Обновка книжки Кухаренко Я. Г. «Сборник балачкою», добавлены письма автора
все книжки на закачку
журнал «Родная Кубань»
1999 год
№ 3
стр. 106-107
Письмо Кухаренко Я.Г. Срезневскому И.И.
Дорогие мои Панове, Товариство!
Измаил Иванович! Амвросий Лукьянович! Николай Иванович! Александр Алексеевич! Константин Максимович! Николай Юхимович! И Дмитрий Федорович!
Не буду описывать поганой дороги, какая мне выпала после нашего расставания, а прилагаю незапечатанное письмо до старого Щепы в Москву. Прошу вас! Отправьте его, прочитав, куда следует, а я расплачусь с Вами на том свете угольями, ибо мне снится, что и там я буду Кухарем.
В самом начале прошу Вас, милое товарищесто, отдайте мой нижайший поклон старому Петру Петровичу Гулаку. Не договаривайтесь, кому кланяться, а поклонитесь каждый ему за меня по разу, кто с ним увидится.
Нате! Вам на праздники вместо Красного яйца — «Калугарь-ченца». Да напишите мне правду: понравился ли он Вам? Если ж пригодится — печатайте. Если ж есть каракули — поправьте, если ж совсем не годится, выбросьте его, цур ему. Мне, право, теперь некогда, но чтоб не соврать перед Вами, возился целые сутки с переписыванием. Признаться, есть для Покрышки десятка с два пословиц, может, и еще что нашлось бы — ну ей богу! Некогда.
Брат Могило! Может, ты сердишься на меня, что песен не присылаю? А кто виноват? Почему не присылаешь список, какие у тебя песни есть. Хоть бы братию заставил написать, я б тогда знал и присылал бы, какие нужнее.
Брат Риштоку! Все себе на уме?! А стыда нет ни черта? Должно быть, забыл, или же полетел на вербунок к москалям? Может и до сих пор бряцкаешь палашом та цвенькаешь шпорами, что и доступу к тебе нет.
А ты, брат Покрышко! И молчишь, что не прислал моей Запорожской грамоты, до турецкого султана писанной?
Брат Харсуна! Не сердись, голубок, на меня! Что я не спросившись так тебя прозвал! Ну, прости, будь добр, за то, что я не хотел, а соврал перед тобою: не заехал к тебе домой. Путь скверный, остановка в дороге совсем сбила меня с толку. Я как раз семь суток ехал до Кочавана! А там, если бы не поехал волами, то и теперь, может, ездил.
Брат Кучерявый! Пришли мне, рыбочка, песен: «Чумака» и «Бабу с раком», с голосами. Я тебя, мой милый лебедь, отблагодарю! Я знаю, милое товаришество, что и вам очень некогда! У Вас есть попыхач, паныч Лип-Шапка, так Вы бы ему сказали, что нужно написать мне, хоть в кои веки. Он парень моторный и послушливый, в беса.
Не знаю, кого и просить? Ну, то правда, Всех Вас, голубчики, прошу: не увидитесь ли с нашим музистом Екименко, спросите его: был ли он у моей дочки в институте, получил ли он мое письмо с деньгам на пасху дочери? Что я и до сих пор не имею от него и поганой соплинки.
Присылать Вам начну кое-что и потом, так как теперь то снаряжать, то встречать казаков нужно, да еще Таманский округ объездить.
Прощайте! Целую Вас как братиков родных! Да не забывайте, пока светит свет Вашего
Яцька Кухаря
20 марта
1844 года
Уманьский курень
Примечание: Слово или плев калугарь у нас черноморцы не так понимают, как в переводе с греческого — добрый старец, а как обшарпанный монах. Оно пришло оттого так, что в житии одного святого черт назвал монаха калугарем, поэтому думают, будто бы он его обозвал.
все книжки на закачку
журнал «Родная Кубань»
1999 год
№ 3
стр. 106-107
Письмо Кухаренко Я.Г. Срезневскому И.И.
Дорогие мои Панове, Товариство!
Измаил Иванович! Амвросий Лукьянович! Николай Иванович! Александр Алексеевич! Константин Максимович! Николай Юхимович! И Дмитрий Федорович!
Не буду описывать поганой дороги, какая мне выпала после нашего расставания, а прилагаю незапечатанное письмо до старого Щепы в Москву. Прошу вас! Отправьте его, прочитав, куда следует, а я расплачусь с Вами на том свете угольями, ибо мне снится, что и там я буду Кухарем.
В самом начале прошу Вас, милое товарищесто, отдайте мой нижайший поклон старому Петру Петровичу Гулаку. Не договаривайтесь, кому кланяться, а поклонитесь каждый ему за меня по разу, кто с ним увидится.
Нате! Вам на праздники вместо Красного яйца — «Калугарь-ченца». Да напишите мне правду: понравился ли он Вам? Если ж пригодится — печатайте. Если ж есть каракули — поправьте, если ж совсем не годится, выбросьте его, цур ему. Мне, право, теперь некогда, но чтоб не соврать перед Вами, возился целые сутки с переписыванием. Признаться, есть для Покрышки десятка с два пословиц, может, и еще что нашлось бы — ну ей богу! Некогда.
Брат Могило! Может, ты сердишься на меня, что песен не присылаю? А кто виноват? Почему не присылаешь список, какие у тебя песни есть. Хоть бы братию заставил написать, я б тогда знал и присылал бы, какие нужнее.
Брат Риштоку! Все себе на уме?! А стыда нет ни черта? Должно быть, забыл, или же полетел на вербунок к москалям? Может и до сих пор бряцкаешь палашом та цвенькаешь шпорами, что и доступу к тебе нет.
А ты, брат Покрышко! И молчишь, что не прислал моей Запорожской грамоты, до турецкого султана писанной?
Брат Харсуна! Не сердись, голубок, на меня! Что я не спросившись так тебя прозвал! Ну, прости, будь добр, за то, что я не хотел, а соврал перед тобою: не заехал к тебе домой. Путь скверный, остановка в дороге совсем сбила меня с толку. Я как раз семь суток ехал до Кочавана! А там, если бы не поехал волами, то и теперь, может, ездил.
Брат Кучерявый! Пришли мне, рыбочка, песен: «Чумака» и «Бабу с раком», с голосами. Я тебя, мой милый лебедь, отблагодарю! Я знаю, милое товаришество, что и вам очень некогда! У Вас есть попыхач, паныч Лип-Шапка, так Вы бы ему сказали, что нужно написать мне, хоть в кои веки. Он парень моторный и послушливый, в беса.
Не знаю, кого и просить? Ну, то правда, Всех Вас, голубчики, прошу: не увидитесь ли с нашим музистом Екименко, спросите его: был ли он у моей дочки в институте, получил ли он мое письмо с деньгам на пасху дочери? Что я и до сих пор не имею от него и поганой соплинки.
Присылать Вам начну кое-что и потом, так как теперь то снаряжать, то встречать казаков нужно, да еще Таманский округ объездить.
Прощайте! Целую Вас как братиков родных! Да не забывайте, пока светит свет Вашего
Яцька Кухаря
20 марта
1844 года
Уманьский курень
Примечание: Слово или плев калугарь у нас черноморцы не так понимают, как в переводе с греческого — добрый старец, а как обшарпанный монах. Оно пришло оттого так, что в житии одного святого черт назвал монаха калугарем, поэтому думают, будто бы он его обозвал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий