Щербина Ф.А.
Пережитое, передуманное и осуществленное
Том 4
Краснодар, 2014
Факты казачьей идеологии и творчества
Памяти мучеников и страдальцев казачества
Стр. 372-376
Три дня и три ночи черноморцы раздумывали, спорили при обсуждении
всех этих вопросов и подавляющим большинством голосов, против четырёх или пяти,
решили объединить казачьи территории, а запасные земли войсковых участков на
Кугоее и вблизи города Ейска передать кубанцам на условии обмена одной десятины
пашни на три десятины леса в горах. За черноморцами пошли и линейцы. В таком смысле
было составлено и общее постановление всей Рады, которое за подписью её
председателя и было утверждено Николаем II. Это было Высочайшее повеление, или
закон, утверждённый царём в небывалом в Российской империи порядке и от
небывалого ещё законодательного учреждения – первой казачьей Рады на Кубани.
Опираясь на экономические мотивы при обсуждении деталей общего
аграрного вопроса, я зорко следил за духовным настроением казаков, меряя его
чисто моральными мерками, готовностью служить казачеству не только разумно, но
и морально, и с удовольствием заметил, что многие из казаков руководились не
столько экономическими расчётами и соображениями, сколько чисто этическими
мотивами.
– Мы все братья-казаки и должны помогать друг другу. На что
ж мы и казаки! – говорили они.
Неожиданное обстоятельство, как молния, осветило моральное настроение
казаков, а вместе с тем и идеологию казачьей политики и этики.
В обширном помещении на четыреста с лишком присутствующих
казаков я сидел на возвышении для президиума и усердно старался придать более
краткую и ясную формулировку одному из постановлений.
У меня попросил слова есаул М. Я спросил его: «Вы по
аграрному вопросу?» – и, не расслышав его ответа, разрешил ему говорить. Но при
первых же словах говорившего я заметил сильное движение среди членов Рады.
Вслушиваясь в речь говорившего, я уловил выражение «снять позорное пятно,
наложенное на нас урупцами». В своё время в газетах было напечатано, что это
было за «пятно». Первый Урупский казачий полк был послан из Кубани за пределы
для усмирения мирного населения. Казаки, придя на место и узнав, что им
предстоит так называемая «экзекуция» мирного населения, решительно отказались
чинить расправу. Убеждения командира полка не подействовали на взволнованный
полк. Скинув полковых офицеров и полковника, казаки выбрали урядника Курганова
командиром и в полном составе двинулись со знаменем и значками обратно на
Кубань. В Екатеринодаре были сданы в арсенал знамя и предметы полкового хозяйства,
а сами казаки отправились по домам в станицы. Это был необычайный скандал, за
который обыкновенно жестоко наказывали и расстреливали виновников, но на этот
раз наказание было применено слабое, а сам Курганов был приговорён к высылке в
Сибирь.
Поняв, в чём состояло предложение есаула и почему этим предложением
были взволнованы так сильно казаки, я нашёл выход в своей глухоте и, поднявшись
с председательского места, громко спросил:
– Слышали вы, господа депутаты, что предлагает есаул М.?
– Слышали, слышали! – буквально заревели члены Рады, и во многих
местах замелькали жесты со сжатыми кулаками.
– Он, – продолжаю я при воцарившемся молчании, – предлагает выбрать
делегацию из среды членов Рады и послать её в Петербург к государю просить о
прощении урупцев как лучших у нас казаков!
Эффект получился поразительный. Со всех сторон раздались крики:
– Верно, верно! Послать такую делегацию!
А растерявшийся есаул Христом Богом клялся, что он ничего подобного
не предлагал и что господин председатель ослышался. Но в это время раздался
звонок, и по телефону послышалось приказание из атаманского дворца, чтобы туда
немедленно явился председатель Рады.
Я отправился во дворец, но не застал атамана Михайлова. «Дежурил»,
то есть следил за прениями Рады, старший помощник атамана М.П. Бабич,
генерал-черноморец.
– Что там у вас случилось? – спрашивает он меня. – Требуется
Раду закрывать?
Я коротко рассказал о казусе и как казаки настроены,
заключив словами:
– Закрывать Рады ни в коем случае нельзя.
И на вопрос Бабича, что же следует сделать, я, будучи с ним
в хороших отношениях, предложил прекратить дело домашним способом, который
состоял в том, что кучку офицеров, откуда вышел есаул с их предложением, я
«проберу» отечески, как председатель, а с членов Рады возьму честное слово, что
никто из них не откроет рта и никому ни одного звука не выпустить об этом
происшествии.
– На казаков я надеюсь, – заметил со своей стороны заступающий
место атамана. – Идите с Богом и устраивайте всё по-домашнему.
Входя в прихожую того помещения, в котором заседала Рада, я наткнулся
на есаула, который, видимо, был уже в «переделке» казаков.
– Что, наделал делов! – шутя заметил я ему.
Ломая руки, есаул заклинал меня защитить его от казаков.
– Они разорвут меня на клочки, – говорил он. – Ей-Богу, не я
выдумал это предложение, а полковник К. Он меня и заставил внести предложение,
чтобы заставить Раду сразу принять его, пока казаки не одумаются.
В этот момент нахлынули казаки, и все отправились в зал. Я
остановился на середине зала заседаний и попросил членов Рады окружить меня по
казачьему обыкновению.
– Мы будем, – обратился я к присутствующим, – совещаться по-казацки,
и всё, что вы услышите от меня и что мы решим, должно остаться в глубокой
тайне. Атаман предупредил меня как председателя, что государь приказал ему,
чтобы Рада занималась только земельным вопросом, и если она коснётся других
вопросов, то должна быть немедленно закрыта. Но давайте подумаем, что нам
делать. Я ничего не имею, по долгу совести, чтобы осуществить предложение
есаула М. в моей переделке, то есть избрать делегацию из членов Рады к государю
с просьбой об освобождении от наказания урупцев, но, думаю, эта делегация вряд
ли доедет до Петербурга, а если и доедет, то очутится потом не в Екатеринодаре,
а в ссылке. Я знаком с ссылками и присоединюсь к делегации, чтобы разделить её
участь, а вы подумайте об этом. Но тогда наши земельные дела, которые так
успешно слагаются, рухнут; их решать будем не мы, а чиновники, и не так, как мы
понимаем и желали бы осуществить, да и сама Рада будет погребена. Это один исход
из нашего теперешнего положения. Возможен и другой, если мы сохраним наш казус
в тайне, так, чтобы никто не знал о нём, а когда кто-нибудь узнает, то скажем,
что ничего подобного не было. Тогда мы можем продолжать заседание Рады и
доведём дело до благополучного конца. Итак, выбирайте один из двух исходов: или
делегацию с вероятной ссылкой, или тайну, и за дело.
В ту же минуту со всех сторон раздались дружные крики:
– За дело! За дело!
Инцидент был исчерпан. Я хотел было прочитать нотацию кучке офицеров,
но увидел одного опростоволосившегося есаула.
– А где же полковник К.? – спрашиваю я его.
– Утик! – ответил при общем хохоте один из казаков. Казус
воочию убедил меня в высоком духовном настроении казаков. То, что в виде
намёков мелькало при случайных разговорах о необходимости единения казачьих
войск, то – правда, в малом масштабе и при благоприятных условиях близкого
сожительства – свершилось на Кубани удачно и без особых затруднений в области
вопросов такого большого калибра, как аграрный вопрос. И моральный подъём был ясен:
казаки в массе Рады остались на стороне тех своих собратьев, которые под риском
ссылки или даже смерти не захотели нести казачью службу для насильственных
расправ и кровавых экзекуций над мирным населением, а не тех, кто считал
«позорным пятном» такой гуманный протест против насилий и соблазнительного
мародёрства.
Это был не единственный случай в таком роде на Кубани за
дореволюционный период переживания его Россией, но я не буду останавливаться на
других, а приведу одно из характернейших последствий от работ первой Рады на
Кубани для освещения не казачьей морали, а казачьего творчества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий