8-я часть
Фавицкий В.В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
9. Кубанский поход. Ликвидация
Красная армия Черноморья 17 марта заняла Геленджик, захватив, в числе прочих трофеев — два автоброневика (под с. Кабардинка) и четыре легкие полевые пушки.
Противник, теснимый нашим Западным отрядом, в командование которым вступил тов. Моренец, отошел под Новороссийск, где и укрепился на заранее подготовленных позициях в районе Цементных заводов.
Взять Новороссийск средствами одного Западного отряда Красной армии Черноморья, без помощи с севера, возможным не представлялось, ввиду исключительно тщательно подготовленной обороны его. Мы были бессильны что-либо сделать.
Таким образом, 20 марта мы подошли вплотную к Новороссийску западным отрядом, а северным запирали ворота в Кубанскую область. Задача, которую еще в Тифлисе поставила себе группа революционеров, могла считаться выполненной блестяще: вся территория Черноморской губернии была очищена (за исключением только г. Новороссийска) от Добровольческой армии.
Осознав бесплодность попыток овладения Новороссийском, Реввоенсовет решил, во что бы то ни стало, перейдя границу Кубани у железной дороги Армавир-Туапсе (ст. Гойты), идти на соединение с наступающей с севера Советской Красной армией.
Было бы, пожалуй, разумнее отбросить мысль о наступлении на север. Можно было бы сильно укрепить Гойтинский перевал, взорвать туннели и железную дорогу, и очень незначительными, сравнительно, силами отстоять Туапсе, не допуская туда отступавших белых.
Все свободные силы северного отряда было бы выгоднее бросить под Новороссийск. Нельзя категорически утверждать, что и это не ускорило бы его падения. Некоторые шансы, несомненно, были. А занятие Новороссийска в тот период, в период наиболее интенсивной эвакуации, знаменовало бы их полный крах и быструю ликвидацию. Быть может, и Врангель не задержался бы в Крыму... Таково, по крайней мере, было мнение командарма и мое.
Но Реввоенсовет рвался на север. Там, думалось, наши красные полки, навстречу им и следует идти, чтобы поскорее рука об руку вступить вместе с последний и решительный бой. Было и другое соображение. Двигаясь на север, наша армия, по мнению Реввоенсовета, объединила бы вокруг себя повстанческие части революционно-настроенных слоев кубанского казачества. На Кубани Реввоенсовет мыслил найти солидные резервы. Последовавшие события показали, как неосновательны были расчеты Реввоенсовета.
Принимая решение наступать в Армавирском направлении, Реввоенсовет не учел того, что силы противника, отступавшего под натиском советских войск, настолько велики, что удержать их частями только Северного отряда будет весьма и весьма трудно. Значительный же по численности Западный (Новороссийский) отряд не мог быть ослаблен в силу относительной активности противника, оборонявшего Новороссийск. Защитить Туапсе, вообще говоря, возможным представлялось вполне. Для этого нужны были только хорошие оборонительные позиции. А таковые были — на естественном рубеже, на Гойтинском перевале через Большой Кавказский хребет. Было ясно, что противник будет яростно пробиваться к Туапсе. Этот порт получил для белых особо важное значение после того, как Новороссийск в двадцатых числах марта был взят частями Западного отряда и 22-й стрелковой дивизией, подошедшей с севера (группа тов. Медведовского).
Туапсе оставался для белых единственным возможным выходом и спасением. Для этого нужно было только снять с перевала небольшой, сравнительно, северный отряд Красной армии Черноморья. Тогда открывалось два пути: морской в Крым и сухопутный в Грузию (через Сочи).
Естественно поэтому, что против наших слабых батальонов с их стороны были направлены силы, до 20 раз превосходившие наши своею численностью. О техническом превосходстве и говорить нечего — у белых были бронепоезда с тяжелыми пушками, огромное превосходство артиллерии и т.д.
Реввоенсовет наш, кроме того, сильно помог (разумеется, сам того не сознавая) противнику: наши части, оставив удобные оборонительные позиции на Гойтинском перевале, перешли в наступление и вышли на линию: гор. Майкоп-станция Белореченская. Под Белореченской наши части столкнулись с главными силами белых.
Исход боя был предрешен полнейшим отсутствием позиций у нас и абсолютным превосходством противника в численном и техническом отношениях. Наши части были на голову разбиты и вынуждены были отступать назад, на Туапсе.
Только г. Майкоп, занятый крошечным отрядом под личным командованием члена Реввоенсовета И.Б. Шевцова, оставался не занятым белыми до самого подхода 1-й Конной армии тов. Буденного (Тов. Шевцов за этот подвиг награжден орденом Красного Знамени. См. его воспоминания «Как взял Майкоп» в № 7 журнала «Пролетарская Революция» за 1922 г.).
Вся же остальная территория шаг за шагом отдавалась противнику, оставляемая нашими частями, отступавшими с боем, поскольку это допускалось моральным состоянием разбитых войск.
Попытка остановиться на линии станции Хадыженская успехом не увенчалась. Красноармейцы разбитых частей, вновь, с нечеловеческими усилиями, собранные в роты и батальоны, были поездом отправлены со станции Навагинская на ст. Хадыженская. Здесь решающую роль сыграла плохо поставленная разведка. Эшелон не подошел еще к ст. Хадыженская, занятой, по донесениям нашей разведки арьергардом Северного отряда, как был встречен ружейным и пулеметным огнем.
Подавшись назад, поезд столкнулся с нагонявшим его паровозом-толкачом. Произошло крушение, вырвавшее у нас немало человеческих жертв и послужившее причиной страшной паники, охватившей всех ехавших в поезде. Части пришли в полнейшее расстройство.
Возможность дальнейшего сопротивления представлялась очень маловероятной. Огромными усилиями удалось все-таки собрать человек около 600 боеспособных и с ними в относительном порядке отойти на Гойтинский перевал.
Только теперь Реввоенсовет согласился, правда — уже поневоле, на оборону перевала. На перевале было решено оказать противнику упорное сопротивление, пытаясь не пускать его к морю до последней возможности.
Были завалены три (из числа шести) туннеля перевального участка железной дороги, разобран в нескольких местах путь, взорван (правда, очень неудачно) мост — все для преграждения доступа к перевалу бронепоездам белых. Были приняты все меры и сделано все, что возможно было тогда сделать.
И несмотря на все это — потеря Туапсе казалась уже и тогда очевидной. Это был лишь вопрос времени. Еще за день до этого командармом тов. Казанским это было сообщено Реввоенсовету в Туапсе. Туапсе начали эвакуировать.
Бои 24 и 25 марта — бои героической обороны Гойтинского перевала — не могли ничего изменить. Мы бросили на боевые участки все свободные части. вплоть до команды поезда штаба армии, стоявшего у самого перевала на ст. Индюк.
Но противник, видевший свое единственное спасение в Туапсе, наседал на горсточку обороняющихся громадными силами. Неся в этих боях очень значительные потери, белые наступали безостановочно, бешено атакуя в конном строю пулеметы и яростными штыковыми атаками сбрасывая наши жидкие части. Противник выставил против нас свои самые крепкие части: тут были и «волки» генерала Шкуро, и калмыцкие части — «новые казаки», и офицерские полки и т.д.
Нам оставалось, признав бесполезность дальнейшего сопротивления, решить одно — направление нашего дальнейшего отступления, можно было отходить на Сочи или на Новороссийск.
Отступать на Сочи — значило рисковать с остатками частей быть прижатыми к Грузинской границе у Пиленково и либо сдаться в плен, либо быть интернированными в Грузии.
Второй план — отступление на Новороссийск — обещал соединение в близком будущем с частями Советской Красной армии, уже занявшими Новороссийск и подходившими от Краснодара через перевал к морю у с. Джубга. Реввоенсовет остановился на последнем решении.
Части, геройски защищавшие Гойтинский перевал, были оттянуты в Туапсе, где к этому времени уже заканчивалась эвакуация. Оставив Туапсе без боя, почти за сутки до подхода белых, наши, сильно утомленные, части по Новороссийскому шоссе отошли на позиции по левому берегу р. Агуй, заняв горный хребет, перпендикулярно подходящий здесь к самому берегу моря.
Вновь сформированные части (Они состояли из 10, 12 и 14 батальонов (причем 12 — из рабочих гор. Туапсе) и коммунистического отряда (80 штыков), которым командовал старший адъютант штаба армии Л.А. Гзель, при двух горных орудиях.) сопротивлялись начавшему вновь наседать на нас противнику (главным образом — коннице; тут были и «шкуринцы», и астраханцы, и донцы).
Противник к 29 марта, заняв с. Небугская, потеснил нас к с. Ольгинская. 29 марта к с. Джубга стали подходить головные части Красной армии (кавалерийский дивизион 50 Таманской дивизии), и наступление белых на Новороссийск было остановлено.
Белые, частично эвакуируясь из Туапсе в Крым и Константинополь, главными силами прошли на Сочи и, без труда сломив здесь сопротивление крошечных отрядиков крестьянского ополчения, выставленных Комитетом Освобождения, беспрепятственно дошли до грузинской границы. Часть белых, во главе с генералом Шкуро, морем переправились в Крым, часть, разоружившись, перешли грузинскую границу, а остальные, составлявшие Кубанскую армию генерала Морозова, готовились к упорной борьбе с наступающими по их пятам красными дивизиями, входившими в состав IX армии. (См. схему № 3)
В подчинение IX армии и вошли все части Красной армии Черноморья, обращаемые, по мере соединения, на укомплектование дивизиями, выходившими к Черному морю.
Наши отряды и батальоны, находившиеся между Туапсе и Новороссийском, влились в 50-ю Красную Таманскую Дивизию. Части Западного (Новороссийского) отряда, по занятии Новороссийска, были обращены на укомплектование 22-й дивизии, занимавшей Новороссийск. 34-я дивизия, подходившая к Туапсе через Гойтинский перевал на плечах белых, принял в свой состав остальных бойцов Красной армии Черноморья.
Крестьяне-партизаны расходились по домам, кроме тех, чьи округа были еще заняты белыми, прошедшими на Сочи. Реввоенсовет и Штаб Красной армии Черноморья с 30 марта прекратили сове существование.
Повстанческое движение на берегу Черного моря закончилось. Трудно и теперь оценить его значение в полной мере. Но очевидно, что это значительное по своим размерам восстание, охватившее самое чувствительное место тыла белых армий — Черноморское побережье, восстание, лишившее Деникина двух портов — Туапсе и Сочи, а потом и третьего — Новороссийска — в самый горячий период эвакуации белых армий, это восстание сыграло не последнюю роль в судьбах нашей южной контрреволюции.
Конечно, не двигаясь на Кубань, а стараясь только удержать Туапсе и владеть Новороссийском, Красная армия Черноморья могла, весьма возможно, сыграть еще более заметную роль. Несомненно, Реввоенсоветом армии была допущена ошибка и ошибка крупная.
Трудно сказать, что мы наверняка удержали бы Туапсе, если бы не пошли на Кубань...
Ведь, как потом выяснилось, через Туапсе только на Сочи и Адлер прошло около 80 тысяч...
Одна армия генерала Морозова насчитывала до 60 тысяч штыков и сабель. Ясно, конечно, что преодолеть натиск такой лавины было бы очень трудно при каких угодно благоприятных условиях.
И вся эта масса, прижатая советскими войсками (34-й сводной дивизией) к грузинской границе, в конце апреля сдалась и, сложив оружие, в мае проследовала через Сочи и Туапсе обратно на Кубань в виде огромной толпы пленных, обезоруженных и покорившихся власти трудящихся.
В. Фавицкий
1924 год
(окончание)
Фавицкий В.В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
9. Кубанский поход. Ликвидация
Красная армия Черноморья 17 марта заняла Геленджик, захватив, в числе прочих трофеев — два автоброневика (под с. Кабардинка) и четыре легкие полевые пушки.
Противник, теснимый нашим Западным отрядом, в командование которым вступил тов. Моренец, отошел под Новороссийск, где и укрепился на заранее подготовленных позициях в районе Цементных заводов.
Взять Новороссийск средствами одного Западного отряда Красной армии Черноморья, без помощи с севера, возможным не представлялось, ввиду исключительно тщательно подготовленной обороны его. Мы были бессильны что-либо сделать.
Таким образом, 20 марта мы подошли вплотную к Новороссийску западным отрядом, а северным запирали ворота в Кубанскую область. Задача, которую еще в Тифлисе поставила себе группа революционеров, могла считаться выполненной блестяще: вся территория Черноморской губернии была очищена (за исключением только г. Новороссийска) от Добровольческой армии.
Осознав бесплодность попыток овладения Новороссийском, Реввоенсовет решил, во что бы то ни стало, перейдя границу Кубани у железной дороги Армавир-Туапсе (ст. Гойты), идти на соединение с наступающей с севера Советской Красной армией.
Было бы, пожалуй, разумнее отбросить мысль о наступлении на север. Можно было бы сильно укрепить Гойтинский перевал, взорвать туннели и железную дорогу, и очень незначительными, сравнительно, силами отстоять Туапсе, не допуская туда отступавших белых.
Все свободные силы северного отряда было бы выгоднее бросить под Новороссийск. Нельзя категорически утверждать, что и это не ускорило бы его падения. Некоторые шансы, несомненно, были. А занятие Новороссийска в тот период, в период наиболее интенсивной эвакуации, знаменовало бы их полный крах и быструю ликвидацию. Быть может, и Врангель не задержался бы в Крыму... Таково, по крайней мере, было мнение командарма и мое.
Но Реввоенсовет рвался на север. Там, думалось, наши красные полки, навстречу им и следует идти, чтобы поскорее рука об руку вступить вместе с последний и решительный бой. Было и другое соображение. Двигаясь на север, наша армия, по мнению Реввоенсовета, объединила бы вокруг себя повстанческие части революционно-настроенных слоев кубанского казачества. На Кубани Реввоенсовет мыслил найти солидные резервы. Последовавшие события показали, как неосновательны были расчеты Реввоенсовета.
Принимая решение наступать в Армавирском направлении, Реввоенсовет не учел того, что силы противника, отступавшего под натиском советских войск, настолько велики, что удержать их частями только Северного отряда будет весьма и весьма трудно. Значительный же по численности Западный (Новороссийский) отряд не мог быть ослаблен в силу относительной активности противника, оборонявшего Новороссийск. Защитить Туапсе, вообще говоря, возможным представлялось вполне. Для этого нужны были только хорошие оборонительные позиции. А таковые были — на естественном рубеже, на Гойтинском перевале через Большой Кавказский хребет. Было ясно, что противник будет яростно пробиваться к Туапсе. Этот порт получил для белых особо важное значение после того, как Новороссийск в двадцатых числах марта был взят частями Западного отряда и 22-й стрелковой дивизией, подошедшей с севера (группа тов. Медведовского).
Туапсе оставался для белых единственным возможным выходом и спасением. Для этого нужно было только снять с перевала небольшой, сравнительно, северный отряд Красной армии Черноморья. Тогда открывалось два пути: морской в Крым и сухопутный в Грузию (через Сочи).
Естественно поэтому, что против наших слабых батальонов с их стороны были направлены силы, до 20 раз превосходившие наши своею численностью. О техническом превосходстве и говорить нечего — у белых были бронепоезда с тяжелыми пушками, огромное превосходство артиллерии и т.д.
Реввоенсовет наш, кроме того, сильно помог (разумеется, сам того не сознавая) противнику: наши части, оставив удобные оборонительные позиции на Гойтинском перевале, перешли в наступление и вышли на линию: гор. Майкоп-станция Белореченская. Под Белореченской наши части столкнулись с главными силами белых.
Исход боя был предрешен полнейшим отсутствием позиций у нас и абсолютным превосходством противника в численном и техническом отношениях. Наши части были на голову разбиты и вынуждены были отступать назад, на Туапсе.
Только г. Майкоп, занятый крошечным отрядом под личным командованием члена Реввоенсовета И.Б. Шевцова, оставался не занятым белыми до самого подхода 1-й Конной армии тов. Буденного (Тов. Шевцов за этот подвиг награжден орденом Красного Знамени. См. его воспоминания «Как взял Майкоп» в № 7 журнала «Пролетарская Революция» за 1922 г.).
Вся же остальная территория шаг за шагом отдавалась противнику, оставляемая нашими частями, отступавшими с боем, поскольку это допускалось моральным состоянием разбитых войск.
Попытка остановиться на линии станции Хадыженская успехом не увенчалась. Красноармейцы разбитых частей, вновь, с нечеловеческими усилиями, собранные в роты и батальоны, были поездом отправлены со станции Навагинская на ст. Хадыженская. Здесь решающую роль сыграла плохо поставленная разведка. Эшелон не подошел еще к ст. Хадыженская, занятой, по донесениям нашей разведки арьергардом Северного отряда, как был встречен ружейным и пулеметным огнем.
Подавшись назад, поезд столкнулся с нагонявшим его паровозом-толкачом. Произошло крушение, вырвавшее у нас немало человеческих жертв и послужившее причиной страшной паники, охватившей всех ехавших в поезде. Части пришли в полнейшее расстройство.
Возможность дальнейшего сопротивления представлялась очень маловероятной. Огромными усилиями удалось все-таки собрать человек около 600 боеспособных и с ними в относительном порядке отойти на Гойтинский перевал.
Только теперь Реввоенсовет согласился, правда — уже поневоле, на оборону перевала. На перевале было решено оказать противнику упорное сопротивление, пытаясь не пускать его к морю до последней возможности.
Были завалены три (из числа шести) туннеля перевального участка железной дороги, разобран в нескольких местах путь, взорван (правда, очень неудачно) мост — все для преграждения доступа к перевалу бронепоездам белых. Были приняты все меры и сделано все, что возможно было тогда сделать.
И несмотря на все это — потеря Туапсе казалась уже и тогда очевидной. Это был лишь вопрос времени. Еще за день до этого командармом тов. Казанским это было сообщено Реввоенсовету в Туапсе. Туапсе начали эвакуировать.
Бои 24 и 25 марта — бои героической обороны Гойтинского перевала — не могли ничего изменить. Мы бросили на боевые участки все свободные части. вплоть до команды поезда штаба армии, стоявшего у самого перевала на ст. Индюк.
Но противник, видевший свое единственное спасение в Туапсе, наседал на горсточку обороняющихся громадными силами. Неся в этих боях очень значительные потери, белые наступали безостановочно, бешено атакуя в конном строю пулеметы и яростными штыковыми атаками сбрасывая наши жидкие части. Противник выставил против нас свои самые крепкие части: тут были и «волки» генерала Шкуро, и калмыцкие части — «новые казаки», и офицерские полки и т.д.
Нам оставалось, признав бесполезность дальнейшего сопротивления, решить одно — направление нашего дальнейшего отступления, можно было отходить на Сочи или на Новороссийск.
Отступать на Сочи — значило рисковать с остатками частей быть прижатыми к Грузинской границе у Пиленково и либо сдаться в плен, либо быть интернированными в Грузии.
Второй план — отступление на Новороссийск — обещал соединение в близком будущем с частями Советской Красной армии, уже занявшими Новороссийск и подходившими от Краснодара через перевал к морю у с. Джубга. Реввоенсовет остановился на последнем решении.
Части, геройски защищавшие Гойтинский перевал, были оттянуты в Туапсе, где к этому времени уже заканчивалась эвакуация. Оставив Туапсе без боя, почти за сутки до подхода белых, наши, сильно утомленные, части по Новороссийскому шоссе отошли на позиции по левому берегу р. Агуй, заняв горный хребет, перпендикулярно подходящий здесь к самому берегу моря.
Вновь сформированные части (Они состояли из 10, 12 и 14 батальонов (причем 12 — из рабочих гор. Туапсе) и коммунистического отряда (80 штыков), которым командовал старший адъютант штаба армии Л.А. Гзель, при двух горных орудиях.) сопротивлялись начавшему вновь наседать на нас противнику (главным образом — коннице; тут были и «шкуринцы», и астраханцы, и донцы).
Противник к 29 марта, заняв с. Небугская, потеснил нас к с. Ольгинская. 29 марта к с. Джубга стали подходить головные части Красной армии (кавалерийский дивизион 50 Таманской дивизии), и наступление белых на Новороссийск было остановлено.
Белые, частично эвакуируясь из Туапсе в Крым и Константинополь, главными силами прошли на Сочи и, без труда сломив здесь сопротивление крошечных отрядиков крестьянского ополчения, выставленных Комитетом Освобождения, беспрепятственно дошли до грузинской границы. Часть белых, во главе с генералом Шкуро, морем переправились в Крым, часть, разоружившись, перешли грузинскую границу, а остальные, составлявшие Кубанскую армию генерала Морозова, готовились к упорной борьбе с наступающими по их пятам красными дивизиями, входившими в состав IX армии. (См. схему № 3)
В подчинение IX армии и вошли все части Красной армии Черноморья, обращаемые, по мере соединения, на укомплектование дивизиями, выходившими к Черному морю.
Наши отряды и батальоны, находившиеся между Туапсе и Новороссийском, влились в 50-ю Красную Таманскую Дивизию. Части Западного (Новороссийского) отряда, по занятии Новороссийска, были обращены на укомплектование 22-й дивизии, занимавшей Новороссийск. 34-я дивизия, подходившая к Туапсе через Гойтинский перевал на плечах белых, принял в свой состав остальных бойцов Красной армии Черноморья.
Крестьяне-партизаны расходились по домам, кроме тех, чьи округа были еще заняты белыми, прошедшими на Сочи. Реввоенсовет и Штаб Красной армии Черноморья с 30 марта прекратили сове существование.
Повстанческое движение на берегу Черного моря закончилось. Трудно и теперь оценить его значение в полной мере. Но очевидно, что это значительное по своим размерам восстание, охватившее самое чувствительное место тыла белых армий — Черноморское побережье, восстание, лишившее Деникина двух портов — Туапсе и Сочи, а потом и третьего — Новороссийска — в самый горячий период эвакуации белых армий, это восстание сыграло не последнюю роль в судьбах нашей южной контрреволюции.
Конечно, не двигаясь на Кубань, а стараясь только удержать Туапсе и владеть Новороссийском, Красная армия Черноморья могла, весьма возможно, сыграть еще более заметную роль. Несомненно, Реввоенсоветом армии была допущена ошибка и ошибка крупная.
Трудно сказать, что мы наверняка удержали бы Туапсе, если бы не пошли на Кубань...
Ведь, как потом выяснилось, через Туапсе только на Сочи и Адлер прошло около 80 тысяч...
Одна армия генерала Морозова насчитывала до 60 тысяч штыков и сабель. Ясно, конечно, что преодолеть натиск такой лавины было бы очень трудно при каких угодно благоприятных условиях.
И вся эта масса, прижатая советскими войсками (34-й сводной дивизией) к грузинской границе, в конце апреля сдалась и, сложив оружие, в мае проследовала через Сочи и Туапсе обратно на Кубань в виде огромной толпы пленных, обезоруженных и покорившихся власти трудящихся.
В. Фавицкий
1924 год
(окончание)
Комментариев нет:
Отправить комментарий