Анатолий Лаврухин

В изгнании

(Святочный рассказ)

 

Ночь под Рождество...

Семнадцать лет с тех пор!

Снег все так же тихо и нежно падает в эту святую ночь. Все так же весело блестят освещенные окна... радостно звенят бубенчики... Всюду улыбающиеся лица. Каждый опешит к своим близким — к семье...

Семнадцать лет с тех пор. Семнадцать долгих и мучительных, полных беспокойством и заботами лет...

А снег все идет и идет...

Белые снежинки пляшут свой веселый танец в воздухе и миллионами падают одна за другой на землю, будто стараются покрыть то, что никогда и ничем не может покрыться...

Черствеет, обмерзает по временам сердце, мысли на миг засыпают... Но достаточно одной живой искры, одного теплого солнечного луча, чтобы согреть замерзшее сердце, чтобы снова вс1помнить то, что никогда не может забыться...

Завтра Рождество. Каждый, кто имеет свою родину, радуется...

Семнадцать тяжелых, долгих лет...

А снег все идет и идет...

Кругом — весело...

* * *

Марина Александровна сидела в своей комнатушке.

Усталые ее пальцы быстро шили и время от времен и смахивали набежавшую слезу. Пятилетий ее мальчик Митя увивался около и смотрел на нее своими умными, светлыми глазами.

Мать подняла голову, погладила нежно русую головку, звонко поцеловала бледное личико и стала рассказывать Мите о своей дорогой родину. Ребенок внимательно слушал, раскрывая все более и белее свои любознательные глаза, и удивлялся, как много подарков и игрушек получала когда-то его мама...

А как тяжелю теперь ей здесь, у чужих! Рождественская ночь, а отец его, усталый от дневного труда на фабрике, опит на деревянной койке. Мать, тоже усталая от фабричной работы, сидит и все время спешит докончить ему рубашонку, чтобы и он был лучше одет на Рождество...

Чайник стоит на печке, шумит и наполняет комнату паром. Пар поднимается вверх, в виде облаков, которые вьются и становятся все больше и больше, а потом постепенно исчезают, на смену им идут все новые и новые...

Митя видит сквозь эти облака бескрайние белые степи, по которым несутся сани с колокольчиками...

Мать продолжала рассказывать: Было время, когда и мы имели свой лом. Я была тогда еще маленькой. В рождественскую ночь нас всегда одевали во все новое, а мы все прыгали и скакали вокруг разукрашенной елки.

Весело встречали мы тогда Рождество. Наш дом во время этой торжественной ночи видел большой праздник. Все наше семейство с шумом садилось в сани и опешило в войсковой собор. Улицы наполнялись тысячами народа. Точно в полночь, когда прославлялось рождение Вечного Спасителя, начинался трезвон колоколов. Воздух весь трепетал, как будто Ангелы Божии сошли на землю и пели какую-то чарующую песню. На один момент все стихало, но потом снова гудели колокола, еще сильнее и торжественнее, прославляя рождение Правды и Истины. Мы, дети, радовались...

А с какой торжественностью открывалась елка!

Все с затаенным дыханием ожидали в соседней комнате. И вдруг распахивается дверь. Отец и мать зовут нас и мы, радостные и возбужденные, влетали в залу.

Роскошная елка величественно возвышалась посреди зала, упираясь верхушкой в потолок. Вечно зеленые ее ветки наклонились под тяжестью блестящих украшений и игрушек. А на самом верху, между различными цветными фонариками, свечами и хлопушками, светилась победоносно Вифлеемская звезда.

Сколько было различных сластей, игрушек! Игры, песни, крики! И, наконец усталые, засыпали мы в мягких кроватках, обняв по какой-нибудь любимой игрушке...

— Но почему же ты, мама, плачешь? Почему так тяжело вздыхаешь? Ведь ты имела все, все — и сласти, и игрушки... А я не имею ничего, кроме нескольких коробочек, палочек и поломанных солдатиков, закинутых на дворе хозяйскими детишками...

Ребенок удивленно смотрел на мать, молчаливо прижался к ней и начал целовать ее мокрое от слез лицо... Вдруг взгляд его внезапно шился куда-то вдаль, в противоположное окно. Что-то блеснуло перед удивленными его глазами, засиявшими от радости...

Там, на другой стороне двора светились окна хозяйского дома.

* * *

Снег перестал. Начавшийся мороз сковывал землю.

Приморозил и опустил гирлянды с засыпанных снегом деревьев...

Чарующая зимняя ночь. Затихло все, чтобы с рассветом громкий эхом разнести долгожданную весть по всему свету.

Печка дано потухла. Не шумит и чайник... Митя ворочается на своей кроватке и вслушивается в беспокойное дыхание матери. Потом потихоньку вылез он из-под суконного одеяла, выправился и стал посматривать в окно! Там, как будто, пришла елка оттуда...

с Дона... Тихо слез он с кровати и начал искать свою новенькую рубашонку.  Ведь, Рождество же... Скоро детские глаза его еще жаднее впились в большое окно хозяйского дома. Как будто в сказочном сне увидел Митя живую елку. Вот она. Свечи, украшения, сласти, игрушки... Какой-то невидимый голос его зовет. Радость подняла его детскую грудь. На пальчиках, чтобы его не услышали, прошел через комнату и прильнул к окну... Еще немного и — он дома, на Дону... Вот отворяются ворота. Как он доволен и счастлив. Все теперь у нас будет. И мама будет веселая. Не будет работать на фабрике и плакать. Вот показалась и елка. Детские ручонки протянулись и попробовали ее достать... Еще несколько шагов... Митя поднялся на пальчики. Жадно впился взглядом в елку, блаженство разлилось по. его телу. Еще немножко. Чуть-чуть. Невидимая рука протянулась к нему, нежное объятие прижало его и понесло близко, близко к елке... Вдруг он весь был обсыпан игрушками и сладостями. «Как счастлив я теперь».

* * *

А рано утром, проснувшаяся мать увидела Митю, скорченного около окошка, крепко спящим вместе с кошкой...

Счастливая улыбка сияла на его устах...

 

                                                         * * *

10 января 1938 года

журнал «ВК»

258-й номер

стр. 6