30 июня, Новороссийск, Набережная им. Серебрякова
воскресенье, 30 июня 2019 г.
суббота, 29 июня 2019 г.
Вчора пройшлы у нас у городи гастроли котячого тэатру Куклачева. Повный зал фанатив. Це ж кажный глядач прыйдя додому писля концерту ришив стать вэлыкым дрэсырувальныком. Скикы ж одгрэблы бидни домашни коты стосунив и тапков шоб навчитысь ходыть на пэрэдних лапках чи крутыть обруч: «Стрыбай у кильце, вусата морда, як коты у Куклачева! Нэсы мняч, чого там сыдыш! Жонглюй мышамы, лэдачо!» Прэдставляетэ, скикы котячих слиз от ти дрэсырувальныкы пролылы, скикы тапок порвалы на котячих спынах.
пятница, 28 июня 2019 г.
Никитин А.Н.
Суверенная Кубань: Опыт отечественного парламентаризма (1917-1920 гг.)
Москва, 2010
стр.23
Важнейшие решения, окончательно определившие статус Кубани и кубанского войска в составе Российской империи и ее вооруженных сил, были приняты в царствование Александра II.
При проведении буржуазных реформ в стране в правительственных кругах возникло намерение растворить казаков в общей массе россиян. Так, 1 января 1863 года из столицы атаманам казачьих войск был направлен документ под названием «Общая программа главных оснований в войсковых положениях». В документе содержалась следующая программа:
«...1) Заменить поголовную службу казаков охотниками или набором охочих людей, любящих это дело.
2) Установить свободный доступ и выход из казачьего состояния.
3) Постепенно вводить личную поземельную собственность, рядом с общинным владением как средства обеспечения всей массы служилого казачества.
4) Разграничить военную часть от гражданской, судебной и административной и внести имперское право в судопроизводство и судоустройство»...
Противники данной программы подчеркивали необходимость сохранения казачества как военно-служилого сословия, основывающегося на особых поземельных отношениях, сословной замкнутости, выборном начале, других особенностях и правах самоуправления.
Половинчатость, незавершенность реформ Александра II выразилась кроме всего прочего и в том, что казачество было
сохранено как военно-служивое сословие, объединенное в казачьи войска. Были подтверждены его права и привилегии...
Суверенная Кубань: Опыт отечественного парламентаризма (1917-1920 гг.)
Москва, 2010
стр.23
Важнейшие решения, окончательно определившие статус Кубани и кубанского войска в составе Российской империи и ее вооруженных сил, были приняты в царствование Александра II.
При проведении буржуазных реформ в стране в правительственных кругах возникло намерение растворить казаков в общей массе россиян. Так, 1 января 1863 года из столицы атаманам казачьих войск был направлен документ под названием «Общая программа главных оснований в войсковых положениях». В документе содержалась следующая программа:
«...1) Заменить поголовную службу казаков охотниками или набором охочих людей, любящих это дело.
2) Установить свободный доступ и выход из казачьего состояния.
3) Постепенно вводить личную поземельную собственность, рядом с общинным владением как средства обеспечения всей массы служилого казачества.
4) Разграничить военную часть от гражданской, судебной и административной и внести имперское право в судопроизводство и судоустройство»...
Противники данной программы подчеркивали необходимость сохранения казачества как военно-служилого сословия, основывающегося на особых поземельных отношениях, сословной замкнутости, выборном начале, других особенностях и правах самоуправления.
Половинчатость, незавершенность реформ Александра II выразилась кроме всего прочего и в том, что казачество было
сохранено как военно-служивое сословие, объединенное в казачьи войска. Были подтверждены его права и привилегии...
7-я часть
Ткаченко П.И.
Соленая подкова-5
Кубанская свадьба
стр. 284-302
Если у невесты или жениха нет кого-либо из родных, — отца или матери, — то поется так называемая сиротская песня:
Ой, ходыла та Катюша
По крутой гори,
Тай гоныла сэлэзэнька
Тыхо из воды:
— Ой, гэля, гэля, сэлэзэньку,
Тыхо из воды,
Прэбудь, прэбудь, мий батэнько,
Тэпэр же к мини.
— Ой, рад бы я, дитя мое,
До тэбэ прэбудь,
Насыпано сырой земли
На ручкы ж мои,
Ой, насыпано сырой земли
На ручкы ж мои,
Скрэпылэся кари очи,
Устонькы мои,
Ой, кланяйся, дитя мое,
Титкам и дядькам,
Нэхай дають порадоньку
Як своим дитям.
— Ой, кланялась, мий батэнько,
И чужий чужэни,
Никто нэ дае порадоньку
Такойи як вы.
Так что современный люычай возлагать молодыми цветы на могилы воинов, погибших во время войны, или на мемориалы, посвященные им, глубоко традиционен для свадебного обряда, выходит из давнего обычая поминать во время свадьбы родителей.
Далее может исполняться песня «Ой, ходыла тай Катюша по комнати».
Молодежь из числа приглашенных выходит танцевать, а приглашенные к невесте идут к приданному, которое ей справили. Начинается выкуп приданого. Платят представители жениха. поют не подружки, а те, кто приглашен родителями на свадьбу.
Чого сваты та найихалы,
Чи по горох, чи по чачавыцю,
Чи по горох, чи по чачавыцю,
Чи по ридну сэстрыцю.
А у нас горох нэ молоченый,
Чачавыця у снопах стоить,
Чачавыця у снопах стоить,
А сэстрыця за столом сэдыть.
А у нашего свата соломьяна хата,
Соснови одвиркэ,
Дай, свату, горилкэ...
Дружки поют:
Шо в синочках голубэц гудэ,
А в свитлыночку голосок идэ.
То ж нэ голуб мий сэзэнькый,
То ж мий Петя молодэнькый.
И з тэстэньком говорэ:
— Мий тэстэнько, мий батэнько,
Нэ лай мэнэ, выряжай мэнэ.
Тэпэр ничка тай тэмнэсэнька,
Дориженька тай далэсэнька.
— Даю тоби провиднэченька,
Даю ж тоби конэченька,
Щей сабэльку для охотэнькэ,
Щей Катюшу для розмовэнькэ.
Сабэлькою будыш воюваты,
А з Катюшею будыш розмовляты.
(продолжение следует)
Ткаченко П.И.
Соленая подкова-5
Кубанская свадьба
стр. 284-302
Если у невесты или жениха нет кого-либо из родных, — отца или матери, — то поется так называемая сиротская песня:
Ой, ходыла та Катюша
По крутой гори,
Тай гоныла сэлэзэнька
Тыхо из воды:
— Ой, гэля, гэля, сэлэзэньку,
Тыхо из воды,
Прэбудь, прэбудь, мий батэнько,
Тэпэр же к мини.
— Ой, рад бы я, дитя мое,
До тэбэ прэбудь,
Насыпано сырой земли
На ручкы ж мои,
Ой, насыпано сырой земли
На ручкы ж мои,
Скрэпылэся кари очи,
Устонькы мои,
Ой, кланяйся, дитя мое,
Титкам и дядькам,
Нэхай дають порадоньку
Як своим дитям.
— Ой, кланялась, мий батэнько,
И чужий чужэни,
Никто нэ дае порадоньку
Такойи як вы.
Так что современный люычай возлагать молодыми цветы на могилы воинов, погибших во время войны, или на мемориалы, посвященные им, глубоко традиционен для свадебного обряда, выходит из давнего обычая поминать во время свадьбы родителей.
Далее может исполняться песня «Ой, ходыла тай Катюша по комнати».
Молодежь из числа приглашенных выходит танцевать, а приглашенные к невесте идут к приданному, которое ей справили. Начинается выкуп приданого. Платят представители жениха. поют не подружки, а те, кто приглашен родителями на свадьбу.
Чого сваты та найихалы,
Чи по горох, чи по чачавыцю,
Чи по горох, чи по чачавыцю,
Чи по ридну сэстрыцю.
А у нас горох нэ молоченый,
Чачавыця у снопах стоить,
Чачавыця у снопах стоить,
А сэстрыця за столом сэдыть.
А у нашего свата соломьяна хата,
Соснови одвиркэ,
Дай, свату, горилкэ...
Дружки поют:
Шо в синочках голубэц гудэ,
А в свитлыночку голосок идэ.
То ж нэ голуб мий сэзэнькый,
То ж мий Петя молодэнькый.
И з тэстэньком говорэ:
— Мий тэстэнько, мий батэнько,
Нэ лай мэнэ, выряжай мэнэ.
Тэпэр ничка тай тэмнэсэнька,
Дориженька тай далэсэнька.
— Даю тоби провиднэченька,
Даю ж тоби конэченька,
Щей сабэльку для охотэнькэ,
Щей Катюшу для розмовэнькэ.
Сабэлькою будыш воюваты,
А з Катюшею будыш розмовляты.
(продолжение следует)
четверг, 27 июня 2019 г.
Также является весьма поучительной история с возвращением из Финляндии на Кубань. 5-ой Кубанской казачьей дивизии. Командующий большевицкими войсками Антонов пишет, что эта дивизия получила разрешение продвинуться на Кубань только после того, как «в ней были выбраны желательные для нас (большевиков) командиры и признан комиссаром тов. Мирошниченко» (кубанский офицер):
«После того, как 5-я Кубанская казачья дивизия выполнила предъявленные ей требования, я разрешил ей двинуться на Кубань через Царицын, дабы прочистить дорогу нашим войскам и поддержать советскую власть на Кубани. Это движение организовывалось, однако, крайне медленно», пишет Антонов (Антонов-Овсеенко: Записки о гражданской войне, т. I, стр. 35 и 45).
При каких условиях и с какими действительными намерениями выехала эта дивизия на Кубань, Кубанскому Правительству не было известно. Только у комиссара ее, куб. оф, Мирошниченко, было отобрано в Екатеринодаре письменное распоряжение Ленина о том, что 5-ая дивизия посылается на Кубань с целью ликвидации Кубанской Рады, Атамана и Правительства и установления советской власти. Этот документ был распубликован в газете «Кубанский Край» в феврале 1918 г.
(журнал «Вольное казачество» № 125 стр. 5)
«После того, как 5-я Кубанская казачья дивизия выполнила предъявленные ей требования, я разрешил ей двинуться на Кубань через Царицын, дабы прочистить дорогу нашим войскам и поддержать советскую власть на Кубани. Это движение организовывалось, однако, крайне медленно», пишет Антонов (Антонов-Овсеенко: Записки о гражданской войне, т. I, стр. 35 и 45).
При каких условиях и с какими действительными намерениями выехала эта дивизия на Кубань, Кубанскому Правительству не было известно. Только у комиссара ее, куб. оф, Мирошниченко, было отобрано в Екатеринодаре письменное распоряжение Ленина о том, что 5-ая дивизия посылается на Кубань с целью ликвидации Кубанской Рады, Атамана и Правительства и установления советской власти. Этот документ был распубликован в газете «Кубанский Край» в феврале 1918 г.
(журнал «Вольное казачество» № 125 стр. 5)
Для характеристики настроений рядовых казаков черноморцев в момент объявления в Раде результатов выборов, следует отметить следующий факт. Немедленно по объявлении председателем Рады Н. С. Рябоволом об избрании полковника Филимонова, на трибуну Рады поднялся рядовой депутат и заявил свое крайнее возмущение результатом выборов, ударил кулаком по трибуне и крикнул: «Оце могыла козацтву!» и... разрыдался. Эту тяжелую сцену и эти простые, но, как потом оказалось, пророческие слова, поспешили замять, дабы не осложнять и без того тяжелого положения...
При этом следует вспомнить и о постановлении той же Кубанской Войсковой Рады об отобрании всех частновладельческих земель у их владельцев и о передаче этих земель в Войсковой земельный фонд для наделения ею малоземельных казаков, горцев и коренных иногородних. Это постановление Рады, совершенно разумное и понятное, вызывало чрезвычайное раздражение у кубанских землевладельцев, часть которых составляли и кубанские офицеры или их родственники. Это же постановление было широко использовано русскими социалистами- революционерами, социалистами-демократами и большевиками для агитации среди безземельного русского населения на Кубани против казачества, против Кубанской Войсковой Рады и поставленных ею органов кубанской исполнительной и законодательной власти. В результате этого кубанские помещики искали себе помощи и защиты в общероссийских силах, обиженных революцией, а русские безземельные «иногородние» на Кубани искали себе помощи и защиты у русских большевиков, обещавших уравнять неказачье население с казаками во всех правах, а, значит, и в праве на землю...
(журнал «Вольное казачество» №124 стр. 9-10)
При этом следует вспомнить и о постановлении той же Кубанской Войсковой Рады об отобрании всех частновладельческих земель у их владельцев и о передаче этих земель в Войсковой земельный фонд для наделения ею малоземельных казаков, горцев и коренных иногородних. Это постановление Рады, совершенно разумное и понятное, вызывало чрезвычайное раздражение у кубанских землевладельцев, часть которых составляли и кубанские офицеры или их родственники. Это же постановление было широко использовано русскими социалистами- революционерами, социалистами-демократами и большевиками для агитации среди безземельного русского населения на Кубани против казачества, против Кубанской Войсковой Рады и поставленных ею органов кубанской исполнительной и законодательной власти. В результате этого кубанские помещики искали себе помощи и защиты в общероссийских силах, обиженных революцией, а русские безземельные «иногородние» на Кубани искали себе помощи и защиты у русских большевиков, обещавших уравнять неказачье население с казаками во всех правах, а, значит, и в праве на землю...
(журнал «Вольное казачество» №124 стр. 9-10)
вторник, 25 июня 2019 г.
8-я часть
Фавицкий В.В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
9. Кубанский поход. Ликвидация
Красная армия Черноморья 17 марта заняла Геленджик, захватив, в числе прочих трофеев — два автоброневика (под с. Кабардинка) и четыре легкие полевые пушки.
Противник, теснимый нашим Западным отрядом, в командование которым вступил тов. Моренец, отошел под Новороссийск, где и укрепился на заранее подготовленных позициях в районе Цементных заводов.
Взять Новороссийск средствами одного Западного отряда Красной армии Черноморья, без помощи с севера, возможным не представлялось, ввиду исключительно тщательно подготовленной обороны его. Мы были бессильны что-либо сделать.
Таким образом, 20 марта мы подошли вплотную к Новороссийску западным отрядом, а северным запирали ворота в Кубанскую область. Задача, которую еще в Тифлисе поставила себе группа революционеров, могла считаться выполненной блестяще: вся территория Черноморской губернии была очищена (за исключением только г. Новороссийска) от Добровольческой армии.
Осознав бесплодность попыток овладения Новороссийском, Реввоенсовет решил, во что бы то ни стало, перейдя границу Кубани у железной дороги Армавир-Туапсе (ст. Гойты), идти на соединение с наступающей с севера Советской Красной армией.
Было бы, пожалуй, разумнее отбросить мысль о наступлении на север. Можно было бы сильно укрепить Гойтинский перевал, взорвать туннели и железную дорогу, и очень незначительными, сравнительно, силами отстоять Туапсе, не допуская туда отступавших белых.
Все свободные силы северного отряда было бы выгоднее бросить под Новороссийск. Нельзя категорически утверждать, что и это не ускорило бы его падения. Некоторые шансы, несомненно, были. А занятие Новороссийска в тот период, в период наиболее интенсивной эвакуации, знаменовало бы их полный крах и быструю ликвидацию. Быть может, и Врангель не задержался бы в Крыму... Таково, по крайней мере, было мнение командарма и мое.
Но Реввоенсовет рвался на север. Там, думалось, наши красные полки, навстречу им и следует идти, чтобы поскорее рука об руку вступить вместе с последний и решительный бой. Было и другое соображение. Двигаясь на север, наша армия, по мнению Реввоенсовета, объединила бы вокруг себя повстанческие части революционно-настроенных слоев кубанского казачества. На Кубани Реввоенсовет мыслил найти солидные резервы. Последовавшие события показали, как неосновательны были расчеты Реввоенсовета.
Принимая решение наступать в Армавирском направлении, Реввоенсовет не учел того, что силы противника, отступавшего под натиском советских войск, настолько велики, что удержать их частями только Северного отряда будет весьма и весьма трудно. Значительный же по численности Западный (Новороссийский) отряд не мог быть ослаблен в силу относительной активности противника, оборонявшего Новороссийск. Защитить Туапсе, вообще говоря, возможным представлялось вполне. Для этого нужны были только хорошие оборонительные позиции. А таковые были — на естественном рубеже, на Гойтинском перевале через Большой Кавказский хребет. Было ясно, что противник будет яростно пробиваться к Туапсе. Этот порт получил для белых особо важное значение после того, как Новороссийск в двадцатых числах марта был взят частями Западного отряда и 22-й стрелковой дивизией, подошедшей с севера (группа тов. Медведовского).
Туапсе оставался для белых единственным возможным выходом и спасением. Для этого нужно было только снять с перевала небольшой, сравнительно, северный отряд Красной армии Черноморья. Тогда открывалось два пути: морской в Крым и сухопутный в Грузию (через Сочи).
Естественно поэтому, что против наших слабых батальонов с их стороны были направлены силы, до 20 раз превосходившие наши своею численностью. О техническом превосходстве и говорить нечего — у белых были бронепоезда с тяжелыми пушками, огромное превосходство артиллерии и т.д.
Реввоенсовет наш, кроме того, сильно помог (разумеется, сам того не сознавая) противнику: наши части, оставив удобные оборонительные позиции на Гойтинском перевале, перешли в наступление и вышли на линию: гор. Майкоп-станция Белореченская. Под Белореченской наши части столкнулись с главными силами белых.
Исход боя был предрешен полнейшим отсутствием позиций у нас и абсолютным превосходством противника в численном и техническом отношениях. Наши части были на голову разбиты и вынуждены были отступать назад, на Туапсе.
Только г. Майкоп, занятый крошечным отрядом под личным командованием члена Реввоенсовета И.Б. Шевцова, оставался не занятым белыми до самого подхода 1-й Конной армии тов. Буденного (Тов. Шевцов за этот подвиг награжден орденом Красного Знамени. См. его воспоминания «Как взял Майкоп» в № 7 журнала «Пролетарская Революция» за 1922 г.).
Вся же остальная территория шаг за шагом отдавалась противнику, оставляемая нашими частями, отступавшими с боем, поскольку это допускалось моральным состоянием разбитых войск.
Попытка остановиться на линии станции Хадыженская успехом не увенчалась. Красноармейцы разбитых частей, вновь, с нечеловеческими усилиями, собранные в роты и батальоны, были поездом отправлены со станции Навагинская на ст. Хадыженская. Здесь решающую роль сыграла плохо поставленная разведка. Эшелон не подошел еще к ст. Хадыженская, занятой, по донесениям нашей разведки арьергардом Северного отряда, как был встречен ружейным и пулеметным огнем.
Подавшись назад, поезд столкнулся с нагонявшим его паровозом-толкачом. Произошло крушение, вырвавшее у нас немало человеческих жертв и послужившее причиной страшной паники, охватившей всех ехавших в поезде. Части пришли в полнейшее расстройство.
Возможность дальнейшего сопротивления представлялась очень маловероятной. Огромными усилиями удалось все-таки собрать человек около 600 боеспособных и с ними в относительном порядке отойти на Гойтинский перевал.
Только теперь Реввоенсовет согласился, правда — уже поневоле, на оборону перевала. На перевале было решено оказать противнику упорное сопротивление, пытаясь не пускать его к морю до последней возможности.
Были завалены три (из числа шести) туннеля перевального участка железной дороги, разобран в нескольких местах путь, взорван (правда, очень неудачно) мост — все для преграждения доступа к перевалу бронепоездам белых. Были приняты все меры и сделано все, что возможно было тогда сделать.
И несмотря на все это — потеря Туапсе казалась уже и тогда очевидной. Это был лишь вопрос времени. Еще за день до этого командармом тов. Казанским это было сообщено Реввоенсовету в Туапсе. Туапсе начали эвакуировать.
Бои 24 и 25 марта — бои героической обороны Гойтинского перевала — не могли ничего изменить. Мы бросили на боевые участки все свободные части. вплоть до команды поезда штаба армии, стоявшего у самого перевала на ст. Индюк.
Но противник, видевший свое единственное спасение в Туапсе, наседал на горсточку обороняющихся громадными силами. Неся в этих боях очень значительные потери, белые наступали безостановочно, бешено атакуя в конном строю пулеметы и яростными штыковыми атаками сбрасывая наши жидкие части. Противник выставил против нас свои самые крепкие части: тут были и «волки» генерала Шкуро, и калмыцкие части — «новые казаки», и офицерские полки и т.д.
Нам оставалось, признав бесполезность дальнейшего сопротивления, решить одно — направление нашего дальнейшего отступления, можно было отходить на Сочи или на Новороссийск.
Отступать на Сочи — значило рисковать с остатками частей быть прижатыми к Грузинской границе у Пиленково и либо сдаться в плен, либо быть интернированными в Грузии.
Второй план — отступление на Новороссийск — обещал соединение в близком будущем с частями Советской Красной армии, уже занявшими Новороссийск и подходившими от Краснодара через перевал к морю у с. Джубга. Реввоенсовет остановился на последнем решении.
Части, геройски защищавшие Гойтинский перевал, были оттянуты в Туапсе, где к этому времени уже заканчивалась эвакуация. Оставив Туапсе без боя, почти за сутки до подхода белых, наши, сильно утомленные, части по Новороссийскому шоссе отошли на позиции по левому берегу р. Агуй, заняв горный хребет, перпендикулярно подходящий здесь к самому берегу моря.
Вновь сформированные части (Они состояли из 10, 12 и 14 батальонов (причем 12 — из рабочих гор. Туапсе) и коммунистического отряда (80 штыков), которым командовал старший адъютант штаба армии Л.А. Гзель, при двух горных орудиях.) сопротивлялись начавшему вновь наседать на нас противнику (главным образом — коннице; тут были и «шкуринцы», и астраханцы, и донцы).
Противник к 29 марта, заняв с. Небугская, потеснил нас к с. Ольгинская. 29 марта к с. Джубга стали подходить головные части Красной армии (кавалерийский дивизион 50 Таманской дивизии), и наступление белых на Новороссийск было остановлено.
Белые, частично эвакуируясь из Туапсе в Крым и Константинополь, главными силами прошли на Сочи и, без труда сломив здесь сопротивление крошечных отрядиков крестьянского ополчения, выставленных Комитетом Освобождения, беспрепятственно дошли до грузинской границы. Часть белых, во главе с генералом Шкуро, морем переправились в Крым, часть, разоружившись, перешли грузинскую границу, а остальные, составлявшие Кубанскую армию генерала Морозова, готовились к упорной борьбе с наступающими по их пятам красными дивизиями, входившими в состав IX армии. (См. схему № 3)
В подчинение IX армии и вошли все части Красной армии Черноморья, обращаемые, по мере соединения, на укомплектование дивизиями, выходившими к Черному морю.
Наши отряды и батальоны, находившиеся между Туапсе и Новороссийском, влились в 50-ю Красную Таманскую Дивизию. Части Западного (Новороссийского) отряда, по занятии Новороссийска, были обращены на укомплектование 22-й дивизии, занимавшей Новороссийск. 34-я дивизия, подходившая к Туапсе через Гойтинский перевал на плечах белых, принял в свой состав остальных бойцов Красной армии Черноморья.
Крестьяне-партизаны расходились по домам, кроме тех, чьи округа были еще заняты белыми, прошедшими на Сочи. Реввоенсовет и Штаб Красной армии Черноморья с 30 марта прекратили сове существование.
Повстанческое движение на берегу Черного моря закончилось. Трудно и теперь оценить его значение в полной мере. Но очевидно, что это значительное по своим размерам восстание, охватившее самое чувствительное место тыла белых армий — Черноморское побережье, восстание, лишившее Деникина двух портов — Туапсе и Сочи, а потом и третьего — Новороссийска — в самый горячий период эвакуации белых армий, это восстание сыграло не последнюю роль в судьбах нашей южной контрреволюции.
Конечно, не двигаясь на Кубань, а стараясь только удержать Туапсе и владеть Новороссийском, Красная армия Черноморья могла, весьма возможно, сыграть еще более заметную роль. Несомненно, Реввоенсоветом армии была допущена ошибка и ошибка крупная.
Трудно сказать, что мы наверняка удержали бы Туапсе, если бы не пошли на Кубань...
Ведь, как потом выяснилось, через Туапсе только на Сочи и Адлер прошло около 80 тысяч...
Одна армия генерала Морозова насчитывала до 60 тысяч штыков и сабель. Ясно, конечно, что преодолеть натиск такой лавины было бы очень трудно при каких угодно благоприятных условиях.
И вся эта масса, прижатая советскими войсками (34-й сводной дивизией) к грузинской границе, в конце апреля сдалась и, сложив оружие, в мае проследовала через Сочи и Туапсе обратно на Кубань в виде огромной толпы пленных, обезоруженных и покорившихся власти трудящихся.
В. Фавицкий
1924 год
(окончание)
Фавицкий В.В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
9. Кубанский поход. Ликвидация
Красная армия Черноморья 17 марта заняла Геленджик, захватив, в числе прочих трофеев — два автоброневика (под с. Кабардинка) и четыре легкие полевые пушки.
Противник, теснимый нашим Западным отрядом, в командование которым вступил тов. Моренец, отошел под Новороссийск, где и укрепился на заранее подготовленных позициях в районе Цементных заводов.
Взять Новороссийск средствами одного Западного отряда Красной армии Черноморья, без помощи с севера, возможным не представлялось, ввиду исключительно тщательно подготовленной обороны его. Мы были бессильны что-либо сделать.
Таким образом, 20 марта мы подошли вплотную к Новороссийску западным отрядом, а северным запирали ворота в Кубанскую область. Задача, которую еще в Тифлисе поставила себе группа революционеров, могла считаться выполненной блестяще: вся территория Черноморской губернии была очищена (за исключением только г. Новороссийска) от Добровольческой армии.
Осознав бесплодность попыток овладения Новороссийском, Реввоенсовет решил, во что бы то ни стало, перейдя границу Кубани у железной дороги Армавир-Туапсе (ст. Гойты), идти на соединение с наступающей с севера Советской Красной армией.
Было бы, пожалуй, разумнее отбросить мысль о наступлении на север. Можно было бы сильно укрепить Гойтинский перевал, взорвать туннели и железную дорогу, и очень незначительными, сравнительно, силами отстоять Туапсе, не допуская туда отступавших белых.
Все свободные силы северного отряда было бы выгоднее бросить под Новороссийск. Нельзя категорически утверждать, что и это не ускорило бы его падения. Некоторые шансы, несомненно, были. А занятие Новороссийска в тот период, в период наиболее интенсивной эвакуации, знаменовало бы их полный крах и быструю ликвидацию. Быть может, и Врангель не задержался бы в Крыму... Таково, по крайней мере, было мнение командарма и мое.
Но Реввоенсовет рвался на север. Там, думалось, наши красные полки, навстречу им и следует идти, чтобы поскорее рука об руку вступить вместе с последний и решительный бой. Было и другое соображение. Двигаясь на север, наша армия, по мнению Реввоенсовета, объединила бы вокруг себя повстанческие части революционно-настроенных слоев кубанского казачества. На Кубани Реввоенсовет мыслил найти солидные резервы. Последовавшие события показали, как неосновательны были расчеты Реввоенсовета.
Принимая решение наступать в Армавирском направлении, Реввоенсовет не учел того, что силы противника, отступавшего под натиском советских войск, настолько велики, что удержать их частями только Северного отряда будет весьма и весьма трудно. Значительный же по численности Западный (Новороссийский) отряд не мог быть ослаблен в силу относительной активности противника, оборонявшего Новороссийск. Защитить Туапсе, вообще говоря, возможным представлялось вполне. Для этого нужны были только хорошие оборонительные позиции. А таковые были — на естественном рубеже, на Гойтинском перевале через Большой Кавказский хребет. Было ясно, что противник будет яростно пробиваться к Туапсе. Этот порт получил для белых особо важное значение после того, как Новороссийск в двадцатых числах марта был взят частями Западного отряда и 22-й стрелковой дивизией, подошедшей с севера (группа тов. Медведовского).
Туапсе оставался для белых единственным возможным выходом и спасением. Для этого нужно было только снять с перевала небольшой, сравнительно, северный отряд Красной армии Черноморья. Тогда открывалось два пути: морской в Крым и сухопутный в Грузию (через Сочи).
Естественно поэтому, что против наших слабых батальонов с их стороны были направлены силы, до 20 раз превосходившие наши своею численностью. О техническом превосходстве и говорить нечего — у белых были бронепоезда с тяжелыми пушками, огромное превосходство артиллерии и т.д.
Реввоенсовет наш, кроме того, сильно помог (разумеется, сам того не сознавая) противнику: наши части, оставив удобные оборонительные позиции на Гойтинском перевале, перешли в наступление и вышли на линию: гор. Майкоп-станция Белореченская. Под Белореченской наши части столкнулись с главными силами белых.
Исход боя был предрешен полнейшим отсутствием позиций у нас и абсолютным превосходством противника в численном и техническом отношениях. Наши части были на голову разбиты и вынуждены были отступать назад, на Туапсе.
Только г. Майкоп, занятый крошечным отрядом под личным командованием члена Реввоенсовета И.Б. Шевцова, оставался не занятым белыми до самого подхода 1-й Конной армии тов. Буденного (Тов. Шевцов за этот подвиг награжден орденом Красного Знамени. См. его воспоминания «Как взял Майкоп» в № 7 журнала «Пролетарская Революция» за 1922 г.).
Вся же остальная территория шаг за шагом отдавалась противнику, оставляемая нашими частями, отступавшими с боем, поскольку это допускалось моральным состоянием разбитых войск.
