Ищу книгу Кревсун Светланы Васильевны «Родина быть должна», еще одна живая балакучая писательница.
журнал «Родная Кубань»
2017
№ 2
Светлана Кревсун
Ночь перед Рождеством
Бывальщина
стр. 38-39
Коммунист по велению сердца, рьяный партиец, косая сажень в плечах, Иван Тимофеевич в станице был на большой должности председателя совета. Самый главный в кубанском селении человек! Службу свою Иван Тимофеевич справлял добросовестно.
Станичники были им довольны. Справедливый был дядька и, что немаловажно для женской половины селян, видный.
Любил председатель летом порыбачить, а зимой сходить поохотиться на зайца. Но еще больше любил Иван Тимофеевич, как и все из этой породы, порассказывать потом о невиданных размерах пойманных им рыб, о гигантских застреленных им зайцах.
Однажды морозным предрождественским днем, надев белый маскхалат, отправился Иван Тимофеевич в очередной раз на охоту. Долго бродил он по полям, пытаясь поймать на мушку серого, прошел не один десяток километров. И наконец-то удача!
Добыча весила килограммов шесть–семь. Иван Тимофеевич положил зайца в специальный мешок и забросил за плечи под маскхалат.
На землю опускались сумерки. Домой идти несколько километров, но Иван Тимофеевичлетел, как на крыльях. Куда девалась усталость после удачной охоты?
Поскольку в поле хвастаться о пойманной удачей было не перед кем, Иван Тимофеевич бессознательно стал сочиняемый им рассказ проговаривать вслух. Шел и все шире и шире разводил руки для демонстрации размеров зайца.
Когда коммунист Иван Тимофеевич подошел к станице, были глубокие сумерки. Нахохлившись, присыпанные снегом стояли станичные хаты. Обычно глухая стена постройки служила одновременно и огорожей от улицы, посреди этой стены было окно — как средство связи с внешним миром.
У одних станичников в домах горел каганец, а у других, побогаче, – керосиновая лампа. По небу лениво проплывали редкие облака.
Играющая с ними в гляделки луна рисовала на снежном покрывале земли мигающую мозаику теней деревенских хат, изгородей, деревьев. Чистый сладкий воздух переполнял легкие и немного пьянил. Но всей этой дарованной человеку свыше красоты Иван Тимофеевич не замечал. Снег смачно поскрипывал у него под ногами, а в душе звучала музыка удачной охоты.
И вдруг сердце нашего партийца, участника Финской и Отечественной войн, оборвалось. По телу поползли предательские мурашки, а душу парализовал страх. За долю секунды пронеслись перед глазами яркие картины деревенских баек об огненных колесах, о скачущих безмолвно лошадях. А все потому, что увидел Иван Тимофеевич на снегу падающую откуда-то сверху, делающую странные пассы человеческую тень. Было похоже, что небесный байкер пытается завести мотоцикл. Коммунист Иван Тимофеевич поднял голову: на фоне яркой луны стояла на крыше хаты ведьма, размахивала метлой и пыталась взлететь. Рядом с ней, подергивая поднятым хвостом, ее пособник — колдовской кот.
В следующую секунду кот свирепо мяукнул и прыгнул на представителя власти. Иван Тимофеевич в ту же секунду дал деру. Он не помнил тот промежуток времени, когда бежал, — опомнился председатель, лишь поняв, что дома. Сердце бешено колотилось, пот застилал глаза, расширенные от страха зрачки никак не хотели возвращаться к первоначальному размеру, брови предательски ползли вверх.
Стоя у двери в хату, пытаясь отдышаться, Иван Тимофеевич почувствовал, что потерял шапку. По всей видимости, ее сбил прыгнувший ему на голову, почуявший запах свежего заячьего мяса ведьмин кот. Глава неожиданно для самого себя в испуге поднял голову: не летает ли над его подворьем нечистая сила?
«Я, коммунист, партиец, участник двух войн, испугался какой-то антисоветской ведьмы! Что скажет партия, если узнает?» — проносилось в голове Ивана Тимофеевича. Зубы председателя мелко постукивали, сопротивляясь его коммунистическому мировоззрению.
Чтобы домашние не увидели волнения, председатель первым делом пошел в сарай разделывать зайца, и здесь его осенила спасительная мысль: пойти завтра к бабке Куделихе, на хате которой он увидел неопознанный объект, и как коммунисту, борцу с
мракобесием, во всем разобраться.
На следующий день, едва рассвело, Иван Тимофеевич двинулся в путь. При подходе к хате Куделихи сердце председателя непослушно заколотилось. Иван Тимофеевич постучал в окно:
— Параска Мытрофановна, ты тут жива? Я от совета прыйшов узнать, ты тут ны в чем ны нуждайишься?
— Тимохеич, цэ ты? Заходь! — и Куделиха, поснимав засовы, открыла дверь.
— Ну як ты тут, Мытрофановна, як дила?
— Ой, Тимохеич, шо ж мини було! Затопыла я вчера пичку, а дым увэсь пишов у хату, я и полизла старистью ночью дымарь прошишкарыть митлою, той, шо в синях стояла, и кит за мною увязався. Тикэ стала дило робыть, як гляну у ныз, а там стоить черт, весь билый, сзади горб и рукы розвив, собирайится плыгнуть, мэнэ схватыть, старуху. Надругаться рышив, нычиста сыла! Мать знасылувать надумав.
— Та вы шо, Мытрофановна! Ны можэ такого буть! А вы его ны взналы?
— Ни! На его кит мий як плыгнэ, ну я й ны стала дожидаться, колы вин моего кота зъйисть, а тодди за мэнэ прыймытся. Я тожэ як плыгну назад и покотылась с крыши. Та добрэ шо сниг в кучу пид хатой росчищала и скыдала. Так я в ту кучу и впала! А то, можэ, и пичинкы сыби б поотбывала.
— Ны дай Бог, Мытрофановна, оцэ старистью так стрыбать! Дай вам Бог здоровья! — посочувствовал глава.
— Так я в хату заскочила, пичку бильшэ ны топыла и всю ничь ны спала, ждала, колы вин, нычиста сыла, за мной прыйдэ. А утром, оцэ ныдавно, тикэ розвыднылось, дай, думаю, пиду подывлюсь на тэ мисто, дэ вин стояв. Глядь: ось чиясь шапка лыжить. Наверно, Тимохеич, вин ужэ когось зйив!
— Ну нади ж, Мытрфановна! Цэ дило надибно розибрать навырху, в Органах! Шо за сыла на нас идэ? Ты давай мини шапку для следствию и ныкому ны россказуй, а то могуть арыстувать. За розглашение государствинной тайны! Ты ж сама знаишь, шо у нас цэ ныдовго...
— Та свят-свят, Тимохеич. Та упасы Божэ! Могыла!
И Иван Тимофеевич, попрощавшись с Куделихой, вышел на улицу. Было красивое морозное утро. Добрые снежинки неспешно опускались на землю. Чистый воздух настойчиво обволакивал: «Я тут главный!» — казалось, кричал он. Снег радостно похрустывал под ногами.
Вздохнув полной грудью, Иван Тимофеевич подумал: «Красота! И никакой тебе нечистой силы!»
журнал «Родная Кубань»
2017
№ 2
Светлана Кревсун
Ночь перед Рождеством
Бывальщина
стр. 38-39
Коммунист по велению сердца, рьяный партиец, косая сажень в плечах, Иван Тимофеевич в станице был на большой должности председателя совета. Самый главный в кубанском селении человек! Службу свою Иван Тимофеевич справлял добросовестно.
Станичники были им довольны. Справедливый был дядька и, что немаловажно для женской половины селян, видный.
Любил председатель летом порыбачить, а зимой сходить поохотиться на зайца. Но еще больше любил Иван Тимофеевич, как и все из этой породы, порассказывать потом о невиданных размерах пойманных им рыб, о гигантских застреленных им зайцах.
Однажды морозным предрождественским днем, надев белый маскхалат, отправился Иван Тимофеевич в очередной раз на охоту. Долго бродил он по полям, пытаясь поймать на мушку серого, прошел не один десяток километров. И наконец-то удача!
Добыча весила килограммов шесть–семь. Иван Тимофеевич положил зайца в специальный мешок и забросил за плечи под маскхалат.
На землю опускались сумерки. Домой идти несколько километров, но Иван Тимофеевичлетел, как на крыльях. Куда девалась усталость после удачной охоты?
Поскольку в поле хвастаться о пойманной удачей было не перед кем, Иван Тимофеевич бессознательно стал сочиняемый им рассказ проговаривать вслух. Шел и все шире и шире разводил руки для демонстрации размеров зайца.
Когда коммунист Иван Тимофеевич подошел к станице, были глубокие сумерки. Нахохлившись, присыпанные снегом стояли станичные хаты. Обычно глухая стена постройки служила одновременно и огорожей от улицы, посреди этой стены было окно — как средство связи с внешним миром.
У одних станичников в домах горел каганец, а у других, побогаче, – керосиновая лампа. По небу лениво проплывали редкие облака.
Играющая с ними в гляделки луна рисовала на снежном покрывале земли мигающую мозаику теней деревенских хат, изгородей, деревьев. Чистый сладкий воздух переполнял легкие и немного пьянил. Но всей этой дарованной человеку свыше красоты Иван Тимофеевич не замечал. Снег смачно поскрипывал у него под ногами, а в душе звучала музыка удачной охоты.
И вдруг сердце нашего партийца, участника Финской и Отечественной войн, оборвалось. По телу поползли предательские мурашки, а душу парализовал страх. За долю секунды пронеслись перед глазами яркие картины деревенских баек об огненных колесах, о скачущих безмолвно лошадях. А все потому, что увидел Иван Тимофеевич на снегу падающую откуда-то сверху, делающую странные пассы человеческую тень. Было похоже, что небесный байкер пытается завести мотоцикл. Коммунист Иван Тимофеевич поднял голову: на фоне яркой луны стояла на крыше хаты ведьма, размахивала метлой и пыталась взлететь. Рядом с ней, подергивая поднятым хвостом, ее пособник — колдовской кот.
В следующую секунду кот свирепо мяукнул и прыгнул на представителя власти. Иван Тимофеевич в ту же секунду дал деру. Он не помнил тот промежуток времени, когда бежал, — опомнился председатель, лишь поняв, что дома. Сердце бешено колотилось, пот застилал глаза, расширенные от страха зрачки никак не хотели возвращаться к первоначальному размеру, брови предательски ползли вверх.
Стоя у двери в хату, пытаясь отдышаться, Иван Тимофеевич почувствовал, что потерял шапку. По всей видимости, ее сбил прыгнувший ему на голову, почуявший запах свежего заячьего мяса ведьмин кот. Глава неожиданно для самого себя в испуге поднял голову: не летает ли над его подворьем нечистая сила?
«Я, коммунист, партиец, участник двух войн, испугался какой-то антисоветской ведьмы! Что скажет партия, если узнает?» — проносилось в голове Ивана Тимофеевича. Зубы председателя мелко постукивали, сопротивляясь его коммунистическому мировоззрению.
Чтобы домашние не увидели волнения, председатель первым делом пошел в сарай разделывать зайца, и здесь его осенила спасительная мысль: пойти завтра к бабке Куделихе, на хате которой он увидел неопознанный объект, и как коммунисту, борцу с
мракобесием, во всем разобраться.
На следующий день, едва рассвело, Иван Тимофеевич двинулся в путь. При подходе к хате Куделихи сердце председателя непослушно заколотилось. Иван Тимофеевич постучал в окно:
— Параска Мытрофановна, ты тут жива? Я от совета прыйшов узнать, ты тут ны в чем ны нуждайишься?
— Тимохеич, цэ ты? Заходь! — и Куделиха, поснимав засовы, открыла дверь.
— Ну як ты тут, Мытрофановна, як дила?
— Ой, Тимохеич, шо ж мини було! Затопыла я вчера пичку, а дым увэсь пишов у хату, я и полизла старистью ночью дымарь прошишкарыть митлою, той, шо в синях стояла, и кит за мною увязався. Тикэ стала дило робыть, як гляну у ныз, а там стоить черт, весь билый, сзади горб и рукы розвив, собирайится плыгнуть, мэнэ схватыть, старуху. Надругаться рышив, нычиста сыла! Мать знасылувать надумав.
— Та вы шо, Мытрофановна! Ны можэ такого буть! А вы его ны взналы?
— Ни! На его кит мий як плыгнэ, ну я й ны стала дожидаться, колы вин моего кота зъйисть, а тодди за мэнэ прыймытся. Я тожэ як плыгну назад и покотылась с крыши. Та добрэ шо сниг в кучу пид хатой росчищала и скыдала. Так я в ту кучу и впала! А то, можэ, и пичинкы сыби б поотбывала.
— Ны дай Бог, Мытрофановна, оцэ старистью так стрыбать! Дай вам Бог здоровья! — посочувствовал глава.
— Так я в хату заскочила, пичку бильшэ ны топыла и всю ничь ны спала, ждала, колы вин, нычиста сыла, за мной прыйдэ. А утром, оцэ ныдавно, тикэ розвыднылось, дай, думаю, пиду подывлюсь на тэ мисто, дэ вин стояв. Глядь: ось чиясь шапка лыжить. Наверно, Тимохеич, вин ужэ когось зйив!
— Ну нади ж, Мытрфановна! Цэ дило надибно розибрать навырху, в Органах! Шо за сыла на нас идэ? Ты давай мини шапку для следствию и ныкому ны россказуй, а то могуть арыстувать. За розглашение государствинной тайны! Ты ж сама знаишь, шо у нас цэ ныдовго...
— Та свят-свят, Тимохеич. Та упасы Божэ! Могыла!
И Иван Тимофеевич, попрощавшись с Куделихой, вышел на улицу. Было красивое морозное утро. Добрые снежинки неспешно опускались на землю. Чистый воздух настойчиво обволакивал: «Я тут главный!» — казалось, кричал он. Снег радостно похрустывал под ногами.
Вздохнув полной грудью, Иван Тимофеевич подумал: «Красота! И никакой тебе нечистой силы!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий