5-я часть
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
6. Бой на р. Шахе
Части ополчения, сведенные в 3 трех ротных батальона, принимали однообразную организацию. Был пересмотрен командный состав, выдвинуты на командные должности некоторые из отличившихся партизан, некоторые изъяты.
Оружие целиком пересмотрели, негодное было изъято и отослано в сочинские мастерские. Взамен было получено из сочинских складов (брошенных белыми) новое. Батальоны получили огнеприпасы. Патроны раздавались почти все на руки. Каждый боец имел около 200-250 патронов. При батальоне имелся запас, питавший, главным образом, пулеметы.
Части, питавшиеся до этого времени где-нибудь и как-нибудь, стали регулярно снабжаться вновь организованным интендантством.
Одновременно из сочинских же складов стало прибывать и обмундирование. Партизаны, ободранные и полубосые (за исключением перебежчиков от Деникина, одетых очень хорошо), стали приобретать настоящий воинский вид.
Стал налаживаться и транспорт. Автомобили и моторные катера, брошенные деникинцам в Сочи, поддерживали связь от Сочи до Лоо (полпути до Шахе), откуда через несколько дней вышел в Головинскую (Шахе) первый поезд, привезший на фронт пополнение и снабженческие грузы. Паровоз был брошен белыми на ст. Лоо в испорченном состоянии и отремонтирован нами. Участок Лоо - Сочи был неисправен, ввиду сильных оползней, а поэтому все, следовавшие из Сочи на фронт, доставлялось в Лоо морем или по шоссе.
Противник беспокоил нас ежедневным обстрелом из морских орудий миноносца и подводной лодки, приходивших из Туапсе.
9 февраля явились со стороны деникинцев три парламентера, заявивших, что они желали бы начать с нами мирные переговоры, на том якобы основании, что лозунги и у них и у нас — общие, и что после состоявшегося уже тогда ухода от «верховной власти» генерала Деникина, и причины войны — ввиду перемены курса политики правительства «Юга России» — сами собой исчезли.
Мы оставили парламентеров в районе нашего расположения, полагая, что всякие переговоры, разлагая белогвардейцев, пойдут нам на пользу. Приехавший по моему вызову из Сочи уполномоченный Комитета Освобождения заявил парламентерам (как выяснилось впоследствии — офицерам вновь прибывшего из Армавира «Офицерского Сибирского полка»), что Комитет готов начать переговоры об условиях, на которых можно будет прекратить восстание. Условились встретиться на мосту через р. Шахе, на нейтральной почве. Парламентеры обещали, что полномочные представители их командования встретят там наших уполномоченных.
Приготовленные нами условия (уход добровольческой армии с территории Черноморья) были, действительно, сообщены белым 12 февраля, но не полномочным их представителям, как было условлено, а тем же офицерам-парламентерам, которые приходили к нам.
Они, со своей стороны, вручили нам свои «мирные условия», попросту — ультимативное требование, обращенное к Комитету Освобождения, с приказом немедленно сложить оружие и обратиться к мирному труду, причем всем, за исключением активных участников (?), гарантировалась свобода и неприкосновенность. Давался срок — 24 часа.
Необходимо было перейти к решительным действиям ранее истечения этого срока, иначе мы легко могли очутиться в положении обороняющихся и потерять инициативу.
Трудно было тогда судить, выполнят ли белые свою угрозу — пойдут ли наступать. Трудно и теперь установить это. Дело в том, что при захвате штаба белых в бою на р. Шахе (на следующий день после переговоров — 13 февраля), мною в папке начальника штаба была найдена копия отосланной телеграммы, сообщавшей о «подвиге» этих парламентеров. Начальник штаба, полковник Жуковский, так сообщал о результатах этих переговоров:
«Поручик Лукьянов и вольноопределяющийся Лукьянов, под командой штабс-капитана Полякова, по собственной инициативе проникли в район расположения зеленых, где, с явной опасностью для жизни, оставались несколько дней и вернулись, принеся целый ряд существенно важных сведений о противнике».