Попытка остановиться на линии станции Хадыженская успехом не увенчалась. Красноармейцы разбитых частей, вновь, с нечеловеческими усилиями, собранные в роты и батальоны, были поездом отправлены со станции Навагинская на ст. Хадыженская. Здесь решающую роль сыграла плохо поставленная разведка. Эшелон не подошел еще к ст. Хадыженская, занятой, по донесениям нашей разведки арьергардом Северного отряда, как был встречен ружейным и пулеметным огнем.
Подавшись назад, поезд столкнулся с нагонявшим его паровозом-толкачом. Произошло крушение, вырвавшее у нас немало человеческих жертв и послужившее причиной страшной паники, охватившей всех ехавших в поезде. Части пришли в полнейшее расстройство.
Возможность дальнейшего сопротивления представлялась очень маловероятной. Огромными усилиями удалось все-таки собрать человек около 600 боеспособных и с ними в относительном порядке отойти на Гойтинский перевал.
Только теперь Реввоенсовет согласился, правда — уже поневоле, на оборону перевала. На перевале было решено оказать противнику упорное сопротивление, пытаясь не пускать его к морю до последней возможности.
Были завалены три (из числа шести) туннеля перевального участка железной дороги, разобран в нескольких местах путь, взорван (правда, очень неудачно) мост — все для преграждения доступа к перевалу бронепоездам белых. Были приняты все меры и сделано все, что возможно было тогда сделать.
И несмотря на все это — потеря Туапсе казалась уже и тогда очевидной. Это был лишь вопрос времени. Еще за день до этого командармом тов. Казанским это было сообщено Реввоенсовету в Туапсе. Туапсе начали эвакуировать.
Бои 24 и 25 марта — бои героической обороны Гойтинского перевала — не могли ничего изменить. Мы бросили на боевые участки все свободные части. вплоть до команды поезда штаба армии, стоявшего у самого перевала на ст. Индюк.
Но противник, видевший свое единственное спасение в Туапсе, наседал на горсточку обороняющихся громадными силами. Неся в этих боях очень значительные потери, белые наступали безостановочно, бешено атакуя в конном строю пулеметы и яростными штыковыми атаками сбрасывая наши жидкие части. Противник выставил против нас свои самые крепкие части: тут были и «волки» генерала Шкуро, и калмыцкие части — «новые казаки», и офицерские полки и т.д.
Нам оставалось, признав бесполезность дальнейшего сопротивления, решить одно — направление нашего дальнейшего отступления, можно было отходить на Сочи или на Новороссийск.
Отступать на Сочи — значило рисковать с остатками частей быть прижатыми к Грузинской границе у Пиленково и либо сдаться в плен, либо быть интернированными в Грузии.
Второй план — отступление на Новороссийск — обещал соединение в близком будущем с частями Советской Красной армии, уже занявшими Новороссийск и подходившими от Краснодара через перевал к морю у с. Джубга. Реввоенсовет остановился на последнем решении.
Части, геройски защищавшие Гойтинский перевал, были оттянуты в Туапсе, где к этому времени уже заканчивалась эвакуация. Оставив Туапсе без боя, почти за сутки до подхода белых, наши, сильно утомленные, части по Новороссийскому шоссе отошли на позиции по левому берегу р. Агуй, заняв горный хребет, перпендикулярно подходящий здесь к самому берегу моря.
Вновь сформированные части (Они состояли из 10, 12 и 14 батальонов (причем 12 — из рабочих гор. Туапсе) и коммунистического отряда (80 штыков), которым командовал старший адъютант штаба армии Л.А. Гзель, при двух горных орудиях.) сопротивлялись начавшему вновь наседать на нас противнику (главным образом — коннице; тут были и «шкуринцы», и астраханцы, и донцы).
Противник к 29 марта, заняв с. Небугская, потеснил нас к с. Ольгинская. 29 марта к с. Джубга стали подходить головные части Красной армии (кавалерийский дивизион 50 Таманской дивизии), и наступление белых на Новороссийск было остановлено.
Белые, частично эвакуируясь из Туапсе в Крым и Константинополь, главными силами прошли на Сочи и, без труда сломив здесь сопротивление крошечных отрядиков крестьянского ополчения, выставленных Комитетом Освобождения, беспрепятственно дошли до грузинской границы. Часть белых, во главе с генералом Шкуро, морем переправились в Крым, часть, разоружившись, перешли грузинскую границу, а остальные, составлявшие Кубанскую армию генерала Морозова, готовились к упорной борьбе с наступающими по их пятам красными дивизиями, входившими в состав IX армии. (См. схему № 3)
В подчинение IX армии и вошли все части Красной армии Черноморья, обращаемые, по мере соединения, на укомплектование дивизиями, выходившими к Черному морю.
Наши отряды и батальоны, находившиеся между Туапсе и Новороссийском, влились в 50-ю Красную Таманскую Дивизию. Части Западного (Новороссийского) отряда, по занятии Новороссийска, были обращены на укомплектование 22-й дивизии, занимавшей Новороссийск. 34-я дивизия, подходившая к Туапсе через Гойтинский перевал на плечах белых, принял в свой состав остальных бойцов Красной армии Черноморья.
Крестьяне-партизаны расходились по домам, кроме тех, чьи округа были еще заняты белыми, прошедшими на Сочи. Реввоенсовет и Штаб Красной армии Черноморья с 30 марта прекратили сове существование.
Повстанческое движение на берегу Черного моря закончилось. Трудно и теперь оценить его значение в полной мере. Но очевидно, что это значительное по своим размерам восстание, охватившее самое чувствительное место тыла белых армий — Черноморское побережье, восстание, лишившее Деникина двух портов — Туапсе и Сочи, а потом и третьего — Новороссийска — в самый горячий период эвакуации белых армий, это восстание сыграло не последнюю роль в судьбах нашей южной контрреволюции.
Конечно, не двигаясь на Кубань, а стараясь только удержать Туапсе и владеть Новороссийском, Красная армия Черноморья могла, весьма возможно, сыграть еще более заметную роль. Несомненно, Реввоенсоветом армии была допущена ошибка и ошибка крупная.
Трудно сказать, что мы наверняка удержали бы Туапсе, если бы не пошли на Кубань...
Ведь, как потом выяснилось, через Туапсе только на Сочи и Адлер прошло около 80 тысяч...
Одна армия генерала Морозова насчитывала до 60 тысяч штыков и сабель. Ясно, конечно, что преодолеть натиск такой лавины было бы очень трудно при каких угодно благоприятных условиях.
И вся эта масса, прижатая советскими войсками (34-й сводной дивизией) к грузинской границе, в конце апреля сдалась и, сложив оружие, в мае проследовала через Сочи и Туапсе обратно на Кубань в виде огромной толпы пленных, обезоруженных и покорившихся власти трудящихся.
В. Фавицкий
1924 год
(окончание)
6-я часть
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
7. Туапсинская операция.
— «Его величество Король Англии».
Красноармейцы-северокавказцы, о которых я уже упоминал раньше, как и все, стремившиеся поскорее пробраться из Грузии в Советскую Россию, прослышав об успехах Черноморского восстания, потянулись к Черному морю и группами стекались в Сочи. Пленные солдаты, почти исключительно бывшие красноармейцы, насильно мобилизованные Деникиным и посланные им на «Грузинский фронт», также концентрировались в Сочи. И тех и других было решено использовать для пополнения частей ополчения и для формирования новых. К моменту начала операций против белых, оборонявших Туапсе, мы могли уже ввести в бой почти 2500 бойцов.
Снабжение было великолепное. Добровольческая армия, отступая, снабжала нас всем необходимым с избытком. Настроение в батальонах было бодрое. Прибывающие из Сочи пополнения и новые части вносили много революционного подъема и боевое настроение в наши ряды. Особенно хорошо настроен был батальон тов. Сафонова (коммуниста), так и рвавшийся в бой, стремясь поскорее соединиться с наступавшей с севера Красной армией.
Вообще, необходимо отметить, что если у Комитета Освобождения была одна главная цель — освобождение Черноморья и учреждение Черноморской Республики «демократического» образца, то в рядах огромного большинства бойцов гораздо большей популярностью пользовалась другая цель: как можно больше помощи Советской Красной армии, как можно больше вреда Деникину, возможно скорейшее соединение с Красной армией и Советской Россией.
«Зеленые» заметно краснели. Комитет Освобождения не мог не заметить этого и прислал своего эмиссара. На должность политического комиссара фронта был прислан коммунист тов. Б.И. Шевцов. Тов. Шевцов, быстро приобрел нужное влияние среди бойцов. Авторитет комитета сильно поколебался. Готовность продолжать борьбу с белой армией увеличилась. Части ополчения готовились к наступлению.
Интересно отметить, что «Английское представительство на Юге России», в лице генералов Коттон и Киз, с момента занятия частями ополчения города Сочи, проявляли к Черноморскому повстанческому движению исключительный интерес. Многократными визитами в Сочи оба генерала по очереди старались установить природу новой власти, теряясь в догадках и, мало вначале веря заявлениям Комитета Освобождения, открыто высказывали подозрения об участии в движении грузинского правительства или «московских большевиков». Чувствуя, что успешное продвижение повстанческой армии к Туапсе не оставляет сомнений в судьбе этого города, английские генералы заволновались: ведь в Туапсе было очень много английского имущества, присланного Деникину.
Да и самый факт захвата Туапсе, важного порта, служившего базой Добрармии, да еще перед определившейся вероятностью эвакуации добровольческих полчищ с юга России — перспектива неважная и для Деникина, и для его верховного покровителя — «его величества короля Англии».
И генералы британской армии просили (!) Комитет Освобождения прекратить наступление на Туапсе.
Просьба английского представительства подкреплялась угрозой, что операции наших частей в туапсинском направлении будут рассматриваться, как враждебные действия против Англии.
Правда, 25 февраля, на другой день после взятия нами Туапсе, английский офицер безрезультатно обстрелял город, но защита Туапсе английским представительством больше ни в чем не выразилась.
Не послушался английских миротворцев Комитет Освобождения, не внял ни просьбам их, ни угрозам. Ополчению приказано было наступать и овладеть Туапсе.
24 февраля, к вечеру город Туапсе был занят. Сбивая части противника, двигаясь вдоль морского берега, ополчение теснило, таким образом, белых с фронта. Судьбу всей операции и города решил, как и раньше, маневр.
Наиболее свежий батальон тов. Сафронова (600 штыков), еще с реки Ашше был двинут в горы, в глубокий обход на Туапсе. Батальон этот вышел на железную дорогу Армавир-Туапсе у ст. Георгиевская, а оттуда уже повел наступление на Туапсе, атаковав его северную окраину и первым ворвался в город.
Совместным натиском с фронта и тыла части белых были разбиты на голову. Сопротивление было, однако, весьма сильное. Достаточно сказать, что уже на подступах к самому городу, между его окраиной и станцией Сортировочная, на участке каких-нибудь 1,5-2 верст противник сосредоточил огонь 40 или 50 только станковых пулеметов. Потери были значительны с обеих сторон (У нас в этом бою погиб доблестный командир батальона «имени Карла Маркса» — тов. Борис Михлин).
Количество взятых в Туапсе пленных и трофеев было огромно. Только горсточки белых успели перед самой сдачей города бежать морем. (Одних офицеров в плен было взято до 700 чел. Число пленных солдат было громадно. В числе трофеев было захвачено свыше 15 орудий, свыше 100 пулеметов, много тысяч винтовок, около 1,5 миллионов винт. патронов, вагоны со снарядами и подрывным материалом, сотни комплектов обмундирования и обуви, тысячи пудов муки, 2 госпиталя, масса железнодорожного подвижного состава, автомобилей, 33 миллиона руб. деньгами (в кассе казначейства), а в порту мы завладели целым флотом: там были пароходы, шаланды, катера, баржи, шхуны, землечерпальный караван, запасы бензина, керосина, масла и пр. и пр.).
«Трофеи, как указывалось в сводке Штачеркоп-а (Штаба Ополчения), — не поддавались учету в течение первых семи дней по занятии г. Туапсе.
После наступившего в городе затишья была немедленно организована местная гражданская власть (главным образом, при помощи профсоюза), части же, вновь пополненные и вооруженные в Туапсе, выступили дальше, по двум направлениям: на Новороссийск (западный отряд тов. Сафронова) и на Армавир (северный отряд тов. Черникова). Последний (северный) отряд занял Гойтинский перевал через Кавказский хребет и здесь остановился. Западный отряд шел на соединение с упоминавшейся уже (в гл. 2-й) «Зеленой Советской армией».
Английский генерал Киз, вновь приезжавший из Новороссийска в Сочи, на обратном пути заехал в Туапсе, где и старался, разговором с встретившими его лицами нашего командования, установить дальнейшие планы ополчения. Когда он обнаружил наше (нисколько, впрочем, не скрываемое) намерение овладеть Новороссийском, он не без злой иронии заметил, что Новороссийск укреплен очень хорошо и взять его будет труднее, чем Туапсе.
Прощаясь, мы просили генерала Киза передать Деникину нашу просьбу: уходить по добру, по здорову из Новороссийска. Уже сходя с пристани, генерал, улыбнувшись, сквозь зубы сказал:
— Смотрите, как бы генерал Деникин не встретил вас в Новороссийске так же нелюбезно, как вы встретили в Туапсе наш крейсер (Представитель короля Англии намекал на крейсер, бомбардировавший Туапсе 25 февраля и ушедший оттуда после получения пробоины от орудия береговой обороны, между прочим, английского же происхождения (5,5-дюймовые тракторные пушки)).
Это был последний визит «англичан» к черноморским повстанцам.
В окрестностях города Туапсе появились отдельные отряды белых — остатки разбитой туапсинской группы. Эти отряды оперировали в горах, бандами в 200-300 человек. К 10 марта все эти банды были ликвидированы, и наши части, продвигавшиеся в Новороссийском направлении, соединились в районе с. Архипо-Осиповка с «Зеленой Советской армией», оперировавшей в Новороссийском округе.
(продолжение следует)
================
7-я часть
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
8. Красная Армия Черноморья
Руководивший операциями «Зеленой Советской армии» Моренец (тов. Илья), прислал к нам в штаб, в Туапсе, своих представителей, сообщивших нам о единодушном желании всех партизан новороссийского округа объединиться с нами для совместной борьбы. Соглашение было достигнуто. «Зеленая Советская армия» соединилась с «Черноморским Крестьянским Ополчением» в одно целое, объединенное одним командованием и спаянное общими интересами, образуя одну «Красную Армию Черноморья».
Возник и Революционный Военный Совет Армии.
Членами РВС были избраны т.т. П. Сорокин, Л. Ивницкий, И. Шевцов (от Черноморского Крестьянского Ополчения), А. Цимбалист (от «Зеленой Советской армии»). Командующим армией — тов. Е.С. Казанский, начальником штаба — я.
К 15 марта Красная Армия Черноморья заключала в себе 14 отдельных батальонов по 450 штыков каждый, рабочие отряды, отряды особого назначения (коммунистические), целый ряд мощных партизанских отрядов на территории Кубани, уже державших связь черноморским штабом (Туапсе). Эти кубанские партизанские отряды играли немалую роль. Из них наиболее активными и самыми крупными были: отряд «Гром и Молния» в районе станции Крымская на железной дороге Новороссийск-Краснодар, отряд тов. Огурцова в районе станции Горячий Ключ под Краснодаром и много других, сильно увеличившихся отрядов кубанских партизан.
Армия, возникшая из группы 300-400 партизан-революционеров, превратилась меньше чем через два месяца во внушительную силу, насчитывающую до 1 тысяч бойцов; она имела твердую организацию, командование, мощные тыловые аппараты, снабжение, транспорт, связь, санпоезда, банпрачотряды, госпитали, лазареты, хорошо поставленный коммунистический агитационно-пропагандистский аппарат в виде Политического Отдела Армии, три периодических издания (газеты «Фронтовик» и «Освобождение» в Туапсе и «Черноморский Крестьянин» в Сочи) и гражданский аппарат управления в занятых областях.
Уже на крестьянском съезде в Сочи (в конце февраля) выяснилось, что не все повстанцы разделяют симпатии и устремления Комитета Освобождения. Упоминавшаяся не раз «левая группа» под руководством тов. Томашевского создала на съезде «рабочую фракцию», а к концу съезда, устами тов. Казанского (коммуниста), выявила свои истинные цели и намерения. Естественно, что в широких красноармейских кругах эта фракция пользовалась неограниченным доверием. И если авторитет Комитета Освобождения в фронтовых частях шатался уже давно, то в марте его уже вовсе не было: авторитет исчез бесследно, сменившись открытым недоверием.
Необходимо было поставить точку над i и устранить двусмысленность положения, внедрив в сознание красноармейцев твердое убеждение в том, что они руководимы людьми не инакомыслящими, не Комитетом Освобождения, а Реввоенсоветом, состоящим исключительно из коммунистов. Необходимо было локализировать всевозможные попытки комитета Освобождения сноситься непосредственно с армией, минуя Реввоенсовет.
И Реввоенсовет решил «договориться» с Комитетом Освобождения. Порвать с ним, свергнуть его, открыто объявив занятые области советской территорией — Реввоенсовет не мог. Грузия, внимательно следившая за всеми перипетиями повстанческого движения, узнав, что ее сосед — «демократическое» Черноморье — вдруг покраснел до большевизма, немедленно попыталась бы задушить его и к подходу двигавшейся с севера Красной армии занять значительную часть Черноморья, чтобы поставить Советскую власть перед свершившимся фактом: Черноморье принадлежит Грузинской республике.
Красная армия Черноморья могла бы противодействовать такой попытке, лишь образовав у себя третий фронт — Грузинский. Для этого нужно было бы оттянуть значительную часть сил с двух уже существовавших фронтов (Новороссийского и Кубанского). Ясно, насколько это было нам невыгодно.
Наличие же в Сочи эсеровского Комитета, а в Тифлисе — его полномочного представителя — В.А. Чайкина в значительной степени маскировали истинную физиономию и намерения фактического руководителя повстанческого движения в его новой фазе — Реввоенсовета Красной армии Черноморья. Поэтому соглашение с Комитетом Освобождения было признано всеми нами весьма желательным.
Реввоенсовет вызвал в Туапсе главных руководителей Комитета на объединенное совещание. Из Сочи 9 марта прибыли: Филипповский-Самарин, Воронович, Лысикевич и Учадзе. Результатом состоявшегося в тот же день совещания явилось «разграничение сфер влияния».
Вся прифронтовая полоса и территория ближайшего тыла до Лазаревской включительно была передана в ведение Реввоенсовета, вместе с полной самостоятельностью в деле руководства армией и во всех вообще вопросах обороны и вооруженной борьбы с Добрармией.
Комитету же Освобождения передавалась вся территория к югу-востоку от с. Лазаревская до Пиленково (Грузинская граница), поручалось проведение местных мобилизаций ополчения, формирование маршевых команд и вменялось в обязанность немедленно приступить к организации Советской власти на местах, путем созыва съезда советов в сочинской округе (После того, как был организован Реввоенсовет, у КОЧ-а явилось желание договориться с Кубанской краевой Радой: но было поздно, ибо распоряжений КОЧ-а армия уже не исполняла. (Рукоп. восп. И. Шевцов)).
(продолжение следует)
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
7. Туапсинская операция.
— «Его величество Король Англии».
Красноармейцы-северокавказцы, о которых я уже упоминал раньше, как и все, стремившиеся поскорее пробраться из Грузии в Советскую Россию, прослышав об успехах Черноморского восстания, потянулись к Черному морю и группами стекались в Сочи. Пленные солдаты, почти исключительно бывшие красноармейцы, насильно мобилизованные Деникиным и посланные им на «Грузинский фронт», также концентрировались в Сочи. И тех и других было решено использовать для пополнения частей ополчения и для формирования новых. К моменту начала операций против белых, оборонявших Туапсе, мы могли уже ввести в бой почти 2500 бойцов.
Снабжение было великолепное. Добровольческая армия, отступая, снабжала нас всем необходимым с избытком. Настроение в батальонах было бодрое. Прибывающие из Сочи пополнения и новые части вносили много революционного подъема и боевое настроение в наши ряды. Особенно хорошо настроен был батальон тов. Сафонова (коммуниста), так и рвавшийся в бой, стремясь поскорее соединиться с наступавшей с севера Красной армией.
Вообще, необходимо отметить, что если у Комитета Освобождения была одна главная цель — освобождение Черноморья и учреждение Черноморской Республики «демократического» образца, то в рядах огромного большинства бойцов гораздо большей популярностью пользовалась другая цель: как можно больше помощи Советской Красной армии, как можно больше вреда Деникину, возможно скорейшее соединение с Красной армией и Советской Россией.
«Зеленые» заметно краснели. Комитет Освобождения не мог не заметить этого и прислал своего эмиссара. На должность политического комиссара фронта был прислан коммунист тов. Б.И. Шевцов. Тов. Шевцов, быстро приобрел нужное влияние среди бойцов. Авторитет комитета сильно поколебался. Готовность продолжать борьбу с белой армией увеличилась. Части ополчения готовились к наступлению.
Интересно отметить, что «Английское представительство на Юге России», в лице генералов Коттон и Киз, с момента занятия частями ополчения города Сочи, проявляли к Черноморскому повстанческому движению исключительный интерес. Многократными визитами в Сочи оба генерала по очереди старались установить природу новой власти, теряясь в догадках и, мало вначале веря заявлениям Комитета Освобождения, открыто высказывали подозрения об участии в движении грузинского правительства или «московских большевиков». Чувствуя, что успешное продвижение повстанческой армии к Туапсе не оставляет сомнений в судьбе этого города, английские генералы заволновались: ведь в Туапсе было очень много английского имущества, присланного Деникину.
Да и самый факт захвата Туапсе, важного порта, служившего базой Добрармии, да еще перед определившейся вероятностью эвакуации добровольческих полчищ с юга России — перспектива неважная и для Деникина, и для его верховного покровителя — «его величества короля Англии».
И генералы британской армии просили (!) Комитет Освобождения прекратить наступление на Туапсе.
Просьба английского представительства подкреплялась угрозой, что операции наших частей в туапсинском направлении будут рассматриваться, как враждебные действия против Англии.
Правда, 25 февраля, на другой день после взятия нами Туапсе, английский офицер безрезультатно обстрелял город, но защита Туапсе английским представительством больше ни в чем не выразилась.
Не послушался английских миротворцев Комитет Освобождения, не внял ни просьбам их, ни угрозам. Ополчению приказано было наступать и овладеть Туапсе.
24 февраля, к вечеру город Туапсе был занят. Сбивая части противника, двигаясь вдоль морского берега, ополчение теснило, таким образом, белых с фронта. Судьбу всей операции и города решил, как и раньше, маневр.
Наиболее свежий батальон тов. Сафронова (600 штыков), еще с реки Ашше был двинут в горы, в глубокий обход на Туапсе. Батальон этот вышел на железную дорогу Армавир-Туапсе у ст. Георгиевская, а оттуда уже повел наступление на Туапсе, атаковав его северную окраину и первым ворвался в город.
Совместным натиском с фронта и тыла части белых были разбиты на голову. Сопротивление было, однако, весьма сильное. Достаточно сказать, что уже на подступах к самому городу, между его окраиной и станцией Сортировочная, на участке каких-нибудь 1,5-2 верст противник сосредоточил огонь 40 или 50 только станковых пулеметов. Потери были значительны с обеих сторон (У нас в этом бою погиб доблестный командир батальона «имени Карла Маркса» — тов. Борис Михлин).
Количество взятых в Туапсе пленных и трофеев было огромно. Только горсточки белых успели перед самой сдачей города бежать морем. (Одних офицеров в плен было взято до 700 чел. Число пленных солдат было громадно. В числе трофеев было захвачено свыше 15 орудий, свыше 100 пулеметов, много тысяч винтовок, около 1,5 миллионов винт. патронов, вагоны со снарядами и подрывным материалом, сотни комплектов обмундирования и обуви, тысячи пудов муки, 2 госпиталя, масса железнодорожного подвижного состава, автомобилей, 33 миллиона руб. деньгами (в кассе казначейства), а в порту мы завладели целым флотом: там были пароходы, шаланды, катера, баржи, шхуны, землечерпальный караван, запасы бензина, керосина, масла и пр. и пр.).
«Трофеи, как указывалось в сводке Штачеркоп-а (Штаба Ополчения), — не поддавались учету в течение первых семи дней по занятии г. Туапсе.
После наступившего в городе затишья была немедленно организована местная гражданская власть (главным образом, при помощи профсоюза), части же, вновь пополненные и вооруженные в Туапсе, выступили дальше, по двум направлениям: на Новороссийск (западный отряд тов. Сафронова) и на Армавир (северный отряд тов. Черникова). Последний (северный) отряд занял Гойтинский перевал через Кавказский хребет и здесь остановился. Западный отряд шел на соединение с упоминавшейся уже (в гл. 2-й) «Зеленой Советской армией».
Английский генерал Киз, вновь приезжавший из Новороссийска в Сочи, на обратном пути заехал в Туапсе, где и старался, разговором с встретившими его лицами нашего командования, установить дальнейшие планы ополчения. Когда он обнаружил наше (нисколько, впрочем, не скрываемое) намерение овладеть Новороссийском, он не без злой иронии заметил, что Новороссийск укреплен очень хорошо и взять его будет труднее, чем Туапсе.
Прощаясь, мы просили генерала Киза передать Деникину нашу просьбу: уходить по добру, по здорову из Новороссийска. Уже сходя с пристани, генерал, улыбнувшись, сквозь зубы сказал:
— Смотрите, как бы генерал Деникин не встретил вас в Новороссийске так же нелюбезно, как вы встретили в Туапсе наш крейсер (Представитель короля Англии намекал на крейсер, бомбардировавший Туапсе 25 февраля и ушедший оттуда после получения пробоины от орудия береговой обороны, между прочим, английского же происхождения (5,5-дюймовые тракторные пушки)).
Это был последний визит «англичан» к черноморским повстанцам.
В окрестностях города Туапсе появились отдельные отряды белых — остатки разбитой туапсинской группы. Эти отряды оперировали в горах, бандами в 200-300 человек. К 10 марта все эти банды были ликвидированы, и наши части, продвигавшиеся в Новороссийском направлении, соединились в районе с. Архипо-Осиповка с «Зеленой Советской армией», оперировавшей в Новороссийском округе.
(продолжение следует)
================
7-я часть
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
8. Красная Армия Черноморья
Руководивший операциями «Зеленой Советской армии» Моренец (тов. Илья), прислал к нам в штаб, в Туапсе, своих представителей, сообщивших нам о единодушном желании всех партизан новороссийского округа объединиться с нами для совместной борьбы. Соглашение было достигнуто. «Зеленая Советская армия» соединилась с «Черноморским Крестьянским Ополчением» в одно целое, объединенное одним командованием и спаянное общими интересами, образуя одну «Красную Армию Черноморья».
Возник и Революционный Военный Совет Армии.
Членами РВС были избраны т.т. П. Сорокин, Л. Ивницкий, И. Шевцов (от Черноморского Крестьянского Ополчения), А. Цимбалист (от «Зеленой Советской армии»). Командующим армией — тов. Е.С. Казанский, начальником штаба — я.
К 15 марта Красная Армия Черноморья заключала в себе 14 отдельных батальонов по 450 штыков каждый, рабочие отряды, отряды особого назначения (коммунистические), целый ряд мощных партизанских отрядов на территории Кубани, уже державших связь черноморским штабом (Туапсе). Эти кубанские партизанские отряды играли немалую роль. Из них наиболее активными и самыми крупными были: отряд «Гром и Молния» в районе станции Крымская на железной дороге Новороссийск-Краснодар, отряд тов. Огурцова в районе станции Горячий Ключ под Краснодаром и много других, сильно увеличившихся отрядов кубанских партизан.
Армия, возникшая из группы 300-400 партизан-революционеров, превратилась меньше чем через два месяца во внушительную силу, насчитывающую до 1 тысяч бойцов; она имела твердую организацию, командование, мощные тыловые аппараты, снабжение, транспорт, связь, санпоезда, банпрачотряды, госпитали, лазареты, хорошо поставленный коммунистический агитационно-пропагандистский аппарат в виде Политического Отдела Армии, три периодических издания (газеты «Фронтовик» и «Освобождение» в Туапсе и «Черноморский Крестьянин» в Сочи) и гражданский аппарат управления в занятых областях.
Уже на крестьянском съезде в Сочи (в конце февраля) выяснилось, что не все повстанцы разделяют симпатии и устремления Комитета Освобождения. Упоминавшаяся не раз «левая группа» под руководством тов. Томашевского создала на съезде «рабочую фракцию», а к концу съезда, устами тов. Казанского (коммуниста), выявила свои истинные цели и намерения. Естественно, что в широких красноармейских кругах эта фракция пользовалась неограниченным доверием. И если авторитет Комитета Освобождения в фронтовых частях шатался уже давно, то в марте его уже вовсе не было: авторитет исчез бесследно, сменившись открытым недоверием.
Необходимо было поставить точку над i и устранить двусмысленность положения, внедрив в сознание красноармейцев твердое убеждение в том, что они руководимы людьми не инакомыслящими, не Комитетом Освобождения, а Реввоенсоветом, состоящим исключительно из коммунистов. Необходимо было локализировать всевозможные попытки комитета Освобождения сноситься непосредственно с армией, минуя Реввоенсовет.
И Реввоенсовет решил «договориться» с Комитетом Освобождения. Порвать с ним, свергнуть его, открыто объявив занятые области советской территорией — Реввоенсовет не мог. Грузия, внимательно следившая за всеми перипетиями повстанческого движения, узнав, что ее сосед — «демократическое» Черноморье — вдруг покраснел до большевизма, немедленно попыталась бы задушить его и к подходу двигавшейся с севера Красной армии занять значительную часть Черноморья, чтобы поставить Советскую власть перед свершившимся фактом: Черноморье принадлежит Грузинской республике.
Красная армия Черноморья могла бы противодействовать такой попытке, лишь образовав у себя третий фронт — Грузинский. Для этого нужно было бы оттянуть значительную часть сил с двух уже существовавших фронтов (Новороссийского и Кубанского). Ясно, насколько это было нам невыгодно.
Наличие же в Сочи эсеровского Комитета, а в Тифлисе — его полномочного представителя — В.А. Чайкина в значительной степени маскировали истинную физиономию и намерения фактического руководителя повстанческого движения в его новой фазе — Реввоенсовета Красной армии Черноморья. Поэтому соглашение с Комитетом Освобождения было признано всеми нами весьма желательным.
Реввоенсовет вызвал в Туапсе главных руководителей Комитета на объединенное совещание. Из Сочи 9 марта прибыли: Филипповский-Самарин, Воронович, Лысикевич и Учадзе. Результатом состоявшегося в тот же день совещания явилось «разграничение сфер влияния».
Вся прифронтовая полоса и территория ближайшего тыла до Лазаревской включительно была передана в ведение Реввоенсовета, вместе с полной самостоятельностью в деле руководства армией и во всех вообще вопросах обороны и вооруженной борьбы с Добрармией.
Комитету же Освобождения передавалась вся территория к югу-востоку от с. Лазаревская до Пиленково (Грузинская граница), поручалось проведение местных мобилизаций ополчения, формирование маршевых команд и вменялось в обязанность немедленно приступить к организации Советской власти на местах, путем созыва съезда советов в сочинской округе (После того, как был организован Реввоенсовет, у КОЧ-а явилось желание договориться с Кубанской краевой Радой: но было поздно, ибо распоряжений КОЧ-а армия уже не исполняла. (Рукоп. восп. И. Шевцов)).
(продолжение следует)
воскресенье, 23 июня 2019 г.
5-я часть
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
6. Бой на р. Шахе
Части ополчения, сведенные в 3 трех ротных батальона, принимали однообразную организацию. Был пересмотрен командный состав, выдвинуты на командные должности некоторые из отличившихся партизан, некоторые изъяты.
Оружие целиком пересмотрели, негодное было изъято и отослано в сочинские мастерские. Взамен было получено из сочинских складов (брошенных белыми) новое. Батальоны получили огнеприпасы. Патроны раздавались почти все на руки. Каждый боец имел около 200-250 патронов. При батальоне имелся запас, питавший, главным образом, пулеметы.
Части, питавшиеся до этого времени где-нибудь и как-нибудь, стали регулярно снабжаться вновь организованным интендантством.
Одновременно из сочинских же складов стало прибывать и обмундирование. Партизаны, ободранные и полубосые (за исключением перебежчиков от Деникина, одетых очень хорошо), стали приобретать настоящий воинский вид.
Стал налаживаться и транспорт. Автомобили и моторные катера, брошенные деникинцам в Сочи, поддерживали связь от Сочи до Лоо (полпути до Шахе), откуда через несколько дней вышел в Головинскую (Шахе) первый поезд, привезший на фронт пополнение и снабженческие грузы. Паровоз был брошен белыми на ст. Лоо в испорченном состоянии и отремонтирован нами. Участок Лоо - Сочи был неисправен, ввиду сильных оползней, а поэтому все, следовавшие из Сочи на фронт, доставлялось в Лоо морем или по шоссе.
Противник беспокоил нас ежедневным обстрелом из морских орудий миноносца и подводной лодки, приходивших из Туапсе.
9 февраля явились со стороны деникинцев три парламентера, заявивших, что они желали бы начать с нами мирные переговоры, на том якобы основании, что лозунги и у них и у нас — общие, и что после состоявшегося уже тогда ухода от «верховной власти» генерала Деникина, и причины войны — ввиду перемены курса политики правительства «Юга России» — сами собой исчезли.
Мы оставили парламентеров в районе нашего расположения, полагая, что всякие переговоры, разлагая белогвардейцев, пойдут нам на пользу. Приехавший по моему вызову из Сочи уполномоченный Комитета Освобождения заявил парламентерам (как выяснилось впоследствии — офицерам вновь прибывшего из Армавира «Офицерского Сибирского полка»), что Комитет готов начать переговоры об условиях, на которых можно будет прекратить восстание. Условились встретиться на мосту через р. Шахе, на нейтральной почве. Парламентеры обещали, что полномочные представители их командования встретят там наших уполномоченных.
Приготовленные нами условия (уход добровольческой армии с территории Черноморья) были, действительно, сообщены белым 12 февраля, но не полномочным их представителям, как было условлено, а тем же офицерам-парламентерам, которые приходили к нам.
Они, со своей стороны, вручили нам свои «мирные условия», попросту — ультимативное требование, обращенное к Комитету Освобождения, с приказом немедленно сложить оружие и обратиться к мирному труду, причем всем, за исключением активных участников (?), гарантировалась свобода и неприкосновенность. Давался срок — 24 часа.
Необходимо было перейти к решительным действиям ранее истечения этого срока, иначе мы легко могли очутиться в положении обороняющихся и потерять инициативу.
Трудно было тогда судить, выполнят ли белые свою угрозу — пойдут ли наступать. Трудно и теперь установить это. Дело в том, что при захвате штаба белых в бою на р. Шахе (на следующий день после переговоров — 13 февраля), мною в папке начальника штаба была найдена копия отосланной телеграммы, сообщавшей о «подвиге» этих парламентеров. Начальник штаба, полковник Жуковский, так сообщал о результатах этих переговоров:
«Поручик Лукьянов и вольноопределяющийся Лукьянов, под командой штабс-капитана Полякова, по собственной инициативе проникли в район расположения зеленых, где, с явной опасностью для жизни, оставались несколько дней и вернулись, принеся целый ряд существенно важных сведений о противнике».
Решено было атаковать белых не позднее 12 часов 13 февраля, то есть к моменту, когда истечет срок «ультиматума» и можно было ожидать наступления уже с их стороны.
Немедленно, то есть днем 12 февраля, через горы была выслана обходная рота тов. Минина. долженствовавшая выйти к морю в 10-12 верстах в тылу у противника, взорвать железнодорожные и шоссейные мосты и перерезать телеграф. Рота тов. Минина должна была, оставаясь, по возможности, необнаруженной до начала общего наступления, по завязке боя на фронте — обратить на себя возможно большее внимание белых заставить их почувствовать себя обойденными.
Батальон тов. Черникова (1-й), выступивший в ночь на 13-е в обход, должен был к полудню 13 февраля обрушиться на левый фланг врага и сбить его к морю, при поддержке огня наших частей, остававшихся на фронте. Наш левый фланг — от моря до шоссе — занимал со своим 2-м батальоном тов. Дзидзигури. Наш центр и правый фланг образовался ротами вновь прибывшего на подкрепление из Сочи батальона «имени Карла Маркса» под командой тов. Е.С. Казанского (тяжело в том же бою контуженного).
Эти два батальона с одной горной пушкой должны были огнем приковать противника и лишить его возможности нанести контрудар обходной команде Черникова, а затем, перейдя в общее наступление, форсировать р. Шахе и атаковать белых с фронта.
Задуманная операция была блестяще выполнена.
Наша единственная горная пушка быстро прогнала стрелявшую с моря подводную лодку, а затем вывела из строя батарею белых.
Развив сильный пулеметный огонь с фронта, наши части бросились в атаку и дружным натиском опрокинули белых. Противник, более чем в 3 раза превосходивший нас численностью (мы имели 1300-1400 штыков), под прикрытием артиллерийского огня, начал отступать. Уже в 12 ч. 50 мин. мы заняли с. Головинское, захватив штаб, пленных (среди которых одних офицеров — 84 человека), три горных пушки, оружие, патроны, железнодорожный состав с продовольствием, обозы, лошадей и многое другое. Наши потери достигали 50 убитых и тяжелораненых.
Мне удалось сейчас же, по захваченным в штабе противника документам, установить, что мы имеем против себя отряд в составе: 1-го и 2-го Черноморских и Офицерского Сибирского полков, Армянского добровольческого и Кубанского пластунского батальонов, пограничного пешего отряда, 2-х сотен Кубанского казачьего полка и еще одной сотни конницы, наименования коей установить не удалось. Части эти усиливались Кубанским конно-горным артиллерийским дивизионом.
Сила внушительная. Сделав быстрый приблизительный подсчет пленных, я тотчас же установил, что все же около 3/4 этих частей противника отступили на Туапсе. Обходная колонна тов. Минина преждевременно обнаружила себя и, ввязавшись в перестрелку, не взорвала мостов, а смогла лишь обстреливать отступавших по шоссе части белых. Рота тов. Минина сыграла, все же, значительную роль. Совместно с примкнувшими к нему местными партизанами из ближайших селений тов. Минин, заваливая шоссе огромными деревьями, обстреливал отступавших белых из-за каждой скалы и из-за каждого выступа. Его партизаны заставили белых бросать по дороге решительно все, что только можно было бросить. Противник был совершенно деморализован. Его отступление иначе как бегством назвать было нельзя.
На плечах белых, почти без огня, мы на следующий день вышли на реку Ашше, остановившись здесь, в 25 верстах от Туапсе, чтобы вновь привести себя в порядок.
Предстояло взять город Туапсе, и мы понимали, что схватка здесь предстоит жестокая и для нас очень трудная.
(продолжение следует)
========================= — » «
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
6. Бой на р. Шахе
Части ополчения, сведенные в 3 трех ротных батальона, принимали однообразную организацию. Был пересмотрен командный состав, выдвинуты на командные должности некоторые из отличившихся партизан, некоторые изъяты.
Оружие целиком пересмотрели, негодное было изъято и отослано в сочинские мастерские. Взамен было получено из сочинских складов (брошенных белыми) новое. Батальоны получили огнеприпасы. Патроны раздавались почти все на руки. Каждый боец имел около 200-250 патронов. При батальоне имелся запас, питавший, главным образом, пулеметы.
Части, питавшиеся до этого времени где-нибудь и как-нибудь, стали регулярно снабжаться вновь организованным интендантством.
Одновременно из сочинских же складов стало прибывать и обмундирование. Партизаны, ободранные и полубосые (за исключением перебежчиков от Деникина, одетых очень хорошо), стали приобретать настоящий воинский вид.
Стал налаживаться и транспорт. Автомобили и моторные катера, брошенные деникинцам в Сочи, поддерживали связь от Сочи до Лоо (полпути до Шахе), откуда через несколько дней вышел в Головинскую (Шахе) первый поезд, привезший на фронт пополнение и снабженческие грузы. Паровоз был брошен белыми на ст. Лоо в испорченном состоянии и отремонтирован нами. Участок Лоо - Сочи был неисправен, ввиду сильных оползней, а поэтому все, следовавшие из Сочи на фронт, доставлялось в Лоо морем или по шоссе.
Противник беспокоил нас ежедневным обстрелом из морских орудий миноносца и подводной лодки, приходивших из Туапсе.
9 февраля явились со стороны деникинцев три парламентера, заявивших, что они желали бы начать с нами мирные переговоры, на том якобы основании, что лозунги и у них и у нас — общие, и что после состоявшегося уже тогда ухода от «верховной власти» генерала Деникина, и причины войны — ввиду перемены курса политики правительства «Юга России» — сами собой исчезли.
Мы оставили парламентеров в районе нашего расположения, полагая, что всякие переговоры, разлагая белогвардейцев, пойдут нам на пользу. Приехавший по моему вызову из Сочи уполномоченный Комитета Освобождения заявил парламентерам (как выяснилось впоследствии — офицерам вновь прибывшего из Армавира «Офицерского Сибирского полка»), что Комитет готов начать переговоры об условиях, на которых можно будет прекратить восстание. Условились встретиться на мосту через р. Шахе, на нейтральной почве. Парламентеры обещали, что полномочные представители их командования встретят там наших уполномоченных.
Приготовленные нами условия (уход добровольческой армии с территории Черноморья) были, действительно, сообщены белым 12 февраля, но не полномочным их представителям, как было условлено, а тем же офицерам-парламентерам, которые приходили к нам.
Они, со своей стороны, вручили нам свои «мирные условия», попросту — ультимативное требование, обращенное к Комитету Освобождения, с приказом немедленно сложить оружие и обратиться к мирному труду, причем всем, за исключением активных участников (?), гарантировалась свобода и неприкосновенность. Давался срок — 24 часа.
Необходимо было перейти к решительным действиям ранее истечения этого срока, иначе мы легко могли очутиться в положении обороняющихся и потерять инициативу.
Трудно было тогда судить, выполнят ли белые свою угрозу — пойдут ли наступать. Трудно и теперь установить это. Дело в том, что при захвате штаба белых в бою на р. Шахе (на следующий день после переговоров — 13 февраля), мною в папке начальника штаба была найдена копия отосланной телеграммы, сообщавшей о «подвиге» этих парламентеров. Начальник штаба, полковник Жуковский, так сообщал о результатах этих переговоров:
«Поручик Лукьянов и вольноопределяющийся Лукьянов, под командой штабс-капитана Полякова, по собственной инициативе проникли в район расположения зеленых, где, с явной опасностью для жизни, оставались несколько дней и вернулись, принеся целый ряд существенно важных сведений о противнике».
Решено было атаковать белых не позднее 12 часов 13 февраля, то есть к моменту, когда истечет срок «ультиматума» и можно было ожидать наступления уже с их стороны.
Немедленно, то есть днем 12 февраля, через горы была выслана обходная рота тов. Минина. долженствовавшая выйти к морю в 10-12 верстах в тылу у противника, взорвать железнодорожные и шоссейные мосты и перерезать телеграф. Рота тов. Минина должна была, оставаясь, по возможности, необнаруженной до начала общего наступления, по завязке боя на фронте — обратить на себя возможно большее внимание белых заставить их почувствовать себя обойденными.
Батальон тов. Черникова (1-й), выступивший в ночь на 13-е в обход, должен был к полудню 13 февраля обрушиться на левый фланг врага и сбить его к морю, при поддержке огня наших частей, остававшихся на фронте. Наш левый фланг — от моря до шоссе — занимал со своим 2-м батальоном тов. Дзидзигури. Наш центр и правый фланг образовался ротами вновь прибывшего на подкрепление из Сочи батальона «имени Карла Маркса» под командой тов. Е.С. Казанского (тяжело в том же бою контуженного).
Эти два батальона с одной горной пушкой должны были огнем приковать противника и лишить его возможности нанести контрудар обходной команде Черникова, а затем, перейдя в общее наступление, форсировать р. Шахе и атаковать белых с фронта.
Задуманная операция была блестяще выполнена.
Наша единственная горная пушка быстро прогнала стрелявшую с моря подводную лодку, а затем вывела из строя батарею белых.
Развив сильный пулеметный огонь с фронта, наши части бросились в атаку и дружным натиском опрокинули белых. Противник, более чем в 3 раза превосходивший нас численностью (мы имели 1300-1400 штыков), под прикрытием артиллерийского огня, начал отступать. Уже в 12 ч. 50 мин. мы заняли с. Головинское, захватив штаб, пленных (среди которых одних офицеров — 84 человека), три горных пушки, оружие, патроны, железнодорожный состав с продовольствием, обозы, лошадей и многое другое. Наши потери достигали 50 убитых и тяжелораненых.
Мне удалось сейчас же, по захваченным в штабе противника документам, установить, что мы имеем против себя отряд в составе: 1-го и 2-го Черноморских и Офицерского Сибирского полков, Армянского добровольческого и Кубанского пластунского батальонов, пограничного пешего отряда, 2-х сотен Кубанского казачьего полка и еще одной сотни конницы, наименования коей установить не удалось. Части эти усиливались Кубанским конно-горным артиллерийским дивизионом.
Сила внушительная. Сделав быстрый приблизительный подсчет пленных, я тотчас же установил, что все же около 3/4 этих частей противника отступили на Туапсе. Обходная колонна тов. Минина преждевременно обнаружила себя и, ввязавшись в перестрелку, не взорвала мостов, а смогла лишь обстреливать отступавших по шоссе части белых. Рота тов. Минина сыграла, все же, значительную роль. Совместно с примкнувшими к нему местными партизанами из ближайших селений тов. Минин, заваливая шоссе огромными деревьями, обстреливал отступавших белых из-за каждой скалы и из-за каждого выступа. Его партизаны заставили белых бросать по дороге решительно все, что только можно было бросить. Противник был совершенно деморализован. Его отступление иначе как бегством назвать было нельзя.
На плечах белых, почти без огня, мы на следующий день вышли на реку Ашше, остановившись здесь, в 25 верстах от Туапсе, чтобы вновь привести себя в порядок.
Предстояло взять город Туапсе, и мы понимали, что схватка здесь предстоит жестокая и для нас очень трудная.
(продолжение следует)
========================= — » «
Воронович, Николай Владимирович
Всевидящее око: Из быта русской армии
стр 64-65
Судьба четвертого — еще более трагична.
Я говорю о моем товарище по корпусу и по полку Алеше Брусилове, сыне известного генерала А.А. Брусилова. Насильно мобилизованный большевиками, он был послан на южный фронт командиром красноармейского конного полка. При первом удобном случае он попытался перейти на сторону белых, что ему и удалось. Алеша думал, что будет радостно встречен офицерами Добровольческой армии и вступит в ее ряды. Каково-же было его разочарование, когда офицерский патруль, которому Алеша сдался, обошелся с ним не как с перебежчиком, а как с пленным, захваченным в бою. Не принимая никаких объяснений, офицеры осыпали его бранью и, издеваясь, называли большевиком и предателем. Самовольно. без всякого суда, не представив даже перебежчиков в штаб отряда, офицеры расстреляли Алешу и сопровождавшего его, тоже насильно мобилизованного красными, вахмистра. Свидетелем этого самосуда был вестовой Алеши, успевший вскочить на коня и спасшийся от смерти.
Расстрел белыми единственного и любимого сына так повлиял на генерала А.А. Брусилова, что он после этого открыто перешел на сторону большевиков, предоставив им свой опыт, знания, а главное — имя, столь популярное в старой русской армии.
https://ia800201.us.archive.org/32/items/vsevidiashcheeok00voro/vsevidiashcheeok00voro.pdf
Всевидящее око: Из быта русской армии
стр 64-65
Судьба четвертого — еще более трагична.
Я говорю о моем товарище по корпусу и по полку Алеше Брусилове, сыне известного генерала А.А. Брусилова. Насильно мобилизованный большевиками, он был послан на южный фронт командиром красноармейского конного полка. При первом удобном случае он попытался перейти на сторону белых, что ему и удалось. Алеша думал, что будет радостно встречен офицерами Добровольческой армии и вступит в ее ряды. Каково-же было его разочарование, когда офицерский патруль, которому Алеша сдался, обошелся с ним не как с перебежчиком, а как с пленным, захваченным в бою. Не принимая никаких объяснений, офицеры осыпали его бранью и, издеваясь, называли большевиком и предателем. Самовольно. без всякого суда, не представив даже перебежчиков в штаб отряда, офицеры расстреляли Алешу и сопровождавшего его, тоже насильно мобилизованного красными, вахмистра. Свидетелем этого самосуда был вестовой Алеши, успевший вскочить на коня и спасшийся от смерти.
Расстрел белыми единственного и любимого сына так повлиял на генерала А.А. Брусилова, что он после этого открыто перешел на сторону большевиков, предоставив им свой опыт, знания, а главное — имя, столь популярное в старой русской армии.
https://ia800201.us.archive.org/32/items/vsevidiashcheeok00voro/vsevidiashcheeok00voro.pdf
Подписаться на:
Сообщения (Atom)