1-я часть
Гейман А.А.
Как жили на Кубани «иногородние»
Предстояло ехать из ст. Каменнобродской в ст. Сенгилеевскую. Всего 18 верст степью.
Был мороз градусов 10-12, но дул встречный, пока еще не сильный ветер. Это тот самый ветер, который, срываясь с Каспийского моря, с С.В., с ожесточением проносится над всей правобережной Кубанской равниной и, весною и осенью, выдувает из земли все посевы, так что часто приходится пересеивать озимое и яровое, а зимою иногда заметает в степи все дороги, наметает огромные сугробы снега, загоняет на верную гибель неосторожно выгнанные в степь раннею весною табуны лошадей, многосотенные стада скота и многотысячные отар овец.
Чаще всего это бывает в начале марта. Уже проросла в степи травка. Дороги попроветрились. С утра ясный теплый день. Жители выгнали в степь застоявшийся за зиму скот и табуны. Но вот часов в 10 небо посерело, подувает и ветерок, хотя северо-восточный, но еще теплый.
Откуда не возьмись снег... Крупными мягкими хлопьями падает он с неба; все чаще и чаще, все гуще и гуще и вот сорвался «скаженый», как его казаки звали. Завыл, закрутил, смешал и замутил все. Небо и земля — все одинаково тогда в густой мгле. Температура сильно падает, глубоко ниже нуля.
Горе тогда и людям и животным в степи! Весь день и ночь гудит тогда на станичной колокольне самый большой колокол, чтобы хотя этим способом дать направление заблудившимся людям и животным и спасти их от верной гибели. Конные разъезды во множестве высланы из станиц, но часто напрасно: или быки сами привезут померзших и заваленных снегом людей, или разъезды находят в сугробах снега только торчащие вверху рожки замерзших в запряжке быков и их владельцев на возу, или под ним, также замерзших.
Так беснуется метель дня два-три, а потом снова выкатит ясно и ярко, смеясь и радуясь своей злой шутке, весеннее, теплое солнце, при полной тишине и безветрии, над покрытой белым саваном степью, а под его покровом — мертвецами...
Подали прекрасную тройку в удобных, глубоких санях, только вот ямщик на козлах уж очень не соответствовал ни запряжке, ни погоде. Из всех швов его затасканного полушубка виднелась красная, кумачевая рубаха, а валенки на ногах на пятках и носках обнаруживали — сквозь дыры — грязные портянки.
— Э-э... паренек, — отнесся я к нему, — что-то ты легко оделся, не по погоде. Смотри, мороз все крепчает, да и ветер будет встречный.
— Ничаво — мы привышнаи.
— Да ты из каких будешь?
— Мы Тамбовскаи... у нас зима покрепчаи вашей будет...
Поехали. Версты две ямщик мой сидел исправно на козлах, но вот соскочил и, держась одной рукой за поручни козел, побежал, поспевая за идущей рысью тройкой. Греется... — подумал я.
Сначала мой «привышнай» все чаще и чаще «грелся», но вот и перестал. Проехали уже с полпути. И ямщик повалился навзничь в сани, головой ко мне в ноги, а дырявые валенки поднялись высоко над козлами. Лицо его было совершенно синее.
(продолжение следует)
(журнал «Вольное казачество» № 49 стр. 15-16)
Гейман А.А.
Как жили на Кубани «иногородние»
Предстояло ехать из ст. Каменнобродской в ст. Сенгилеевскую. Всего 18 верст степью.
Был мороз градусов 10-12, но дул встречный, пока еще не сильный ветер. Это тот самый ветер, который, срываясь с Каспийского моря, с С.В., с ожесточением проносится над всей правобережной Кубанской равниной и, весною и осенью, выдувает из земли все посевы, так что часто приходится пересеивать озимое и яровое, а зимою иногда заметает в степи все дороги, наметает огромные сугробы снега, загоняет на верную гибель неосторожно выгнанные в степь раннею весною табуны лошадей, многосотенные стада скота и многотысячные отар овец.
Чаще всего это бывает в начале марта. Уже проросла в степи травка. Дороги попроветрились. С утра ясный теплый день. Жители выгнали в степь застоявшийся за зиму скот и табуны. Но вот часов в 10 небо посерело, подувает и ветерок, хотя северо-восточный, но еще теплый.
Откуда не возьмись снег... Крупными мягкими хлопьями падает он с неба; все чаще и чаще, все гуще и гуще и вот сорвался «скаженый», как его казаки звали. Завыл, закрутил, смешал и замутил все. Небо и земля — все одинаково тогда в густой мгле. Температура сильно падает, глубоко ниже нуля.
Горе тогда и людям и животным в степи! Весь день и ночь гудит тогда на станичной колокольне самый большой колокол, чтобы хотя этим способом дать направление заблудившимся людям и животным и спасти их от верной гибели. Конные разъезды во множестве высланы из станиц, но часто напрасно: или быки сами привезут померзших и заваленных снегом людей, или разъезды находят в сугробах снега только торчащие вверху рожки замерзших в запряжке быков и их владельцев на возу, или под ним, также замерзших.
Так беснуется метель дня два-три, а потом снова выкатит ясно и ярко, смеясь и радуясь своей злой шутке, весеннее, теплое солнце, при полной тишине и безветрии, над покрытой белым саваном степью, а под его покровом — мертвецами...
Подали прекрасную тройку в удобных, глубоких санях, только вот ямщик на козлах уж очень не соответствовал ни запряжке, ни погоде. Из всех швов его затасканного полушубка виднелась красная, кумачевая рубаха, а валенки на ногах на пятках и носках обнаруживали — сквозь дыры — грязные портянки.
— Э-э... паренек, — отнесся я к нему, — что-то ты легко оделся, не по погоде. Смотри, мороз все крепчает, да и ветер будет встречный.
— Ничаво — мы привышнаи.
— Да ты из каких будешь?
— Мы Тамбовскаи... у нас зима покрепчаи вашей будет...
Поехали. Версты две ямщик мой сидел исправно на козлах, но вот соскочил и, держась одной рукой за поручни козел, побежал, поспевая за идущей рысью тройкой. Греется... — подумал я.
Сначала мой «привышнай» все чаще и чаще «грелся», но вот и перестал. Проехали уже с полпути. И ямщик повалился навзничь в сани, головой ко мне в ноги, а дырявые валенки поднялись высоко над козлами. Лицо его было совершенно синее.
(продолжение следует)
(журнал «Вольное казачество» № 49 стр. 15-16)
Комментариев нет:
Отправить комментарий