Решено было атаковать белых не позднее 12 часов 13 февраля, то есть к моменту, когда истечет срок «ультиматума» и можно было ожидать наступления уже с их стороны.
Немедленно, то есть днем 12 февраля, через горы была выслана обходная рота тов. Минина. долженствовавшая выйти к морю в 10-12 верстах в тылу у противника, взорвать железнодорожные и шоссейные мосты и перерезать телеграф. Рота тов. Минина должна была, оставаясь, по возможности, необнаруженной до начала общего наступления, по завязке боя на фронте — обратить на себя возможно большее внимание белых заставить их почувствовать себя обойденными.
Батальон тов. Черникова (1-й), выступивший в ночь на 13-е в обход, должен был к полудню 13 февраля обрушиться на левый фланг врага и сбить его к морю, при поддержке огня наших частей, остававшихся на фронте. Наш левый фланг — от моря до шоссе — занимал со своим 2-м батальоном тов. Дзидзигури. Наш центр и правый фланг образовался ротами вновь прибывшего на подкрепление из Сочи батальона «имени Карла Маркса» под командой тов. Е.С. Казанского (тяжело в том же бою контуженного).
Эти два батальона с одной горной пушкой должны были огнем приковать противника и лишить его возможности нанести контрудар обходной команде Черникова, а затем, перейдя в общее наступление, форсировать р. Шахе и атаковать белых с фронта.
Задуманная операция была блестяще выполнена.
Наша единственная горная пушка быстро прогнала стрелявшую с моря подводную лодку, а затем вывела из строя батарею белых.
Развив сильный пулеметный огонь с фронта, наши части бросились в атаку и дружным натиском опрокинули белых. Противник, более чем в 3 раза превосходивший нас численностью (мы имели 1300-1400 штыков), под прикрытием артиллерийского огня, начал отступать. Уже в 12 ч. 50 мин. мы заняли с. Головинское, захватив штаб, пленных (среди которых одних офицеров — 84 человека), три горных пушки, оружие, патроны, железнодорожный состав с продовольствием, обозы, лошадей и многое другое. Наши потери достигали 50 убитых и тяжелораненых.
Мне удалось сейчас же, по захваченным в штабе противника документам, установить, что мы имеем против себя отряд в составе: 1-го и 2-го Черноморских и Офицерского Сибирского полков, Армянского добровольческого и Кубанского пластунского батальонов, пограничного пешего отряда, 2-х сотен Кубанского казачьего полка и еще одной сотни конницы, наименования коей установить не удалось. Части эти усиливались Кубанским конно-горным артиллерийским дивизионом.
Сила внушительная. Сделав быстрый приблизительный подсчет пленных, я тотчас же установил, что все же около 3/4 этих частей противника отступили на Туапсе. Обходная колонна тов. Минина преждевременно обнаружила себя и, ввязавшись в перестрелку, не взорвала мостов, а смогла лишь обстреливать отступавших по шоссе части белых. Рота тов. Минина сыграла, все же, значительную роль. Совместно с примкнувшими к нему местными партизанами из ближайших селений тов. Минин, заваливая шоссе огромными деревьями, обстреливал отступавших белых из-за каждой скалы и из-за каждого выступа. Его партизаны заставили белых бросать по дороге решительно все, что только можно было бросить. Противник был совершенно деморализован. Его отступление иначе как бегством назвать было нельзя.
На плечах белых, почти без огня, мы на следующий день вышли на реку Ашше, остановившись здесь, в 25 верстах от Туапсе, чтобы вновь привести себя в порядок.
Предстояло взять город Туапсе, и мы понимали, что схватка здесь предстоит жестокая и для нас очень трудная.
(продолжение следует)
========================= — » «
Фавицкий В. «Зеленая армия в Черноморье. (1919-1920г.г.)»
1924 год
6. Бой на р. Шахе
Части ополчения, сведенные в 3 трех ротных батальона, принимали однообразную организацию. Был пересмотрен командный состав, выдвинуты на командные должности некоторые из отличившихся партизан, некоторые изъяты.
Оружие целиком пересмотрели, негодное было изъято и отослано в сочинские мастерские. Взамен было получено из сочинских складов (брошенных белыми) новое. Батальоны получили огнеприпасы. Патроны раздавались почти все на руки. Каждый боец имел около 200-250 патронов. При батальоне имелся запас, питавший, главным образом, пулеметы.
Части, питавшиеся до этого времени где-нибудь и как-нибудь, стали регулярно снабжаться вновь организованным интендантством.
Одновременно из сочинских же складов стало прибывать и обмундирование. Партизаны, ободранные и полубосые (за исключением перебежчиков от Деникина, одетых очень хорошо), стали приобретать настоящий воинский вид.
Стал налаживаться и транспорт. Автомобили и моторные катера, брошенные деникинцам в Сочи, поддерживали связь от Сочи до Лоо (полпути до Шахе), откуда через несколько дней вышел в Головинскую (Шахе) первый поезд, привезший на фронт пополнение и снабженческие грузы. Паровоз был брошен белыми на ст. Лоо в испорченном состоянии и отремонтирован нами. Участок Лоо - Сочи был неисправен, ввиду сильных оползней, а поэтому все, следовавшие из Сочи на фронт, доставлялось в Лоо морем или по шоссе.
Противник беспокоил нас ежедневным обстрелом из морских орудий миноносца и подводной лодки, приходивших из Туапсе.
9 февраля явились со стороны деникинцев три парламентера, заявивших, что они желали бы начать с нами мирные переговоры, на том якобы основании, что лозунги и у них и у нас — общие, и что после состоявшегося уже тогда ухода от «верховной власти» генерала Деникина, и причины войны — ввиду перемены курса политики правительства «Юга России» — сами собой исчезли.
Мы оставили парламентеров в районе нашего расположения, полагая, что всякие переговоры, разлагая белогвардейцев, пойдут нам на пользу. Приехавший по моему вызову из Сочи уполномоченный Комитета Освобождения заявил парламентерам (как выяснилось впоследствии — офицерам вновь прибывшего из Армавира «Офицерского Сибирского полка»), что Комитет готов начать переговоры об условиях, на которых можно будет прекратить восстание. Условились встретиться на мосту через р. Шахе, на нейтральной почве. Парламентеры обещали, что полномочные представители их командования встретят там наших уполномоченных.
Приготовленные нами условия (уход добровольческой армии с территории Черноморья) были, действительно, сообщены белым 12 февраля, но не полномочным их представителям, как было условлено, а тем же офицерам-парламентерам, которые приходили к нам.
Они, со своей стороны, вручили нам свои «мирные условия», попросту — ультимативное требование, обращенное к Комитету Освобождения, с приказом немедленно сложить оружие и обратиться к мирному труду, причем всем, за исключением активных участников (?), гарантировалась свобода и неприкосновенность. Давался срок — 24 часа.
Необходимо было перейти к решительным действиям ранее истечения этого срока, иначе мы легко могли очутиться в положении обороняющихся и потерять инициативу.
Трудно было тогда судить, выполнят ли белые свою угрозу — пойдут ли наступать. Трудно и теперь установить это. Дело в том, что при захвате штаба белых в бою на р. Шахе (на следующий день после переговоров — 13 февраля), мною в папке начальника штаба была найдена копия отосланной телеграммы, сообщавшей о «подвиге» этих парламентеров. Начальник штаба, полковник Жуковский, так сообщал о результатах этих переговоров:
«Поручик Лукьянов и вольноопределяющийся Лукьянов, под командой штабс-капитана Полякова, по собственной инициативе проникли в район расположения зеленых, где, с явной опасностью для жизни, оставались несколько дней и вернулись, принеся целый ряд существенно важных сведений о противнике».
