«Батько» и «батьку» гуляют по тексту, как и кубанская балачка по русскому языку, где только автору захотелось, в «шахматном порядке», а читается легко )

* * *

журнал «Родная Кубань»
1999 год
№ 3
стр. 105-106

Письмо Кухаренко Я.Г. Щепкину М.С.

«Отпирается Чмых!»

Здорово, батько, Михайло Семенович!

Да и осточертело ж мне (не о Вас речь) едучи! — До Харькова я ехал санями, а от Харькова в Черноморию в санях, т. е. поставив сани на бендюги. До Ростова конями, а от Ростова в Черноморию (до Кущевки) волами свежими, ибо не было коней по шляху, все забраны москалями, которые идут, будто черт их из мешка пхает, на Кавказ биться с чекесами, бо дай вже их побыла лыха годына та нещастлыва!
До моего приезда в Черноморию уже вспахали и отсеялись (в феврале). Перед моим приездом упал снег, и по нему я бендюгами продавливал дорогу. Блеснуло солнышко, подул с Черного моря ветерок — зажурчала вода во рвах: показались из-под снега пролески, горицвет, кульбаба! Исчез снег — зеленый ковер появился в поле. Овцы и кони грызут свежую травку та дрищут (простите за такое слово) как водится весною. Уже я и дома! Жинку и детей нашел здоровыми, по хозяйству все благополучно. Пора обедать — рыба свежая прямо из воды да в казан, это: окуни, караси, щука икряная, а раков! — чого й бильш! Вспомнил, батьку, тебя с семьею! Подумал: вот бы так сделать, чтобы эта ракова туча оказалась у вас на столе! — Куда там! Далекий край!.. До печеного подают степову салатку, ту, которая, знаете, что желтеньким цветет! — Вспомнил, батьку! Другого доброго земляка Спасского, что после ужина наклал полную тарелку гречаных вареников, та без омылки все съел. Ну что! Каково! Говорю тебе, если бы сюда этого земляка, то все раки мигом бы исчезли!
Вышел из хаты, глянул на небо — небо играет тучами наперегонки с солнцем! Летят тучи кущанками от Черного моря на восток, а солнышко будто играет сними: то спрячется за тучкою, будто его нету, то усмехнется над нею и прыг за другую, то выплывет вдруг совсем на чистое небо, засияет на весь мир, что и взглянуть на него нельзя, и будто бы говорит: «Тут Бог во мне живет. Чуете вы, смертные!..»
Побиг я в свой город, рапорт кошевому отдать. — Хлынули дожди с неба, будто перед всемирным потопом: четверо суток не переставая! Разбежались тучи, глянуло солнце величаво — город будто на стекле стоит — весь залило водой. Хаты камышевые приподнялись, будто передразнивают Венецию...
Пускай здравствует Крылов, написавший, как жаба дулась на вола... Уже мало места на этом листе, только для поклонов осталось. Моя Стара вашу Стару очень благодарит за грибки. Прошу, батько, раздать мои нижайшие поклоны: Старой матери своей, жене Елене Дмитриевне, Александре, Анне и Елизавете Семеновнам, Авраму Семеновичу, Дмитрию, Николаю, Петру и Александру Михайловичам, Фекле и Вере Михайловнам. Барсовых же обоих, Богданова и Шумского потрудитесь по разу огреть джутом, да скажите: что я им кланяюсь. Доброму земляку Спасскому и его пани кланяюсь. Кланяюсь и добрым казакам, Перевозчикову и Погодину, если не побрезгуют казацким поклоном. Прощайте! Батьку! Целую Вас! Живите сто лет и будьте здоровы, а я всегда буду помнить ваш хлеб-соль.

Яцько Кухарь

20 марта 1844 года

Уманский курень

«Запирается Чмых!»