3-я часть
журнал «Родная Кубань»
2009 год
Ф.И. Горб-Кубанский
На привольных степях кубанских
Глава III
В начале лета 5-й Кубанский пластунский батальон перебросили из Кутаиса в сторону Тифлиса, в высокогорное местечко Аббас-Туман. Этот городок, расположенный в Ахалцыгском уезде, славился как климатический курорт, а кроме того, в нем были еще горячие источники, водами которых лечилось много больных из высшей знати.
Аббас-Туман лежит высоко над уровнем моря, поэтому зима там дает себя чувствовать сильнее, чем в остальном Закавказье.
Здоровый горный воздух, живописная местность и лечебные свойства источников привлекали в это место даже и членов императорской фамилии. Там находился дворец покойного великого князя и наследника-цесаревича Георгия Александровича. На склоне горы стояла красивая часовня. Как у дворца, так и дверей часовни, все время стояли часовые из казаков, отбывавших действительную службу...
Однажды Андрей Кияшко стоял на посту у часовни, любуясь раскинувшимися перед ним горами и долиной, покрытой зеленым ковром и цветами. Невольно вспомнились ему безбрежные поля и сады родной Кубани.
«Как здесь ни хорошо, а у нас все же лучше, — почти вслух думал он. — У нас, куда ни глянь, — широкая ровная степь, а тут только вблизи видно, а дальше горы, а что за этими горами — Аллах его знает...»
В это время по дороге, мимо часовни, на двухколесной арбе, запряженной ишаком, ехал армянин. Поравнявшись с часовым, он перестал лупить палкой ишака, и арба его сразу же остановилась. Улыбаясь чуть не до ушей, он вежливо спросил:
— Гаспадын козак, а гаспадын козак! Зачэм этот малэнький церковь здэсь построен? Зачэм твоя винтовка здэсь дэржит? А?
— Пошел к чертовой матери отсюда, а то и ты, и твой ишак полетите сейчас в обрыв! — сердито закричал Андрей. — Проваливай своей дорогой, а с часовым не разговаривай!
— Аи, аи, гаспадын козак, зачэм твоя ругаешь меня? Я хотел знать, а ты ругаешь! — и, со страхом поглядывая в сторону Андрея, армянин принялся изо всех сил колотить палкой ишака по ребрам и голове, чтобы скорее отъехать от часовни. А то, чего доброго, у казаков за угрозой последует и действие. Но животное только шевелили большими ушами, и мало обращало внимания на побои и тащило арбу со скоростью черепахи.
Андрей же, отвернувшись от любопытного армянина, задумался. Армянина он обругал напрасно и не потому, что он заговорил с часовым. Ему было немного стыдно, что он и сам не знал, почему здесь, далеко от всех жилых домов, построена часовня и почему ее так охраняют.
Тут подошел разводящий со сменой, в которой был и Кузьменко. Сменившись, Андрей пошел с ним рядом тихонько спросил своего друга:
— Грицько! Ты не знаешь, почему в этом месте поставили часовню и почему тут круглые сутки мы несем караул?
— А я почем знаю? — отвечал Кузьменко. — Да и какое нам дело до этого? Поставили, значит, надо стоять! Поставят около камня или голого столба и прикажут беречь с применением оружия, все равно надо будет стоять на посту и точно выполнять приказание. А нужно это или не нужно, зачем да почему — это не нашего ума дело.
— Да, это так; я и не собираюсь нарушать устав, и обязанности часового знаю, а все-таки интересно кое-что и самим знать.
— Слушай, — немного подумав, сказал Кузьменко, — сейчас, когда мы шли сюда, группа казаков и офицеров нашего батальона, по разрешению полковника Глушанина, собиралась идти осматривать дворец вместе с каким-то приехавшим из Петербурга офицером. Ты сейчас тоже пойди, там наш подъесаул. Спроси у него разрешения, и тебя, конечно, пустят туда. Отпросись у караульного начальника. Я тоже пошел бы, да как раз время подошло идти на пост. А потом мне расскажешь, а то мы тут служим, караулим, но сами, действительно, ни черта не знаем. Вернемся домой, и рассказывать жене будет нечего...
Спустившись с горки, Андрей увидел группу своих казаков и офицеров и какого-то «чужого» полковника, входивших в ворота резиденции покойного великого князя. У ворот стояло двое часовых. Там же был дежурный по караулам урядник, вероятно, по случаю экскурсии во дворец. Андрей получил разрешение, поставил возле дежурного свою винтовку и присоединился к группе казаков и офицеров.
Во дворце Андрей увидел много до того ему неизвестного: стены больших комнат были увешаны дорогими коврами. В спальне великого князя — кровать, постель и вся обстановка находилась в том же виде, в каком они были при его жизни, никто не имел права ничего менять здесь, хотя от кончины наследника-цесаревича прошло уже шесть лет. Во всех залах дворца имелись большие стенные часы, но не шли, а все стояли и все показывали одно и то же время: 10 часов 30 мин. Пожилой офицер, в чине казачьего сотника, вероятно, управляющий дворцом, сопровождал гостей и давал объяснения. Он, как выяснилось с его же слов, много лет прослужил на этом месте и знал все подробности, связанные с жизнью и смертью великого князя Георгия Александровича.
— Скажите, сотник! — обратился к нему полковник. — Почему все стенные часы остановлены и показывают одно и то же время?
— Точно в этот час скончался Его Императорское Высочество, великий князь Георгий Александрович! — словно в рапорте отчеканил старый казак.
Один из казачьих офицеров спросил:
— Господин сотник! Вы, вероятно, присутствовали при кончине великого князя? Расскажите, пожалуйста, про это событие!
Все поддержали такую просьбу.
— Нет, я не был при кончине Его Императорского Высочества, вернее не был с ним в ту минуту, когда он умер. Но все равно, в то время я был в Аббас-Тумане и все хорошо знаю. Не считаю себя вправе отказать в вашей просьбе.
— Дело было в 1899 году, — начал сотник. — Георгий Александрович был тогда на излечении. Он долго страдал каким-то хроническим недомоганием, и врачи советовали ему пользоваться целебными свойствами источников и здоровым горным воздухом, которым обладает это благодатное место. Лучшие столичные доктора окружали его и даже во время прогулок не отставали от него ни на шаг. Великий князь негодовал и с трудом терпел присутствие назойливых медиков, часто нарушал предписанные ему медицинские правила, нередко один прогуливался в окрестностях Аббас-Тумана.
Однажды рано утром, Георгий Александрович проснулся раньше всех дворцовых прислужников, сам оделся, тихо взял свой велосипед и один поехал по ближайшей прямой дороге, по которой редко кто ездил, подальше от дворца, в горы. От подножия горы дул слабенький ветерок, приятно освежавший лицо.
И вот, когда Георгий Александрович стал спускаться с горы, навстречу этому, казалось бы, благодатному ветерку, у него изо рта и носа вдруг хлынула кровь. Он потерял сознание и упал на дорогу. В это время вблизи не было ни души. Проходившая случайно местная крестьянка заметила лежавшего на дороге человека, подошла к нему, старалась приподнять его, но что она могла сделать?! Великий князь так и скончался на руках этой простой женщины. Почти сейчас же, буквально через минуту после кончины, туда подоспели доктора и телохранители из Аббас-Тумана, искавшие его целый час повсюду. Но было уже поздно: тело было бездыханным. Стенные часы в это время показывали 10 часов 30 минут.
По Высочайшему указу крестьянку эту наградили, медиков и некоторых из свиты наказали. Тело наследника-цесаревича было набальзамировано. Внутренности погребены в местном православном соборе, а останки направлены в Петербург, где и похоронены в склепе императорской фамилии.
На склоне горы, в том месте, где скончался Георгий Александрович, где пролилась его кровь, построена небольшая часовня, около которой и по сей день находится казачий караул. По предписанию от наместника Кавказа, графа Воронцова-Дашкова, все стенные часы дворца остановили и закрепили их стрелки на 10 часов 30 минут, чтобы они всегда показывали посетителям время кончины великого князя и наследника-цесаревича Георгия Александровича, внезапно последовавшей шесть лет тому назад...
Старый сотник замолк и опустил голову. Слушатели тоже замолчали, затем полковник спросил:
— Сотник! А вы сами лично знали великого князя?
— Так точно, знал. Как же! Я при этом дворце нахожусь уже пятнадцать лет, был в его личной охране, а когда его не стало, пожелал навсегда остаться служить здесь, вроде управляющего.
— А правду говорят, что покойный Георгий Александрович был весьма добр со всеми и очень прост в обращении с подчиненными?
— Сущая правда, господин полковник, — восторженно отвечал сотник, — очень добрый был со всеми и простой. Придет, бывало, к солдатам или казакам, когда они обедают, возьмет солдатскую ложку, сядет рядом и ест вместе с ними.
Великий князь часто проживал в этом местечке зимой, когда окрестность покрыта снегом. Однажды, после завтрака, Георгий Александрович прогуливался по снежной поляне, вблизи дворца, а я с несколькими казаками, хотя и был в его личной охране, держался не ближе ста саженей от него, потому что он не терпел возле себя конвоя. Наблюдая за ним, мы заметили, что великий князь наклонился и чего-то роется в снегу. Прошло минут пять-шесть, а он на коленях все ползает и чего-то ищет. Я с казаками подошел к нему ближе и спросил:
— Ваше Императорское Высочество! Что вы здесь ищете? Разрешите, мы вам поможем!
— Да вот, где-то здесь в снегу потерял серебряный рубль, — озабоченно сказал Георгий Александрович. — Когда я уезжал сюда из Петербурга, моя матушка, Мария Федоровна, подарила мне на дорогу этот серебряный рубль; а я вот не уберег, уронил и не могу теперь найти, — и он безнадежно развел руками.
Мы пошли «в атаку» на указанное великим князем место, перебрали между пальцами весь снег и, действительно, нашли серебряный рубль. Георгий Александрович очень обрадовался нашей находке, с горячей благодарностью принял от нас драгоценную для него монету, подаренную ему Императрицей Марией Федоровной, пожал всем руки и подарил казакам десять рублей золотых. Очень добрый был человек великий князь. Царство ему Небесное, — и старый сотник набожно перекрестился.
Часа два казаки и офицеры осматривали достопримечательности дворца, и Андрей Кияшко был очень доволен виденным и слышанным. Теперь, если кто спросит, почему возле часовни стоят на посту казаки, он сможет без запинки ответить...
(продолжение следует)
журнал «Родная Кубань»
2009 год
Ф.И. Горб-Кубанский
На привольных степях кубанских
Глава III
В начале лета 5-й Кубанский пластунский батальон перебросили из Кутаиса в сторону Тифлиса, в высокогорное местечко Аббас-Туман. Этот городок, расположенный в Ахалцыгском уезде, славился как климатический курорт, а кроме того, в нем были еще горячие источники, водами которых лечилось много больных из высшей знати.
Аббас-Туман лежит высоко над уровнем моря, поэтому зима там дает себя чувствовать сильнее, чем в остальном Закавказье.
Здоровый горный воздух, живописная местность и лечебные свойства источников привлекали в это место даже и членов императорской фамилии. Там находился дворец покойного великого князя и наследника-цесаревича Георгия Александровича. На склоне горы стояла красивая часовня. Как у дворца, так и дверей часовни, все время стояли часовые из казаков, отбывавших действительную службу...
Однажды Андрей Кияшко стоял на посту у часовни, любуясь раскинувшимися перед ним горами и долиной, покрытой зеленым ковром и цветами. Невольно вспомнились ему безбрежные поля и сады родной Кубани.
«Как здесь ни хорошо, а у нас все же лучше, — почти вслух думал он. — У нас, куда ни глянь, — широкая ровная степь, а тут только вблизи видно, а дальше горы, а что за этими горами — Аллах его знает...»
В это время по дороге, мимо часовни, на двухколесной арбе, запряженной ишаком, ехал армянин. Поравнявшись с часовым, он перестал лупить палкой ишака, и арба его сразу же остановилась. Улыбаясь чуть не до ушей, он вежливо спросил:
— Гаспадын козак, а гаспадын козак! Зачэм этот малэнький церковь здэсь построен? Зачэм твоя винтовка здэсь дэржит? А?
— Пошел к чертовой матери отсюда, а то и ты, и твой ишак полетите сейчас в обрыв! — сердито закричал Андрей. — Проваливай своей дорогой, а с часовым не разговаривай!
— Аи, аи, гаспадын козак, зачэм твоя ругаешь меня? Я хотел знать, а ты ругаешь! — и, со страхом поглядывая в сторону Андрея, армянин принялся изо всех сил колотить палкой ишака по ребрам и голове, чтобы скорее отъехать от часовни. А то, чего доброго, у казаков за угрозой последует и действие. Но животное только шевелили большими ушами, и мало обращало внимания на побои и тащило арбу со скоростью черепахи.
Андрей же, отвернувшись от любопытного армянина, задумался. Армянина он обругал напрасно и не потому, что он заговорил с часовым. Ему было немного стыдно, что он и сам не знал, почему здесь, далеко от всех жилых домов, построена часовня и почему ее так охраняют.
Тут подошел разводящий со сменой, в которой был и Кузьменко. Сменившись, Андрей пошел с ним рядом тихонько спросил своего друга:
— Грицько! Ты не знаешь, почему в этом месте поставили часовню и почему тут круглые сутки мы несем караул?
— А я почем знаю? — отвечал Кузьменко. — Да и какое нам дело до этого? Поставили, значит, надо стоять! Поставят около камня или голого столба и прикажут беречь с применением оружия, все равно надо будет стоять на посту и точно выполнять приказание. А нужно это или не нужно, зачем да почему — это не нашего ума дело.
— Да, это так; я и не собираюсь нарушать устав, и обязанности часового знаю, а все-таки интересно кое-что и самим знать.
— Слушай, — немного подумав, сказал Кузьменко, — сейчас, когда мы шли сюда, группа казаков и офицеров нашего батальона, по разрешению полковника Глушанина, собиралась идти осматривать дворец вместе с каким-то приехавшим из Петербурга офицером. Ты сейчас тоже пойди, там наш подъесаул. Спроси у него разрешения, и тебя, конечно, пустят туда. Отпросись у караульного начальника. Я тоже пошел бы, да как раз время подошло идти на пост. А потом мне расскажешь, а то мы тут служим, караулим, но сами, действительно, ни черта не знаем. Вернемся домой, и рассказывать жене будет нечего...
Спустившись с горки, Андрей увидел группу своих казаков и офицеров и какого-то «чужого» полковника, входивших в ворота резиденции покойного великого князя. У ворот стояло двое часовых. Там же был дежурный по караулам урядник, вероятно, по случаю экскурсии во дворец. Андрей получил разрешение, поставил возле дежурного свою винтовку и присоединился к группе казаков и офицеров.
Во дворце Андрей увидел много до того ему неизвестного: стены больших комнат были увешаны дорогими коврами. В спальне великого князя — кровать, постель и вся обстановка находилась в том же виде, в каком они были при его жизни, никто не имел права ничего менять здесь, хотя от кончины наследника-цесаревича прошло уже шесть лет. Во всех залах дворца имелись большие стенные часы, но не шли, а все стояли и все показывали одно и то же время: 10 часов 30 мин. Пожилой офицер, в чине казачьего сотника, вероятно, управляющий дворцом, сопровождал гостей и давал объяснения. Он, как выяснилось с его же слов, много лет прослужил на этом месте и знал все подробности, связанные с жизнью и смертью великого князя Георгия Александровича.
— Скажите, сотник! — обратился к нему полковник. — Почему все стенные часы остановлены и показывают одно и то же время?
— Точно в этот час скончался Его Императорское Высочество, великий князь Георгий Александрович! — словно в рапорте отчеканил старый казак.
Один из казачьих офицеров спросил:
— Господин сотник! Вы, вероятно, присутствовали при кончине великого князя? Расскажите, пожалуйста, про это событие!
Все поддержали такую просьбу.
— Нет, я не был при кончине Его Императорского Высочества, вернее не был с ним в ту минуту, когда он умер. Но все равно, в то время я был в Аббас-Тумане и все хорошо знаю. Не считаю себя вправе отказать в вашей просьбе.
— Дело было в 1899 году, — начал сотник. — Георгий Александрович был тогда на излечении. Он долго страдал каким-то хроническим недомоганием, и врачи советовали ему пользоваться целебными свойствами источников и здоровым горным воздухом, которым обладает это благодатное место. Лучшие столичные доктора окружали его и даже во время прогулок не отставали от него ни на шаг. Великий князь негодовал и с трудом терпел присутствие назойливых медиков, часто нарушал предписанные ему медицинские правила, нередко один прогуливался в окрестностях Аббас-Тумана.
Однажды рано утром, Георгий Александрович проснулся раньше всех дворцовых прислужников, сам оделся, тихо взял свой велосипед и один поехал по ближайшей прямой дороге, по которой редко кто ездил, подальше от дворца, в горы. От подножия горы дул слабенький ветерок, приятно освежавший лицо.
И вот, когда Георгий Александрович стал спускаться с горы, навстречу этому, казалось бы, благодатному ветерку, у него изо рта и носа вдруг хлынула кровь. Он потерял сознание и упал на дорогу. В это время вблизи не было ни души. Проходившая случайно местная крестьянка заметила лежавшего на дороге человека, подошла к нему, старалась приподнять его, но что она могла сделать?! Великий князь так и скончался на руках этой простой женщины. Почти сейчас же, буквально через минуту после кончины, туда подоспели доктора и телохранители из Аббас-Тумана, искавшие его целый час повсюду. Но было уже поздно: тело было бездыханным. Стенные часы в это время показывали 10 часов 30 минут.
По Высочайшему указу крестьянку эту наградили, медиков и некоторых из свиты наказали. Тело наследника-цесаревича было набальзамировано. Внутренности погребены в местном православном соборе, а останки направлены в Петербург, где и похоронены в склепе императорской фамилии.
На склоне горы, в том месте, где скончался Георгий Александрович, где пролилась его кровь, построена небольшая часовня, около которой и по сей день находится казачий караул. По предписанию от наместника Кавказа, графа Воронцова-Дашкова, все стенные часы дворца остановили и закрепили их стрелки на 10 часов 30 минут, чтобы они всегда показывали посетителям время кончины великого князя и наследника-цесаревича Георгия Александровича, внезапно последовавшей шесть лет тому назад...
Старый сотник замолк и опустил голову. Слушатели тоже замолчали, затем полковник спросил:
— Сотник! А вы сами лично знали великого князя?
— Так точно, знал. Как же! Я при этом дворце нахожусь уже пятнадцать лет, был в его личной охране, а когда его не стало, пожелал навсегда остаться служить здесь, вроде управляющего.
— А правду говорят, что покойный Георгий Александрович был весьма добр со всеми и очень прост в обращении с подчиненными?
— Сущая правда, господин полковник, — восторженно отвечал сотник, — очень добрый был со всеми и простой. Придет, бывало, к солдатам или казакам, когда они обедают, возьмет солдатскую ложку, сядет рядом и ест вместе с ними.
Великий князь часто проживал в этом местечке зимой, когда окрестность покрыта снегом. Однажды, после завтрака, Георгий Александрович прогуливался по снежной поляне, вблизи дворца, а я с несколькими казаками, хотя и был в его личной охране, держался не ближе ста саженей от него, потому что он не терпел возле себя конвоя. Наблюдая за ним, мы заметили, что великий князь наклонился и чего-то роется в снегу. Прошло минут пять-шесть, а он на коленях все ползает и чего-то ищет. Я с казаками подошел к нему ближе и спросил:
— Ваше Императорское Высочество! Что вы здесь ищете? Разрешите, мы вам поможем!
— Да вот, где-то здесь в снегу потерял серебряный рубль, — озабоченно сказал Георгий Александрович. — Когда я уезжал сюда из Петербурга, моя матушка, Мария Федоровна, подарила мне на дорогу этот серебряный рубль; а я вот не уберег, уронил и не могу теперь найти, — и он безнадежно развел руками.
Мы пошли «в атаку» на указанное великим князем место, перебрали между пальцами весь снег и, действительно, нашли серебряный рубль. Георгий Александрович очень обрадовался нашей находке, с горячей благодарностью принял от нас драгоценную для него монету, подаренную ему Императрицей Марией Федоровной, пожал всем руки и подарил казакам десять рублей золотых. Очень добрый был человек великий князь. Царство ему Небесное, — и старый сотник набожно перекрестился.
Часа два казаки и офицеры осматривали достопримечательности дворца, и Андрей Кияшко был очень доволен виденным и слышанным. Теперь, если кто спросит, почему возле часовни стоят на посту казаки, он сможет без запинки ответить...
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий