Кубанский исторический и литературный сборник
1962г.
№18
Мащенко С. М.
«Отрывок воспоминаний»
стр.21-22
Из стога сена, находившегося недалеко от база («загин» — от слова загонять), брали вилами возможно больший пучок сена (эта охапка называлась «навильник»), лишь бы донести до база, а в базу сено раскладывалось небольшими кучками, чтобы скот не толпился и не затаптывал сено в больших кучах, а переходил от одной маленькой к другой, поедал все сено. После этого скотину поили во дворе из колодца, или выгоняли к речке.
Между прочим, надо сказать, что были и ясла, но они употреблялись только для быков и находились вне база. Плетеные из хвороста ясла привозили из-за Кубани черкесы.
Это описание относится к тому времени, когда отца уже не было и мы были уже подростками (мне лет 7-8, Николаю 10-12). Раньше, при жизни отца, у нас был и работник и работница, но это время я помню очень смутно.
***************************
Продолжаю описание нашего повседневного обихода в раннее мое детство.
Ложились мы спать с заходом солнца и с наступлением темноты и летом и зимою.
Вставали летом с восходом солнца, а зимою задолго до восхода его и это называлось «вставать у досвита». Пока было темно, мать, при каганце шила или что-либо делала по хозяйству (Каганец — это черепок с «олиею» (постным маслом) и в нем горит гнитик из тряпки называвшийся «гнит»). Мы оставались на печи и баловались, или разговаривали или досыпали, пока станет «розвидняться». Потом вставали, ставили самовар, молились Богу и пили чай. Так и говорили:
— Встать, умыться, Богу помолиться, чаю напиться.
В начале, когда мы были маленькими, мать «проказувала» нам молитвы, то есть говорила их вслух, а мы должны были за нею повторять.
Так продолжалось долго, и мать заставляла нас учить много молитв: «Во имя Отца», «Царю Небесный», «Святый Боже», «Пресвятая Троица», «Отче наш», утренняя и вечерняя молитвы, псалом «Помилуй мя Боже» (длинный), «Богородице Дево», «Достойно есть», «Верую» и еще некоторые короткие. Эти молитвы повторялись каждый день утром и вечером. Когда мы немного подросли и выучили, как попугаи — не понимая смысл слов, молитвы наизусть, то читали их все вместе вслух сами, но в присутствии матери, которая поправляла наши ошибки. Разумеется, содержания молитв мы не понимали и я, помню, торопился, чтобы дойти до «Верую» и до слов «Чаю воскресения мертвых», так как, когда читали «чаю» — значит скоро будем пить чай.
Помолившись Богу, мы садились пить чай. Давала его нам мать по одной чашке «в прикуску» (в накладку много выходило сахару), с хлебом. Это был наш завтрак.
Вообще, у нас не было правильного распорядка относительно принятия пищи. По средам и пятницам соблюдался строгий пост и в эти дни обыкновенно горячего ничего не варили и не жарили, чтобы не топить печь.
Зимою, впрочем, печь топилась каждый день, чтобы в хате было не холодно и мать что-нибудь сварит для еды: постный борщ, жареную картошку и т.п. Летом же, даже в скоромные дни печь не всегда топилась (хлопотливо топить русскую печь и жарко, плит же тогда не было). В таких случаях, когда мы — дети просили есть, мать давала нам молоко или «кисляк», т.е. кислое молоко с которого снята сметана. Молока всегда было сколько угодно. Мы отправлялись с ложками и хлебом в чулан (погреба у нас не было) и там наедались досыта, до отвала.
На обед варился борщ с мясом — с бараниной. Говядину в станице не продавали, потому что если зарезать телку или корову, то за отсутствием достаточного количества покупателей, мясо не продавалось в один день, могло залежаться и испортиться. К борщу всегда пеклись пироги с сыром (с творогом) и варилась крутая пшенная каша. Гречневая крупа у казаков не пользовалась успехом и казаки гречку очень мало сеяли, и то только те, у кого были пчелы, так как гречиха когда цветет, хорошее медоносное растение.
Нередко, кроме борща, была жареная баранина с картошкою. Сладкое не было в моде. Иногда, редко приготовляла очень вкусный «лапшевник» (бабка), который я очень любил.
Ужин не готовился, а ужинали борщом с мясом, оставшимся от обеда и сохранявшийся в печи теплым.
Иногда приготовляли суп — чаще всего «лапшина».
Летом топилась печь только когда надо было испечь хлеб — приблизительно раз в неделю. Обыкновенно варили что-нибудь горячее на дворе в висячем казанке или, поставив два кирпича на ребро, клали на них две железные перекладины, ставили сковороду, а под нею разводили огонь и жарили на ней яичницу или что-нибудь подобное. Летом часто варили вареники, причем, обыкновенно, я, насобирав в саду сушняку («палички»), разводил огонь под казанком, а мать в это время в хате лепила вареники. Вся стряпня продолжалась каких-нибудь полчаса и вареники готовы.
Было возьмем волок, пойдем на речку, забредем 1-2 раза и наловим раков, сварим их в казанке — вот нам и обед.
Вообще, летом с едою было не трудно: в саду фрукты с июня по сентябрь: вишни, яблоки, груши, сливы. Июнь-август: помидоры, огурцы, арбузы, дыни.
Зимою с питанием было хуже, особенно в посты. Все же мы никаких лишений не испытывали: были соленые огурцы, кислая капуста; с «Пелиповки» появлялось свежее постное масло (своя олийныця); запаса кабаков (тыкв) хватало и на Великий Пост. Печеный кабак, жаренный ломтиками, кабаковая каша, «смажные» (жаренные) кабаковые семечки — все это было для меня лакомством.
К Рождеству били свиней и, кроме ковбас, которые поедали быстро, как и свиное мясо, заготовляли много свиного сала, чтобы хватило его и на лето. Тогда его надо было много для косарей.
Самый скудный пост был Петровский, который начинается через неделю после Троицы и кончается 29 июня — на праздник Петра и Павла.
В «Петривку» зимние запасы иссякли, а оставшиеся не вкусны (огурцы, соленая капуста, кислая капуста). Фруктов и свежих огурцов еще нет, «олия» уже старая. Помогала делу соленая красная рыба, которую мать покупала в Екатеринодаре на Троицкой ярмарке целыми рыбинами; такая рыба тогда была очень дешевою. Помогала делу также поспевшая в мае клубника, которой было в толоке сколько угодно, а в июне и вишни поспевали. Во вторую половину «Петривки» появлялись огурцы, поспевали абрикосы, ранние яблоки — становилось легче. А там июль, август, сентябрь — арбузы, дыни, разные фрукты — одним словом «изобилие плодов земных».
Вообще, мы росли при режиме, при котором вопрос питания решался как-то сам по себе. Регулярного приготовления обеда, ужина и пр. — и в помине не было, а так — перехватишь то того, то сего и сыт. Голодными никогда не были, а временами и обильно питались. При таком нерегулярном питании росли и развивались нормально и повырастали здоровыми и крепкими людьми.
(продолжение следует)
1962г.
№18
Мащенко С. М.
«Отрывок воспоминаний»
стр.21-22
Из стога сена, находившегося недалеко от база («загин» — от слова загонять), брали вилами возможно больший пучок сена (эта охапка называлась «навильник»), лишь бы донести до база, а в базу сено раскладывалось небольшими кучками, чтобы скот не толпился и не затаптывал сено в больших кучах, а переходил от одной маленькой к другой, поедал все сено. После этого скотину поили во дворе из колодца, или выгоняли к речке.
Между прочим, надо сказать, что были и ясла, но они употреблялись только для быков и находились вне база. Плетеные из хвороста ясла привозили из-за Кубани черкесы.
Это описание относится к тому времени, когда отца уже не было и мы были уже подростками (мне лет 7-8, Николаю 10-12). Раньше, при жизни отца, у нас был и работник и работница, но это время я помню очень смутно.
***************************
Продолжаю описание нашего повседневного обихода в раннее мое детство.
Ложились мы спать с заходом солнца и с наступлением темноты и летом и зимою.
Вставали летом с восходом солнца, а зимою задолго до восхода его и это называлось «вставать у досвита». Пока было темно, мать, при каганце шила или что-либо делала по хозяйству (Каганец — это черепок с «олиею» (постным маслом) и в нем горит гнитик из тряпки называвшийся «гнит»). Мы оставались на печи и баловались, или разговаривали или досыпали, пока станет «розвидняться». Потом вставали, ставили самовар, молились Богу и пили чай. Так и говорили:
— Встать, умыться, Богу помолиться, чаю напиться.
В начале, когда мы были маленькими, мать «проказувала» нам молитвы, то есть говорила их вслух, а мы должны были за нею повторять.
Так продолжалось долго, и мать заставляла нас учить много молитв: «Во имя Отца», «Царю Небесный», «Святый Боже», «Пресвятая Троица», «Отче наш», утренняя и вечерняя молитвы, псалом «Помилуй мя Боже» (длинный), «Богородице Дево», «Достойно есть», «Верую» и еще некоторые короткие. Эти молитвы повторялись каждый день утром и вечером. Когда мы немного подросли и выучили, как попугаи — не понимая смысл слов, молитвы наизусть, то читали их все вместе вслух сами, но в присутствии матери, которая поправляла наши ошибки. Разумеется, содержания молитв мы не понимали и я, помню, торопился, чтобы дойти до «Верую» и до слов «Чаю воскресения мертвых», так как, когда читали «чаю» — значит скоро будем пить чай.
Помолившись Богу, мы садились пить чай. Давала его нам мать по одной чашке «в прикуску» (в накладку много выходило сахару), с хлебом. Это был наш завтрак.
Вообще, у нас не было правильного распорядка относительно принятия пищи. По средам и пятницам соблюдался строгий пост и в эти дни обыкновенно горячего ничего не варили и не жарили, чтобы не топить печь.
Зимою, впрочем, печь топилась каждый день, чтобы в хате было не холодно и мать что-нибудь сварит для еды: постный борщ, жареную картошку и т.п. Летом же, даже в скоромные дни печь не всегда топилась (хлопотливо топить русскую печь и жарко, плит же тогда не было). В таких случаях, когда мы — дети просили есть, мать давала нам молоко или «кисляк», т.е. кислое молоко с которого снята сметана. Молока всегда было сколько угодно. Мы отправлялись с ложками и хлебом в чулан (погреба у нас не было) и там наедались досыта, до отвала.
На обед варился борщ с мясом — с бараниной. Говядину в станице не продавали, потому что если зарезать телку или корову, то за отсутствием достаточного количества покупателей, мясо не продавалось в один день, могло залежаться и испортиться. К борщу всегда пеклись пироги с сыром (с творогом) и варилась крутая пшенная каша. Гречневая крупа у казаков не пользовалась успехом и казаки гречку очень мало сеяли, и то только те, у кого были пчелы, так как гречиха когда цветет, хорошее медоносное растение.
Нередко, кроме борща, была жареная баранина с картошкою. Сладкое не было в моде. Иногда, редко приготовляла очень вкусный «лапшевник» (бабка), который я очень любил.
Ужин не готовился, а ужинали борщом с мясом, оставшимся от обеда и сохранявшийся в печи теплым.
Иногда приготовляли суп — чаще всего «лапшина».
Летом топилась печь только когда надо было испечь хлеб — приблизительно раз в неделю. Обыкновенно варили что-нибудь горячее на дворе в висячем казанке или, поставив два кирпича на ребро, клали на них две железные перекладины, ставили сковороду, а под нею разводили огонь и жарили на ней яичницу или что-нибудь подобное. Летом часто варили вареники, причем, обыкновенно, я, насобирав в саду сушняку («палички»), разводил огонь под казанком, а мать в это время в хате лепила вареники. Вся стряпня продолжалась каких-нибудь полчаса и вареники готовы.
Было возьмем волок, пойдем на речку, забредем 1-2 раза и наловим раков, сварим их в казанке — вот нам и обед.
Вообще, летом с едою было не трудно: в саду фрукты с июня по сентябрь: вишни, яблоки, груши, сливы. Июнь-август: помидоры, огурцы, арбузы, дыни.
Зимою с питанием было хуже, особенно в посты. Все же мы никаких лишений не испытывали: были соленые огурцы, кислая капуста; с «Пелиповки» появлялось свежее постное масло (своя олийныця); запаса кабаков (тыкв) хватало и на Великий Пост. Печеный кабак, жаренный ломтиками, кабаковая каша, «смажные» (жаренные) кабаковые семечки — все это было для меня лакомством.
К Рождеству били свиней и, кроме ковбас, которые поедали быстро, как и свиное мясо, заготовляли много свиного сала, чтобы хватило его и на лето. Тогда его надо было много для косарей.
Самый скудный пост был Петровский, который начинается через неделю после Троицы и кончается 29 июня — на праздник Петра и Павла.
В «Петривку» зимние запасы иссякли, а оставшиеся не вкусны (огурцы, соленая капуста, кислая капуста). Фруктов и свежих огурцов еще нет, «олия» уже старая. Помогала делу соленая красная рыба, которую мать покупала в Екатеринодаре на Троицкой ярмарке целыми рыбинами; такая рыба тогда была очень дешевою. Помогала делу также поспевшая в мае клубника, которой было в толоке сколько угодно, а в июне и вишни поспевали. Во вторую половину «Петривки» появлялись огурцы, поспевали абрикосы, ранние яблоки — становилось легче. А там июль, август, сентябрь — арбузы, дыни, разные фрукты — одним словом «изобилие плодов земных».
Вообще, мы росли при режиме, при котором вопрос питания решался как-то сам по себе. Регулярного приготовления обеда, ужина и пр. — и в помине не было, а так — перехватишь то того, то сего и сыт. Голодными никогда не были, а временами и обильно питались. При таком нерегулярном питании росли и развивались нормально и повырастали здоровыми и крепкими людьми.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий