение. Он вошел целиком в мою бригаду уже после очищения Майкопа. У него оказалось много офицеров и даже военных врачей.
Еще раньше из Туапсе пришли ко мне попавших в Армению 10 офицеров, во главе с полковником Ефремовым. Офицеры были весьма дельные, но между ними был только один казак Константин Несмашный и казаки сначала отнеслись к ним весьма недоверчиво. Понадобился весь мой авторитет, чтобы они их приняли как начальников. Есаулы Томилин и Пугачев и сейчас в Сербии.
Дело пошло на лад, и я пододвинулся и навис над Майкопом. Большевики были в панике. На ночь весь гарнизон был у них под ружьем. Между прочим, я получил письмо от жены из Майкопа, где она весьма спокойно писала мне, что ее не трогают и чтобы я оставил свою затею и вернулся в Майкоп, что большевики обещают мне высокий пост и т. д. Это письмо продиктовали ей комиссары, а принес его мне лично знакомый офицер, который остался у меня до конца, боясь возвращаться в Майкоп. Вскоре я узнал о движении по горной полосе добровольцев. Моя разведка столкнулась с ними в ст. Казанской. Моих узнали по белой ленте на папахах с надписью «Геймановцы». А у добровольцев были тоже казаки и даже много нашего отдела. Я послал к Покровскому Данилова для связи и осведомления о моем намерении взять на этих днях Майкоп, но просил дать мне две пушки. Покровский прислал мне два орудия и 300 патронов к ним. Его движение и мое наседание на Майкоп заставили большевиков уходить, и однажды ночью я получил донесение от разведчиков, что они перешли уже р. Белую. Я приказал всем двигаться в Майкоп. Покровского сильно задержал 5-ти тысячный отряд большевиков, двигавшихся в это время из Туапсе на ст. Апшеронскую в моем районе, но наткнувшись на моих партизан, отряд этот свернул на ст. Пшехскую, наткнулся на Покровского и уже через ст. Келермесскую на Дондуковскую — сильно пощипанный Покровским и, отдав на хуторе Кубанском 150 повозок с женщинами и детьми и награбленным добром моим партизанам, все же ушел на Лабу. Это была часть сил большевиков, бежавших по берегу Черного моря до Туапсе, где их заставил повернуть на Майкоп ген. Мазниев с грузинами.
В тот же день я лично въехал в город. Я еще раньше послал в город прокламацию к жителям, где писал, что я никого не буду трогать, кроме главарей большевицких, и чтобы город не оказывал мне при взятии его никакого сопротивления, так как я сам Майкопец, имею свой дом и там же семья моя. Весь город собрался меня встречать на улице, где идет главный въезд из-за речки Белой, но я, проехав мост, повернул в другую, и поехал домой к семье.
Семью мою Майкопцы спрятали каждого порознь, и я их никого в доме не застал; все же имущество в доме до чайной ложки и детской рубашки было разграблено. В тот же день в город со стороны стан. Ханской вошел один казачий полк полковника Малевского. Вот и все.
Я опустил множество случаев, иногда комичных, иногда и жутких, вроде описанного в «Вольном Казачестве» 48: «Героическая девушка». Или как я один на один, уйдя украдкой от своего отряда ночью на мельницу Гыкачева близ стан. Курджинской, подслушивал совещание большевицких воевод (Это так рассказывали казаки, в сущности, дело было совсем не так страшно, а гораздо проще) одного из Майкопа, а другого из ст. Нефтяной, где он командовал батальоном, в тылу у меня, а через два дня есаул Кротов со своими 50 конными казаками выгнал его оттуда. И многое другое. Однако скажу, что часто вещи кажутся большими до тех пор, пока к ним не подойдешь близко.
(журнал «Вольное казачество» № 63 стр. 16-18)
Восстание против большевиков в 1918 г. в Майкопском отделе
(Окончание)
Таким образом, я очутился один на небольшой труднодоступной лесной поляне, густо заросшей гигантскими папоротниками, скрывавшими конного человека. Мне устроили наскоро навес, а под ним помост. Меня обильно снабжали пищей и питьем, каждый день свежими. Но положение мое резко изменилось. До сих пор все еще была только разведка настроений и выжидание. Теперь предстояло перейти к действиям активным. Надо сейчас же принять решение и приступить к его выполнению немедленно.
Но с кем же и как, каким путем огласить и поднять казаков? Как объявить о месте своего нахождения, без риска быть открытым? Погубишь себя, ничего не сделав, и подведешь многое множество людей. Можно пробраться по станицам и тайком собирать казаков. Но это по непролазным дебрям очень уж медленно.
И я решился. Я написал лежа на груди приказ номер 1: Время пришло. Пора сбросить с себя иго большевиков настала. Но для этого надо соединиться всем казакам! (Писал я). За отсутствием какого либо законного начальства в Майкопском отделе я принимаю на себя управление отделом и командование войсками в пределах его. Приказываю: всем верным мне казакам с оружием и патронами, а конным и на лошадях — собраться немедленно на Шеверевом хуторе, где и ожидать меня. Ко мне сейчас же прислать из станиц людей, знающих меня в лицо. Действовать осторожно, но решительно. С врагами нашего дела не церемониться. Родина да простит нам это.
Наутро, когда мне принесли обед, я передал этот приказ казаку С., наказав ему переписать его в сотнях экземпляров и немедленно разослать его по станицам к верным людям для объявления своим и рассылки дальше по станицам.
И я не ошибся. Уже через два дня я всего с одним казаком ст. Д. и прибывшим уже ко мне из Майкопа сыном 15-ти летним кадетом выехал в юрт ст. Д., где был хутор Шевырева. На его поляне я нашел уже до 700 вооруженных казаков. Оказалось, что приказ мой опередила молва о моем выезде в леса, и еще и до этого в мою «ставку» по ночам заползали посланцы из станиц. Как они меня находили, знает один Бог казачий, да нюх наших горнолесных казаков.
Не будет нескромно, если скажу, что моя фамилия в этой части Кубани весьма популярна, по имени моего деда, ген. лейт. Геймана, покорителя Западн. Кавказа. Еще сохранилось в живых много казаков стариков, служивших с ним в те времена. В отделе есть поляна Геймана, дорога его на Сухумский перевал и в Абхазию и даже одна из станиц в Отделе носит его имя. Я также хорошо известен между казаками этого отдела, т. к. до войны я служил во 2-ом Куб. пласт, батальоне, комплектуемом из этого отдела, а за войну последовательно командовал всеми тремя очередями этого отдела: 14-м, 8-м и 2-м батальонами. Сам я также казак этого отдела. Казаки мне поверили и стали собираться.
Я поздоровался с собравшимися казаками и сказал им приблизительно так: Ну, теперь нам никому назад не поворачивать. Большевики уже конечно знают, кто ко мне ушел, и, конечно, но головке за это не погладят. А надо стойко держаться начатого. Слушать одного меня, а я уже отвечу за вас перед Казачеством, если в чем погрешу. Я без вас, а вы без меня ничего не сделаете.
Отряд нарастал с каждым днем, или лучше сказать — ночью, т. к. люди прибывали больше по ночам.
Надо было сначала вооружить людей и разогнать из станиц большевицкое начальство, а затем правильно наладить довольствие. Я по очереди окружал отдельные станицы и отбирал оружие у иногородних, а когда все комиссары и их приспешники бежали в Майкоп, я приказал в станицах точно учесть число людей ушедших ко мне, и ежедневно присылать на них продовольствие. Всего было много кроме хлеба, которого в лесных станицах всегда мало. По взятии Майкопа хлебные низовые станицы К., Г., Д. и другие сами дали мне несколько тысяч пудов муки, которые я и отослал в горные станицы.
Отряд не имел только офицеров. Был с самого начала сотник Фендриков, но вскоре был убит на разведке, когда он остановил линейку с большевицкими комиссарами ночью на дороге из станицы Курджинской в станицу Дагестанскую и стал, нагнувшись с коня, их обыскивать. Вскоре, пробившись через широкий кордон большевиков с 50 конными казаками станицы К. через лесную чащу, наколов многим лошадям глаза, пробрался ко мне есаул Кротов. Необходимо отметить, что станица Тульская, ближайшая к Майкопу и расположенная на равнине, в это время, под начальством полковника Налетова и есаула Тураева, сама вела упорную борьбу с большевиками, как со стороны Майкопа, так и у себя внутри с иногородними, а я еще не мог оказать им никакой поддержки, хотя уже и держал с ней связь. Подхорунжий этой ст. Иван Титович Галетин, служивший старшим лесным объездчиком Верхней — Белореченской лесной дачи, также вместе со своими и еще другими четырьмя лесничими дач: Махошевской, Царской и Нижней Белореченской, предприняли объезд и проверку потомственных казачьих наделов в горные части отдела и сильно меня рекламировали. В ст. Г. и К., низовых и равнинных, также собрались конные отряды до 300 коней каждый, но большевики во время об этом узнали и ко мне не пропустили.
Из станицы К. с большим риском все же ко мне пробрались 5—6 стариков во главе с вахмистром артиллерии Даниловым, бывшим долгое время атаманом станицы. Человек этот оказал мне большие услуги, так как я поручил ему ведение всей отчетности продовольствия, доставляемого в отряд, а после и в составе комиссии по составлению описи и хранению всего захваченного в Майкопе имущества у большевиков. Все это после прибытия атамана отдела в освобожденный мною Майкоп, вместе с описями было сдано ему. Прочие старики составили мою личную охрану и с винтовками в руках даже ночью, когда я спал, меня охраняли, стоя попарно надо мной.
Я вошел в связь с начальником Грузинского отряда ген. Мазниевым, стоявшим в Туапсе, и командиром 8-ого пластунского батальона полковником Колесниковым, составившим свой батальон из казаков Майкопского отдела, бежавших в Туапсе от большевицкой мобилизации. От Мазниева я получил 150 винтовок и два пулемета Максима и 45 тысяч патронов, а второму написал, чтобы он немедленно шел ко мне на присоединение. Он вошел целиком в мою бригаду уже после очищения Майкопа. У него оказалось много офицеров и даже военных врачей.
Еще раньше из Туапсе пришли ко мне попавших в Армению 10 офицеров, во главе с полковником Ефремовым. Офицеры были весьма дельные, но между ними был только один казак Константин Несмашный и казаки сначала отнеслись к ним весьма недоверчиво. Понадобился весь мой авторитет, чтобы они их приняли как начальников. Есаулы Томилин и Пугачев и сейчас в Сербии.
Дело пошло на лад, и я пододвинулся и навис над Майкопом. Большевики были в панике. На ночь весь гарнизон был у них под ружьем. Между прочим, я получил письмо от жены из Майкопа, где она весьма спокойно писала мне, что ее не трогают и чтобы я оставил свою затею и вернулся в Майкоп, что большевики обещают мне высокий пост и т. д. Это письмо продиктовали ей комиссары, а принес его мне лично знакомый офицер, который остался у меня до конца, боясь возвращаться в Майкоп. Вскоре я узнал о движении по горной полосе добровольцев. Моя разведка столкнулась с ними в ст. Казанской. Моих узнали по белой ленте на папахах с надписью «Геймановцы». А у добровольцев были тоже казаки и даже много нашего отдела. Я послал к Покровскому Данилова для связи и осведомления о моем намерении взять на этих днях Майкоп, но просил дать мне две пушки. Покровский прислал мне два орудия и 300 патронов к ним. Его движение и мое наседание на Майкоп заставили большевиков уходить, и однажды ночью я получил донесение от разведчиков, что они перешли уже р. Белую. Я приказал всем двигаться в Майкоп. Покровского сильно задержал 5-ти тысячный отряд большевиков, двигавшихся в это время из Туапсе на ст. Апшеронскую в моем районе, но наткнувшись на моих партизан, отряд этот свернул на ст. Пшехскую, наткнулся на Покровского и уже через ст. Келермесскую на Дондуковскую — сильно пощипанный Покровским и, отдав на хуторе Кубанском 150 повозок с женщинами и детьми и награбленным добром моим партизанам, все же ушел на Лабу. Это была часть сил большевиков, бежавших по берегу Черного моря до Туапсе, где их заставил повернуть на Майкоп ген. Мазниев с грузинами.
В тот же день я лично въехал в город. Я еще раньше послал в город прокламацию к жителям, где писал, что я никого не буду трогать, кроме главарей большевицких, и чтобы город не оказывал мне при взятии его никакого сопротивления, так как я сам Майкопец, имею свой дом и там же семья моя. Весь город собрался меня встречать на улице, где идет главный въезд из-за речки Белой, но я, проехав мост, повернул в другую, и поехал домой к семье.
Семью мою Майкопцы спрятали каждого порознь, и я их никого в доме не застал; все же имущество в доме до чайной ложки и детской рубашки было разграблено. В тот же день в город со стороны стан. Ханской вошел один казачий полк полковника Малевского. Вот и все.
Я опустил множество случаев, иногда комичных, иногда и жутких, вроде описанного в «Вольном Казачестве» 48: «Героическая девушка». Или как я один на один, уйдя украдкой от своего отряда ночью на мельницу Гыкачева близ стан. Курджинской, подслушивал совещание большевицких воевод (Это так рассказывали казаки, в сущности, дело было совсем не так страшно, а гораздо проще) одного из Майкопа, а другого из ст. Нефтяной, где он командовал батальоном, в тылу у меня, а через два дня есаул Кротов со своими 50 конными казаками выгнал его оттуда. И многое другое. Однако скажу, что часто вещи кажутся большими до тех пор, пока к ним не подойдешь близко.
(журнал «Вольное казачество» № 63 стр. 16-18)
Комментариев нет:
Отправить комментарий