Решено было атаковать белых не позднее 12 часов 13 февраля, то есть к моменту, когда истечет срок «ультиматума» и можно было ожидать наступления уже с их стороны.
Немедленно, то есть днем 12 февраля, через горы была выслана обходная рота тов. Минина. долженствовавшая выйти к морю в 10-12 верстах в тылу у противника, взорвать железнодорожные и шоссейные мосты и перерезать телеграф. Рота тов. Минина должна была, оставаясь, по возможности, необнаруженной до начала общего наступления, по завязке боя на фронте — обратить на себя возможно большее внимание белых заставить их почувствовать себя обойденными.
Батальон тов. Черникова (1-й), выступивший в ночь на 13-е в обход, должен был к полудню 13 февраля обрушиться на левый фланг врага и сбить его к морю, при поддержке огня наших частей, остававшихся на фронте. Наш левый фланг — от моря до шоссе — занимал со своим 2-м батальоном тов. Дзидзигури. Наш центр и правый фланг образовался ротами вновь прибывшего на подкрепление из Сочи батальона «имени Карла Маркса» под командой тов. Е.С. Казанского (тяжело в том же бою контуженного).
Эти два батальона с одной горной пушкой должны были огнем приковать противника и лишить его возможности нанести контрудар обходной команде Черникова, а затем, перейдя в общее наступление, форсировать р. Шахе и атаковать белых с фронта.
Задуманная операция была блестяще выполнена.
Наша единственная горная пушка быстро прогнала стрелявшую с моря подводную лодку, а затем вывела из строя батарею белых.
Развив сильный пулеметный огонь с фронта, наши части бросились в атаку и дружным натиском опрокинули белых. Противник, более чем в 3 раза превосходивший нас численностью (мы имели 1300-1400 штыков), под прикрытием артиллерийского огня, начал отступать. Уже в 12 ч. 50 мин. мы заняли с. Головинское, захватив штаб, пленных (среди которых одних офицеров — 84 человека), три горных пушки, оружие, патроны, железнодорожный состав с продовольствием, обозы, лошадей и многое другое. Наши потери достигали 50 убитых и тяжелораненых.
Мне удалось сейчас же, по захваченным в штабе противника документам, установить, что мы имеем против себя отряд в составе: 1-го и 2-го Черноморских и Офицерского Сибирского полков, Армянского добровольческого и Кубанского пластунского батальонов, пограничного пешего отряда, 2-х сотен Кубанского казачьего полка и еще одной сотни конницы, наименования коей установить не удалось. Части эти усиливались Кубанским конно-горным артиллерийским дивизионом.
Сила внушительная. Сделав быстрый приблизительный подсчет пленных, я тотчас же установил, что все же около 3/4 этих частей противника отступили на Туапсе. Обходная колонна тов. Минина преждевременно обнаружила себя и, ввязавшись в перестрелку, не взорвала мостов, а смогла лишь обстреливать отступавших по шоссе части белых. Рота тов. Минина сыграла, все же, значительную роль. Совместно с примкнувшими к нему местными партизанами из ближайших селений тов. Минин, заваливая шоссе огромными деревьями, обстреливал отступавших белых из-за каждой скалы и из-за каждого выступа. Его партизаны заставили белых бросать по дороге решительно все, что только можно было бросить. Противник был совершенно деморализован. Его отступление иначе как бегством назвать было нельзя.
На плечах белых, почти без огня, мы на следующий день вышли на реку Ашше, остановившись здесь, в 25 верстах от Туапсе, чтобы вновь привести себя в порядок.
Предстояло взять город Туапсе, и мы понимали, что схватка здесь предстоит жестокая и для нас очень трудная.
(продолжение следует)
========================= — » «
Комментариев нет:
Отправить комментарий