Макаренко П.Л.

 

Трагедия Казачества

 

Том 5

(цитаты)

Во времена больших народных бедствий, захватывающих душу народную до самых глубин, потрясающих и пробуждающих народную психику до ее тайников, более остро, более живо работают народная мысль и чувство, более чутко и часто бьется народное сердце; в таких случаях народ более живо реагирует на все происходящее вокруг него...

Перенеся тягчайшую войну с большевиками, потеряв родные станицы, семьи и имущество, потеряв в боях своих близких, родных и товарищей, пережив кошмарное отступление с Дона на Кубань и ужасы Новороссийска, потеряв лошадей, седла и оружие, часть казаков попала в Крым...

Это не были только те переживания, которые нашли свое поэтическое отражение в библейском предании о людях, тоскующих о своей потерянной Родине, о людях, которые — «При реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, егда помянути нам Сиона». Душа казака бурлила ненавистью к сознательном и бессознательным предателям, погубившим казачье дело. С одной стороны, казаки видели «красных», а с другой — «белых». Казачья душа клокотала...

* * *

Сидорин и Кельчевский, хотя и служили, прежде всего, России, но на их глазах проходила вся трагедия казачества и эти генералы, особенно в Крыму, могли сами почувствовать всю глубину страданий казаков, могли сами понять, как страшно они были обмануты...

Неоднократно, особенно у генерала Кельчевского, срывались фразы осуждения политики Деникина и его «Особого Совещания». Очевидно, не без оснований генерал Ларионов, начальник гарнизона города Евпатории, показал на следствии, что генерал Кельчевский заявил: «Добровольческая политика погубила нас».

Генерал Сидорин тоже в резкой форме осуждал политику Деникина, а в Новороссийске даже заявил, что он собирается просто застрелить его...

 

* * *

Но, трагедия казачества, по-прежнему, заключалась в том, что казаки не были хозяевами своих собственных сил. Русские и казачьи (русской ориентации) «руководители» погубили Донскую армию в марте месяце в районе Новороссийска, а Кубанскую 19-20 апреля отдали большевикам в районе Сочи-Адлера, а остатки Донских, Кубанских, Терских и Астраханских сил в Крыму отдали в полное распоряжение генерала Врангеля. А Красная Москва, придавив казачью грудь, выкачивала с Казачьих Земель хлеб и скот и мобилизовала казаков для борьбы за неделимую красную Россию.

 

* * *

Как уже было подчеркнуто выше, Врангель, 21-22 марта 1920 г., заменил Деникина на посту «главнокомандующего вооруженными силами Юга России» при активном содействии Англии; при чем не только сам Врангель, но и выбиравшее его на пост главнокомандующего совещание, состоявшее из генералов: Драгомирова, Богаевского, Сидорина, Кельчевского, Вязьмитинова, Шатилова, Турбина, Боровского, Покровского, Топоркова, Юзефовича, Шиллинга, Кутепова, Ефимова, Улагая, Стогова и Махрова и адмиралов: Герасимова и Евдокимова, приняло тогда к сведению «ультимативное сообщение Британского правительства... о необходимости прекращения неравной и безнадежной борьбы с тем, чтобы правительство Короля Великобритании обратилось с предложением к Советскому правительству об амнистии населению Крыма и, в частности, войскам Юга России».

Эта прямая зависимость генерала Врангеля от воли Англии, снабжавшей Крым вооружением и бывшей полным хозяином на Черном и Азовском морях, наложила свою печать на политику Врангеля, особенно в первый период его «правления».

 

* * *

Но под ударами польско-украинских войск большевистские войска 23 апреля оставили Киев. И в тот же день Советские правительство «известило Керзона о том, что оно готово на соглашение с Англией или с теми, кого он (Керзон) укажет по вопросам об амнистии и бескровной ликвидации Крымского фронта» (Б. Штейн. Международное положение и внешняя политика РСФСР в период врангелевщины. Коммунистическая академия. Разгром Врангеля. Сборник статей. Москва. 1930. Стр. 14).

 

* * *

Советско-английские переговоры начались в Лондоне 18 (31) мая. Как поясняют советские источники, «Английское правительство пошло на эти переговоры под влиянием двух моментов... Прежде всего, вне всякого сомнения, Английское правительство убедилось на деле, что перемирие с Врангелем не находится в зависимости не только от доброй воли советского правительства, но и самого Английского правительства».

«В этот период», утверждают большевики, «Врангель целиком попал в орбиту влияния Франции, которая не только не хотела какого-либо прекращения военных действий, но наоборот, всячески толкала Врангеля против Советской России и вынуждала его начать наступление.

 

* * *

По тому же вопросу военный корреспондент Г. Раковский пишет: «При первом появлении армии к ней относились сердечно. Крестьяне встречали войска хлебом-солью, выставляли столы с угощением. Но достаточно было пробыть армии 2—3 недели в занятой местности, как население проклинало всех, начиная с самых высших начальников».

«В ставку в огромном количестве поступали жалобы и ходатайства о прекращении бесчинств, которые окончательно разоряли крестьянство, ограбленное до этого красными. Жаловались на казаков, жаловались на добровольцев. Снова начались разговоры о том, что в моральном отношении армия не переродилась и гражданская война является по-прежнему источником наживы».

«Из ставки по воинским частям сыпались приказы о борьбе с грабежами. Однако, на самовольные реквизиции лошадей главное командование смотрело сквозь пальцы, так как прирожденные конники, пешие казаки, не представляли собою боеспособных частей. Жалобы и ходатайства игнорировались. Суровые приказы оставались приказами на бумаге» (Конец белых, стр. 64).