Кубанский исторический и литературный сборник
1964г.
№20
Мащенко С. М.
«Отрывок воспоминаний»
стр.14-15
Первое время мы пользовались большим вниманием екатеринодарцев и за нами «ухаживали».
В то время в Екатеринодаре, кроме Мариинского института, было 4-классное духовное училище и четырехклассное уездное училище, переведенное потом в Ейск на место гимназии.
Не говоря уже о просторном помещении, нас чище одевали и лучше кормили. Чувствовалась близость начальства, — наказного атамана. Розог уже не было.
Итак — мы в Екатеринодаре. Здесь было веселее, чем в Ейске. Гимназия выходила окнами на Красную улицу и на Соборную площадь. Мы могли видеть гуляющую публику и все, что происходило на Соборной площади.
С тех пор я запомнил фигуру среди гуляющей публики на Красной улице, которая почти каждый день проходила мимо гимназии. Это был молодой казачий офицер высокого роста, с высоко поднятой головой. Фигура эта мне не особенно нравилась: что-то в ней было надменное, гордое...
Это был Александр Петрович Филимонов, атаманствовавший в годы революции.
Интересовали нас тогда политические события, а именно восстание балканских крестьян против турецкого ига и русско-турецкая война 1877-1878 годов.
Происходила мобилизация. От нас — из гимназии взяли «дядьку» и я помню, как он прощался с нами.
Ушел на войну мой брат Дмитрий офицером в составе 2-го Ейского полка в Закавказье. Брат Николай — рядовым казаком в 1-й пластунский батальон на Балканы.
Будучи в 5-м классе, я близко сошелся с И.И. Бланковым. Я был уже помощником его. Так как я очень интересовался музыкой, то Бланков предложил мне заняться теорией музыки, и я стал брать у него уроки по «гармонии» — это основная музыки наука.
Я увлекся этим делом и решил перейти из гимназии в консерваторию. Здесь надо отдать справедливость Ивану Ивановичу — он не советовал мне бросать гимназию, а окончить ее и тогда, если я не оставлю своего намерения, можно будет поступать в консерваторию, куда меня, как окончившего гимназию, охотно приймут. Но я не слушал этих советов, забросил занятия и занимался только нотами, теорией музыки и пр.
Я подал прошение наказному атаману о предоставлении мне стипендии в Московской консерватории.
Нужно сказать, что я имел полное право на получение стипендии и мечтал к осени переехать в Москву.
Так как Бланков в этом (1878) году отслуживал свою стипендию Войску и собирался переехать в Москву, я радовался, что там буду видеться с ним, и он будет помогать мне в моих музыкальных делах.
Но вышло совсем не так и я сел на мель.
В стипендии мне отказали. Как я потом узнал, это сделал мой двоюродный дядя Василий Васильевич Залесский, бывший тогда начальником Войскового штаба и весьма влиятельным человеком в Войске.
В результате — в консерваторию я не попал, а остался на 2-й год в 5-м классе гимназии. Как уже раз остававшийся на 2-й год (в 3-м классе) я был исключен из Войскового содержания (из пансиона)...
Надо было кончать гимназию хотя бы и приходящим, что я и сделал уже без всякой задержки. Но пришлось мне туго.
Возвратившись после каникул в гимназию, я остался, как говорится — на бобах. У матери никаких средств не было и она, при всем желании, не могла помочь мне. У сестры я не мог жить, потому что она имела большую семью и очень тесный дом.
Выручил меня мой большой приятель Кучеровский, который жил со своей матерью — вдовою священника Екатеринодарской церкви и с сестрой-подростком в собственном доме. Он предложил мне поселиться у него, какое предложение радушно сделала мне и его мать.
Разумеется, я принял это предложение с большою благодарностью и стал жить у Кучеровских. Я со всех сил старался быть полезным семье приютившей меня, помогал по хозяйству, исполнял всякие поручения, ходил со старушкой по утрам на базар и носил корзинку с провизией.
Затем у меня появились уроки, и я мог кое-как платить за свое содержание.
Так прожил я весь учебный год.
На следующий год (в 6-м кл.) я имел уроки и зарабатывал достаточно, чтобы существовать самостоятельно.
Надо сказать, что ко мне очень доброжелательно относились многие наши учителя и давали мне выгодные уроки.
Когда я перешел в 7-й класс, то учитель математики Дейнега, сын которого был моим товарищем по классу, предложил мне поселиться у него с тем, чтобы я занимался с его дочкою и, вместе с его сыном готовить свои уроки.
Я прожил у Дейнеги последние два года (7-й и 8-й кл.) до окончания курса.
Упустил сказать, что через год после переезда гимназии из Ейска в Екатеринодар наш директор Терзиев ушел в отставку, а на его место был назначен Ласточкин. В противоположность прежнему директору — маленькому и толстенькому Терзиеву, большого роста, довольно упитанный, подвижный, шумливый и крикливый седой старик Ласточкин, был, в сущности, добрым человеком.
Будучи приходящим, я продолжал состоять помощником регента церковного хора. И.И. Бланков, как я уже сказал, уехал в Москву и на место его, учителем пения для церковного хора директор пригласил регента Войскового хора некоего Дунина. Так как он, по своей должности, на церковных службах должен быть в соборе, в котором пел Войсковой хор, а в гимназии появлялся очень редко, то я стал уже довольно самостоятельным в должности помощника регента: управлял хором в церкви, производил спевки и разучивал новые песнопения по своему выбору.
В 1880 году праздновалось 25-тилетие царствование императора Александра II-го. По этому случаю была торжественная церковная служба — обедня с молебном в Войсковом соборе. Там присутствовали ученики всех учебных заведений города, и пел, наравне с Войсковым хором наш — гимназический. Я, как регент его, должен был соревноваться со своим патроном Дуниным.
После службы некоторые говорили, что наш хор звучал стройнее Войскового. Директор был тоже очень доволен. Он был из семинаристов и любил церковное пение.
Не раз, бывало, после церковной службы, он подходил ко мне и хвалил за хорошее исполнение того или другого песнопения.
Дунин тоже очень благоволил ко мне и ценил, так как я не только с успехом заменял его в церкви, но даже производил спевки, когда он не мог прийти в гимназию.
Директор, разумеется, видел, что церковный хор веду я самостоятельно и, в один прекрасный день, после службы подошел ко мне и объявил, что он отказал Дунину и сказал, чтобы я продолжал управлять хором и что мне за это будет уплачиваться жалование.
В 1881-м году был убит император Александр II-й. По этому случаю в соборе совершались панихиды, на которых присутствовали учащиеся всех учебных заведений города. Наряду с Войсковым хором пел и наш — гимназический хор.
В 1882 г. я окончил гимназию и получил аттестат зрелости.
(продолжение следует)
1964г.
№20
Мащенко С. М.
«Отрывок воспоминаний»
стр.14-15
Первое время мы пользовались большим вниманием екатеринодарцев и за нами «ухаживали».
В то время в Екатеринодаре, кроме Мариинского института, было 4-классное духовное училище и четырехклассное уездное училище, переведенное потом в Ейск на место гимназии.
Не говоря уже о просторном помещении, нас чище одевали и лучше кормили. Чувствовалась близость начальства, — наказного атамана. Розог уже не было.
Итак — мы в Екатеринодаре. Здесь было веселее, чем в Ейске. Гимназия выходила окнами на Красную улицу и на Соборную площадь. Мы могли видеть гуляющую публику и все, что происходило на Соборной площади.
С тех пор я запомнил фигуру среди гуляющей публики на Красной улице, которая почти каждый день проходила мимо гимназии. Это был молодой казачий офицер высокого роста, с высоко поднятой головой. Фигура эта мне не особенно нравилась: что-то в ней было надменное, гордое...
Это был Александр Петрович Филимонов, атаманствовавший в годы революции.
Интересовали нас тогда политические события, а именно восстание балканских крестьян против турецкого ига и русско-турецкая война 1877-1878 годов.
Происходила мобилизация. От нас — из гимназии взяли «дядьку» и я помню, как он прощался с нами.
Ушел на войну мой брат Дмитрий офицером в составе 2-го Ейского полка в Закавказье. Брат Николай — рядовым казаком в 1-й пластунский батальон на Балканы.
Будучи в 5-м классе, я близко сошелся с И.И. Бланковым. Я был уже помощником его. Так как я очень интересовался музыкой, то Бланков предложил мне заняться теорией музыки, и я стал брать у него уроки по «гармонии» — это основная музыки наука.
Я увлекся этим делом и решил перейти из гимназии в консерваторию. Здесь надо отдать справедливость Ивану Ивановичу — он не советовал мне бросать гимназию, а окончить ее и тогда, если я не оставлю своего намерения, можно будет поступать в консерваторию, куда меня, как окончившего гимназию, охотно приймут. Но я не слушал этих советов, забросил занятия и занимался только нотами, теорией музыки и пр.
Я подал прошение наказному атаману о предоставлении мне стипендии в Московской консерватории.
Нужно сказать, что я имел полное право на получение стипендии и мечтал к осени переехать в Москву.
Так как Бланков в этом (1878) году отслуживал свою стипендию Войску и собирался переехать в Москву, я радовался, что там буду видеться с ним, и он будет помогать мне в моих музыкальных делах.
Но вышло совсем не так и я сел на мель.
В стипендии мне отказали. Как я потом узнал, это сделал мой двоюродный дядя Василий Васильевич Залесский, бывший тогда начальником Войскового штаба и весьма влиятельным человеком в Войске.
В результате — в консерваторию я не попал, а остался на 2-й год в 5-м классе гимназии. Как уже раз остававшийся на 2-й год (в 3-м классе) я был исключен из Войскового содержания (из пансиона)...
Надо было кончать гимназию хотя бы и приходящим, что я и сделал уже без всякой задержки. Но пришлось мне туго.
Возвратившись после каникул в гимназию, я остался, как говорится — на бобах. У матери никаких средств не было и она, при всем желании, не могла помочь мне. У сестры я не мог жить, потому что она имела большую семью и очень тесный дом.
Выручил меня мой большой приятель Кучеровский, который жил со своей матерью — вдовою священника Екатеринодарской церкви и с сестрой-подростком в собственном доме. Он предложил мне поселиться у него, какое предложение радушно сделала мне и его мать.
Разумеется, я принял это предложение с большою благодарностью и стал жить у Кучеровских. Я со всех сил старался быть полезным семье приютившей меня, помогал по хозяйству, исполнял всякие поручения, ходил со старушкой по утрам на базар и носил корзинку с провизией.
Затем у меня появились уроки, и я мог кое-как платить за свое содержание.
Так прожил я весь учебный год.
На следующий год (в 6-м кл.) я имел уроки и зарабатывал достаточно, чтобы существовать самостоятельно.
Надо сказать, что ко мне очень доброжелательно относились многие наши учителя и давали мне выгодные уроки.
Когда я перешел в 7-й класс, то учитель математики Дейнега, сын которого был моим товарищем по классу, предложил мне поселиться у него с тем, чтобы я занимался с его дочкою и, вместе с его сыном готовить свои уроки.
Я прожил у Дейнеги последние два года (7-й и 8-й кл.) до окончания курса.
Упустил сказать, что через год после переезда гимназии из Ейска в Екатеринодар наш директор Терзиев ушел в отставку, а на его место был назначен Ласточкин. В противоположность прежнему директору — маленькому и толстенькому Терзиеву, большого роста, довольно упитанный, подвижный, шумливый и крикливый седой старик Ласточкин, был, в сущности, добрым человеком.
Будучи приходящим, я продолжал состоять помощником регента церковного хора. И.И. Бланков, как я уже сказал, уехал в Москву и на место его, учителем пения для церковного хора директор пригласил регента Войскового хора некоего Дунина. Так как он, по своей должности, на церковных службах должен быть в соборе, в котором пел Войсковой хор, а в гимназии появлялся очень редко, то я стал уже довольно самостоятельным в должности помощника регента: управлял хором в церкви, производил спевки и разучивал новые песнопения по своему выбору.
В 1880 году праздновалось 25-тилетие царствование императора Александра II-го. По этому случаю была торжественная церковная служба — обедня с молебном в Войсковом соборе. Там присутствовали ученики всех учебных заведений города, и пел, наравне с Войсковым хором наш — гимназический. Я, как регент его, должен был соревноваться со своим патроном Дуниным.
После службы некоторые говорили, что наш хор звучал стройнее Войскового. Директор был тоже очень доволен. Он был из семинаристов и любил церковное пение.
Не раз, бывало, после церковной службы, он подходил ко мне и хвалил за хорошее исполнение того или другого песнопения.
Дунин тоже очень благоволил ко мне и ценил, так как я не только с успехом заменял его в церкви, но даже производил спевки, когда он не мог прийти в гимназию.
Директор, разумеется, видел, что церковный хор веду я самостоятельно и, в один прекрасный день, после службы подошел ко мне и объявил, что он отказал Дунину и сказал, чтобы я продолжал управлять хором и что мне за это будет уплачиваться жалование.
В 1881-м году был убит император Александр II-й. По этому случаю в соборе совершались панихиды, на которых присутствовали учащиеся всех учебных заведений города. Наряду с Войсковым хором пел и наш — гимназический хор.
В 1882 г. я окончил гимназию и получил аттестат зрелости.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий