Макаренко П.Л.

 

Трагедия Казачества

 

Том 5

(цитаты)

* * *

Кроме того, численно большое пополнение в боевом отношении и политически оказывалось, как правило, необработанным. Вливаясь на ходу в деморализованные прежними боями и растерявшими в них свои кадры дивизии, оно представляло мало боеспособный материал, отвечавший по-прежнему при малейших неустойках массовой сдачей в плен, особенно в пехоте» (там же).

Военный корреспондент Г. Раковский, с своей стороны, делает следующую оценку значения казаков на Крымском фронте: «Летние месяцы борьбы с большевиками наглядно показали крымским верхам, что казаки, даже и после Новороссийской трагедии, являются главной опорой всех антибольшевистских сил» (цитируется его работа, стр. 101).

 

* * *

И Иванис, и Крикун думали, что подписание соглашения позволит Иванису укрепить свою власть, позволит ему сбросить с дороги «фендриковский балласт», и, став во главе десанта на Кубань, освободить ее от большевиков. А там можно будет в подходящий момент объявить о ликвидации крымского соглашения.

Такие соображения не имели под собой реальной почвы, так как Врангель еще перед подписанием соглашения сделал уже все для того, чтобы десант на Кубань находился в «надежных» руках (см. гл. XII).

 

* * *

«Договор Врангеля с представителями казачества явился результатом исключительно неблагоприятной обстановки, в которой в Крыму находились казаки. Отсутствие своей собственной территории, отсутствие организованной стойкой власти, вот что наложило самый существенный отпечаток на соглашение. Не на кого было опереться, некому было в полной мере отстаивать в случае необходимости чисто казачьи интересы. Не удивительно, что даже сторонники единения с главным командованием называли соглашение «похабным». Даже некоторые из представителей казачества, подписавших договор, признали, что он нуждается в коренной переработке и оправдывались тем, что соглашение помогло, мол, признанию Крыма Францией».

«В конечном итоге, соглашение нисколько не улучшило положения казаков. Многочисленные заявления Врангеля о невмешательстве во внутренние дела Казачьих Войск предназначались для внешнего, а не для внутреннего употребления».

«Как раньше, так и теперь в ставке думали только о том, как бы окончательно обезличить казачество, лишить его собственного политического лица и всецело подчинить главному командованию. В этом отношении ставка не останавливалась перед средствами»

(Раковский. «Конец Белых», стр. 111-112).

 

* * *

Надзиратели, стражники пьянствуют, дебоширят, бьют морды крестьянам, берут взятки, обещая за это освобождение от мобилизации и освобождение от ареста.

Под арест же сажаются крестьяне не только без достаточных к тому поводов, но с целью вымогательства. Пристава смотрят сквозь пальцы на преступные деяния низших органов административной власти, сами участвуя и в попойках, и в сокрытии преступлений.

Пристава, надзиратели, стражники, волостные старшины и старосты бездействуют и пристрастно относятся к зажиточным крестьянам, от которых можно кое-что получить «детишкам на молочишко». Это вызывает у крестьян, в лучшем случае, безразличное, в худшем — ярко враждебное отношение вообще к власти Врангеля...

«Чиновники — высокомерны, продажны, неспособны и бесчестны», отмечают в

своих корреспонденциях представители иностранной печати, благожелательно настроенные в отношении Крыма. Они ничего не поняли в совершившемся и в их глазах старая жизнь возобновляется после некоторого перерыва. Многие из них не верят в успех Врангеля, и смотрят на занимаемый ими пост исключительно, как на источник доходов». (Раковский. «Конец белых», стр. 84-85).

 

* * *

За что умирали казаки и офицеры, входившие в состав его армии? Потери в боях были просто ужасны. Вот что по этому поводу говорит один из русских офицеров, служивших в ближайшем окружении Врангеля: «Еще самые первые дни наступления вырвали из боевого комплекта Добровольческого корпуса (позже — 1-й армии) свыше 23% всех людей, причем погибло и выбыло из строя более половины кадрового командного состава. Начиная с этого времени, старые добровольческие полки находились в беспрестанных почти боях. Были части, отходившие в резерв меньше недели, были не знавшие даже этого. Полки таяли с быстротой, не находившейся ни в какой пропорции с притоком мобилизованных внутри Крыма и Северной Таврии.

К началу июля месяца свыше 80% боевого солдатского состава было пополнено из среды бывших пленных красноармейцев... Все это, как и полагалось, тщательно скрывалось. По «Вел. Россиям» (врангелевский официоз в Крыму) выходило, что потери нес один противник.

Так же точно информировалась и заграница... Всякая попытка правдиво описать быт фронта пресекалась железной лапой цензуры, ряды которой сплошь почти состояли из анекдотических персонажей. Все должно было обстоять гладко и по принципу — «никаких происшествий не случилось». А происшествия, полные неизбывного трагизма и самопожертвования, шли своим чередом.

* * *

 

В момент высадки десанта «неожиданно прокатилась по станицам волна дружной агитации против крымского правительства», говорит Подшивайлов, «выплыли из подполья члены Кубанской Рады Пилюк, Федоренко, Савицкий и другие политические непримиримые враги Врангеля; Припомнилась старая история с разгромом Рады и убийством депутата Кулабухова, совершенными по приказу Врангеля в конце 1919 г. Всюду пронесся дружный лозунг: «Не дадим Кубань убийце Врангелю».

«Ненавистное казаку имя Врангеля и его черносотенных генералов компрометировало дело десанта. Отсюда нетрудно было предсказать ему неудачу. При общем недовольстве советской властью, мало находилось и желающих воевать под знаменами монархиста-генерала» (цит. работа Подшивалова, стр. 160).