Кубанский исторический и литературный сборник
1962г.
№19
Мащенко С. М.
«Отрывок воспоминаний»
стр.15-17
Вскоре после похорон Нади заболел и я, а за мною, старшая сестра Настя.
У меня была тяжелая форма дифтерита, и я был, одно время, в бреду, так как едва помню, как во сне, как приезжал из Екатеринодара доктор и осматривал нас. Сестра поправилась скорее, а у меня болезнь осложнилась воспалением околоушной железы и образованием в ней нарыва.
Уже было совсем тепло, в конце апреля или в мае, когда, помню, сидел я днем в «хатыни» и пил чай — и вдруг нарыв прорвался, потекло много гноя, и я сразу почувствовал себя легко. С тех пор я стал быстро поправляться и скоро совсем выздоровел.
Во второй половине лета, помню, сидели мы — мать, сестра и я, и кто-то из хлопцев вечером возле колодца. Приходит из станичного правления казак приносит извещение о смерти нашего отца. Умер он (Мефодий Лукич Мащенко) в Александропольском госпитале.
Мать, помню, заплакала, но особенно не убивалась. Мы же только присмирели.
В непродолжительном после этого времени, пришло из Екатеринодара сообщение войскового начальства, чтобы меня, к началу учебного года, доставили в Ейск, в гимназию.
Вследствие смерти отца, меня, как сироту, передвинули в кандидатском списке вперед, почему распоряжение о принятии меня в войсковую гимназию пришло с запозданием. Обыкновенно же, извещения делались весною.
Теперь бедной матери моей пришлось хлопотать об экипировке меня. Ведь нельзя же было представить в штанцах и в балахончике, да в черевичках, или босиком, в гимназию!
Пошила мне мать, помню, новые сапоги юфтовые и какую-то, не помню, верхнюю одежонку.
Сложнее был вопрос о том, как доехать до Ейска. Железных дорог тогда и в помине не было, а ехать почтовыми было очень дорого — не по средствам.
Матери удалось найти одного иногороднего (городовика), который взялся за десять рублей отвезти нас до Ейска и привезти мать обратно в станицу.
В одно прекрасное утро, в сентябре, к калитке нашей подкатил «экипаж», представлявший собою обыкновенную телегу, запряженную одною лошадью. В повозке было много сена (фуража).
Мать заслала его сзади ряденцем (маленьким рядном), положила подушки, одеяльце, мы с нею уселись и тронулись в путь.
Я, разумеется, задал реву...
Как я завидовал своим братьям Ивану и Николаю, что они остаются дома, а меня увозят куда-то далеко!..
Немного утешало меня то, что я буду в гимназии не один, а с братом Дмитрием, который перед этим два года не приезжал домой, а оставался в Ейске.
Выехали мы с матерью из станицы. Я все оглядывался назад — прощался с родными местами и все время пускал «нюню».
Когда родные места скрылись из виду я, понемногу, успокоился — интересовался новыми местами, новыми видами.
Мать показывала, когда проезжали мимо — где хутор Малышевского, где водяная мельница Сумички. Динчане (казаки станицы Динской) возили молоть в эту мельницу, и я слышал о ней; где водяная мельница Котляревского (под Мышастовской). Проехав 18 верст, доехали до станицы Мышастовской. Там, на церковной площади, остановились покормить лошадь. Станица такая же глухая, как и Динская.
Покормивши лошадь и сами, подкормившись имевшимися у нас «харчами», двинулись дальше.
К вечеру, до захода солнца, доехали до Медведовской (12 верст от Мышастовской).
Эта большая станица меня поразила. Огромная церковная площадь, хорошая церковь; на площади много лавок под железною крышею (в Динской в то время не было ни одного здания под железною крышею, кроме церкви).
Остановились мы у старых знакомых матери, даже, кажется, дальних родственников — Кузьминских.
Переночевали здесь, а наутро двинулись дальше.
При выезде из станицы, сейчас же, пришлось переезжать по длинной гребле через Кирпили. Здесь меня поразила большая водяная мельница Кухаренка, на 12 поставов. Я любовался как 6 колес с одной стороны и 6 с другой вертелись и с них, с шумом, падала пенистая вода.
Здесь же и хутор Кухаренка, а возле хутора два ветряка под железною крышею зеленою, с боков - один желтый, а другой белый. Это тоже для меня диковинка.
Поехали дальше. Изредка только попадаются токи со скирдами соломы, а то все степь, степь... В стороне от дороги встречаются пасущиеся стада скота и отары овец.
До следующей станицы — Брюховецкой, 40 верст и эти 40 верст мы ехали целый день, останавливаясь два раза в степи, чтобы покормить лошадь и самим подкрепиться.
К вечеру доехали до Брюховецкой. Здесь я совсем был поражен: большая, богатая станица, в центре много хороших домов под железными крышами, множество лавок (магазинов), церковь пятиглавая. На площади, вблизи церковной ограды, возвышалась высокая «могила» (курган). И тогда я считал это обстоятельство не совсем подходящим, т.к. высокая «могила» скрывала вид на красивую церковь. И вообще, была неуместна на церковной площади.
Остановились на ночь мы на постоялом дворе. Это было для меня большою новостью, так как в нашей Динской об этом и понятия не было.
Наутро поехали дальше. Не успели выехать из Брюховецкой, как перед нами, в 2-х - 3-х верстах, показалась другая станица — Переяславская.
Между Брюховецкой и Переяславской ехали по низкому мосту (плавни реки Бейсуга), переезжая несколько гатей и греблей.
На одной большой гребле нас остановил какой-то человек, как оказалось, сторож — сборщик платы за переезд за нее, и получил от нашего возницы плату: две или три копейки. Это было для меня новостью — платить за переезд по гребле?..
В дальнейшем нашем путешествии, нас неоднократно останавливали на греблях и брали плату.
Проехали, не останавливаясь, Переяславку и выехали на возвышенность.
Здесь, с левой стороны, показались величественные (для меня) здания каменных церквей и колоколен мужского Лебяжьего монастыря, а немного дальше отдельная церковка, тоже принадлежащая монастырю, о которой мне сказали, что это «Киновия».
Лебяжий монастырь издалека понравился мне, и я мечтал побывать в нем, но странно, за всю мою жизнь, мне не пришлось в нем быть, хотя для этого имелась полная возможность.
Поехали дальше.
Следующая станица Каневская, тоже около 40 верст от Переяславской. Останавливались в степи два раза. Степь пустынная: возделаны поля только около станицы, а дальше девственные степи с высокою травою и терновником. Кое-где попадались отары овец, стада скота и табун лошадей.
1962г.
№19
Мащенко С. М.
«Отрывок воспоминаний»
стр.15-17
Вскоре после похорон Нади заболел и я, а за мною, старшая сестра Настя.
У меня была тяжелая форма дифтерита, и я был, одно время, в бреду, так как едва помню, как во сне, как приезжал из Екатеринодара доктор и осматривал нас. Сестра поправилась скорее, а у меня болезнь осложнилась воспалением околоушной железы и образованием в ней нарыва.
Уже было совсем тепло, в конце апреля или в мае, когда, помню, сидел я днем в «хатыни» и пил чай — и вдруг нарыв прорвался, потекло много гноя, и я сразу почувствовал себя легко. С тех пор я стал быстро поправляться и скоро совсем выздоровел.
Во второй половине лета, помню, сидели мы — мать, сестра и я, и кто-то из хлопцев вечером возле колодца. Приходит из станичного правления казак приносит извещение о смерти нашего отца. Умер он (Мефодий Лукич Мащенко) в Александропольском госпитале.
Мать, помню, заплакала, но особенно не убивалась. Мы же только присмирели.
В непродолжительном после этого времени, пришло из Екатеринодара сообщение войскового начальства, чтобы меня, к началу учебного года, доставили в Ейск, в гимназию.
Вследствие смерти отца, меня, как сироту, передвинули в кандидатском списке вперед, почему распоряжение о принятии меня в войсковую гимназию пришло с запозданием. Обыкновенно же, извещения делались весною.
Теперь бедной матери моей пришлось хлопотать об экипировке меня. Ведь нельзя же было представить в штанцах и в балахончике, да в черевичках, или босиком, в гимназию!
Пошила мне мать, помню, новые сапоги юфтовые и какую-то, не помню, верхнюю одежонку.
Сложнее был вопрос о том, как доехать до Ейска. Железных дорог тогда и в помине не было, а ехать почтовыми было очень дорого — не по средствам.
Матери удалось найти одного иногороднего (городовика), который взялся за десять рублей отвезти нас до Ейска и привезти мать обратно в станицу.
В одно прекрасное утро, в сентябре, к калитке нашей подкатил «экипаж», представлявший собою обыкновенную телегу, запряженную одною лошадью. В повозке было много сена (фуража).
Мать заслала его сзади ряденцем (маленьким рядном), положила подушки, одеяльце, мы с нею уселись и тронулись в путь.
Я, разумеется, задал реву...
Как я завидовал своим братьям Ивану и Николаю, что они остаются дома, а меня увозят куда-то далеко!..
Немного утешало меня то, что я буду в гимназии не один, а с братом Дмитрием, который перед этим два года не приезжал домой, а оставался в Ейске.
Выехали мы с матерью из станицы. Я все оглядывался назад — прощался с родными местами и все время пускал «нюню».
Когда родные места скрылись из виду я, понемногу, успокоился — интересовался новыми местами, новыми видами.
Мать показывала, когда проезжали мимо — где хутор Малышевского, где водяная мельница Сумички. Динчане (казаки станицы Динской) возили молоть в эту мельницу, и я слышал о ней; где водяная мельница Котляревского (под Мышастовской). Проехав 18 верст, доехали до станицы Мышастовской. Там, на церковной площади, остановились покормить лошадь. Станица такая же глухая, как и Динская.
Покормивши лошадь и сами, подкормившись имевшимися у нас «харчами», двинулись дальше.
К вечеру, до захода солнца, доехали до Медведовской (12 верст от Мышастовской).
Эта большая станица меня поразила. Огромная церковная площадь, хорошая церковь; на площади много лавок под железною крышею (в Динской в то время не было ни одного здания под железною крышею, кроме церкви).
Остановились мы у старых знакомых матери, даже, кажется, дальних родственников — Кузьминских.
Переночевали здесь, а наутро двинулись дальше.
При выезде из станицы, сейчас же, пришлось переезжать по длинной гребле через Кирпили. Здесь меня поразила большая водяная мельница Кухаренка, на 12 поставов. Я любовался как 6 колес с одной стороны и 6 с другой вертелись и с них, с шумом, падала пенистая вода.
Здесь же и хутор Кухаренка, а возле хутора два ветряка под железною крышею зеленою, с боков - один желтый, а другой белый. Это тоже для меня диковинка.
Поехали дальше. Изредка только попадаются токи со скирдами соломы, а то все степь, степь... В стороне от дороги встречаются пасущиеся стада скота и отары овец.
До следующей станицы — Брюховецкой, 40 верст и эти 40 верст мы ехали целый день, останавливаясь два раза в степи, чтобы покормить лошадь и самим подкрепиться.
К вечеру доехали до Брюховецкой. Здесь я совсем был поражен: большая, богатая станица, в центре много хороших домов под железными крышами, множество лавок (магазинов), церковь пятиглавая. На площади, вблизи церковной ограды, возвышалась высокая «могила» (курган). И тогда я считал это обстоятельство не совсем подходящим, т.к. высокая «могила» скрывала вид на красивую церковь. И вообще, была неуместна на церковной площади.
Остановились на ночь мы на постоялом дворе. Это было для меня большою новостью, так как в нашей Динской об этом и понятия не было.
Наутро поехали дальше. Не успели выехать из Брюховецкой, как перед нами, в 2-х - 3-х верстах, показалась другая станица — Переяславская.
Между Брюховецкой и Переяславской ехали по низкому мосту (плавни реки Бейсуга), переезжая несколько гатей и греблей.
На одной большой гребле нас остановил какой-то человек, как оказалось, сторож — сборщик платы за переезд за нее, и получил от нашего возницы плату: две или три копейки. Это было для меня новостью — платить за переезд по гребле?..
В дальнейшем нашем путешествии, нас неоднократно останавливали на греблях и брали плату.
Проехали, не останавливаясь, Переяславку и выехали на возвышенность.
Здесь, с левой стороны, показались величественные (для меня) здания каменных церквей и колоколен мужского Лебяжьего монастыря, а немного дальше отдельная церковка, тоже принадлежащая монастырю, о которой мне сказали, что это «Киновия».
Лебяжий монастырь издалека понравился мне, и я мечтал побывать в нем, но странно, за всю мою жизнь, мне не пришлось в нем быть, хотя для этого имелась полная возможность.
Поехали дальше.
Следующая станица Каневская, тоже около 40 верст от Переяславской. Останавливались в степи два раза. Степь пустынная: возделаны поля только около станицы, а дальше девственные степи с высокою травою и терновником. Кое-где попадались отары овец, стада скота и табун лошадей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий