Кубанские Войсковые Ведомости

№ 17

4 мая 1868 год

стр. 74

Ф. Рыбкин

Темная сторона ярмарок

Всем известны здешние в Кубанском Казачьем Войске ярмарки; но не всем известно, сколько в них, да и вообще на ярмарках, делается хитростей и зла, могущих всякого человека варварским образом лишить или части, или даже и всей его собственности.

Будучи несколько лет ярмарочным торговцем, я много кое-чего разузнал об ярмарочных плутнях, и для предосторожности других, могущих по неосмотрительности и незнанию своему попасть в заманчивые сети плутов и сделаться невинной жертвою или так сказать пищей их, решаюсь рассказать станичникам следующее.

В ярмарках бывают воры, карманники, разного рода плуты-обманщики, которые все между собой разнятся как ремеслом, так и вымышленными или же самими названиями.

Воры и карманники эти, по-ихнему «забирахи и кувшинники», на ярмарках бывают вездесущи и всевидящи, хотя в то же время они, по темноте своего адского промысла, никому не известны и ничем от других неотличимы не только в глазах посторонних несведущих людей, но даже и в глазах самой полиции, ярмарочные члены которой, надеюсь, тоже скажут спасибо за мое немудрое, но справедливое повествование о негодяях, которых она обязана строго преследовать.

Вот эти темные люди: 1) мошенники-цыгане, обманывающие людей лошадьми, — называются они «торговцы на жеребок»; 2) мошенники, обманывающие людей переменою денег, по-ихнему «переинатчики», и 3) обманщики сличением денег, — «журы».

Расскажу об операциях всех мошенников, о каждом разряде порознь.

«Торговля на жеребок» производится таким образом. Один плут водит по ярмарке лошадь, разумеется — дрянь; другой, товарищ его, подходит и торгует. Первый называется «набияка» и играет роль неотесанного дурака, говорящего, с подмесью татарского, исковерканного русским языком, в роде татарина, а последний называется «майдер», этот должен быть хорошо одет в роде порядочного купца, с толстым с деньгами бумажником в кармане.

Торг этот они делают большею частью в захолустьях, где бы было менее народу, и непременно при виде таких людей, у которых по замечанию их есть деньги, и в которых они своей ловкой манерой стараются всячески возбудить к себе внимание.

Заметив торгующихся, любопытные обыкновенно подходят к ним поближе. Между тем, при собрании достаточного уже числа зевак, торги оканчиваются; майдер при всех вынимает с деньгами бумажник, берет из него деньги и готовится платить за лошадь.

Тут набияка совершенно неожиданно спрашивает: «на что он покупает у него ту лошадь?»

Майдер отвечает, что он торгует лошадьми, и его лошадь купил для барыша. Тогда продавец, как бы озадаченный ответом майдера, объявляет, что он лошадь ему продать не может, и говорит: «моя бабай землю пошел, сказал — эта добра коня барышник не продай, а хозяин продай; моя хозяин продай, лучи два руб меньше возьми».

Покупатель начинает его всячески просить, уговаривать, отдать ему ту лошадь; тот свое — нет, да нет. Тогда майдер поворачивается к какому-нибудь из завлеченных ими в любопытство зрителей, отводит его немного в сторону и просит его купить ему хотя бы на его деньги ту лошадь, расписывает ему ее достоинства, называет ее какою-нибудь заморскою, иноходцем, скакуном или рысаком, обещая ему при том, смотря по личности зрителя и цене лошади, за этот труд, несколько рублей денег; а когда тот на это согласится, тогда майдер вынимает ему на то свои деньги.

Набияка, как будто нечаянно заметил сделку или заговор, даст об этом понять утонченными жестами и исковерканными, какие найдет нужными для того, словами выражает, что он заговор их хорошо видит и потому лошади им ни за что не продаст. Тогда мнимый купец, желая будто успокоить торговца лошади, прячет свои деньги в карман и потихоньку просит сказанного незнакомца купить ему ту лошадь пока на свои деньги и получить на покупку ее от продавца на свое имя расписку, с обещанием тот же час отдать ему за нее свои деньги.

Бедняга любопытный зритель хитро задуманной и ловко исполненной сцены, не подозревая в плуте никакого обмана, при том же не только видя у него обещанные уплатить ему деньги, но уже и держав их в своих руках, подстрекаемый собственным интересом приобрести здесь несколько рублей денег, к несчастью своему ловится на удочку, соглашается на предложение, подходит к чудаку продавцу и начинает у него покупать сказанную лошадь уже для себя. Торги эти, обыкновенно, оканчиваются скоро. Набияка продает ему лошадь, получает от покупателя собственные его деньги и отдает ему ту лошадь, или лучше сказать клячу, дает покупателю на покупку ее на свое имя расписку.

Плут же, просивший купить для него лошадь, скрывается; а хотя бы потом купившему и удалось отыскать его, то все это бесполезно: он или вовсе откажется от всей бывшей истории, или же наотрез объявит, что теперь лошадь та ему совсем не нужна, и что о покупке ее он не просил его.

И бедный человек волею-неволею остается наказанным за доверчивость свою всякому встречному человеку: попался — значит — на проклятый жеребок!

Плут «переинатчик», обманывающий людей обманом денег, поступает таким образом: вложит порванный, например, десятирублевый кредитный билет в бумажный футляр, то есть в обертку, свернет его вчетверо, точно так же свернет из такой же бумаги (бумага для этого гнусного дела употребляется по большей части исписанная, или печатная, достаточно подержанная и как бы потрепанная) футляр пустой и отправляется для покупки, чтобы не подвернулось под руку, на рубль или на два. Сторговавшись, даст сначала продавцу в футляре десятирублевый кредит и просит сдачи. Отдав требуемую сдачу, продавец — как и водится — кладет кредит в кошелек. Плут, по-видимому, все внимание свое обративший на купленное, на укладку оного, в то же время зорко следит за тем, как продавец кладет в кошелек или портмоне данный ему кредит; если свернутый по-прежнему вчетверо, то и конец делу: плут наверное обманет, и вот как: как бы опомнившись, начинает требовать от продавца еще несколько копеек сдачи. Например, если он сделал покупки на два рубля, то говорит, что за купленное он давал ему лишь рубль восемьдесят копеек; возбуждается несогласие и спор, а это то и нужно. Покупщик, раздосадованный на неверность сдачи, с неудовольствием и бранью бросает ею и покупку продавцу, требуя от него обратно свой десятирублевый кредит.

Взяв возвращенный кредит в руку и как бы опять опомнившись или сожалея об утере выгодной покупки, плут снова отдает деньги назад, выразив согласие взять купленное и за два или за три рубля, то есть вообще за цену испрошенную продавцом.

Продавец доволен; поскорей возвращает сдачу и выгодно проданный товар, а кредитку, виденную им уже и освидетельствованную прежде, по-прежнему опускает в кошелек, внутренне подсмеиваясь над простаком покупателем, так дорого заплатившим за товар.

А того, бедняга, и в ум не берет, что во второй раз он опустил в свой кошелек не деньги, а пустую бумажку! Осмеянный же продавцом покупатель сначала потихоньку, потом быстро уходит в свой притон, переодевается и заходит с другого конца ярмарки для такой же переиначки.

Скажем о «журе». Жура обманывает людей сличением денег. Плут-цыган с подбритыми висками, в татарской шапке, одетый подобно набияке, заметив какого-нибудь мужика с деньгами, преследует его по ярмарке до такого места, где бы было менее людей. Тут подходит к нему, берет смело под руку и, корча из себя дурачка, начинает с ним исковерканный разговор: «наш Тифлис один бумажка три карон, такой мазана, мазана карон (словом «карон» он называет деньги, а «мазана» — фальшивые; «мазана карон» — фальшивые деньги)». При этом слове жура вынимает свой бумажник с деньгами, берет из него трехрублевый кредитный билет, слюнит пальцы, трет ими оный и спрашивает мужика: «Это не фальшивка? Твоя есть такой карон?»

Мужик, вытаращив глаза, смотрит на него ничего непонимая и отвечает: «Такый? Е».

— А покажи твоя карон, мой продал энта купца, — указывает на подходящего к ним довольно хорошо одетого своего товарища, — овчин трухмян, хорош овчин.

В это время подходит купец, купивший овчины, и подсмеиваясь, как бы с сожалением, над дурачком цыганом, говорит мужичку: «Я вот купил у него трухмяные смухи, отдал ему деньги, а он боится дурак, не фальшивые ли они, и хочет сличить с твоими; заспокой его чудака, покажи ему свои деньги, за это он даст тебе на могорыч».

И рад мужик случаю поживиться на чужой счет; сам берет неотесанного цыгана и отводит куда-нибудь в темный угол. Усевшись на землю, оба вынимают каждый свои деньги; жура начинает сличать свои мужиковыми по цвету и достоинству бумажек, примеряет одна к другой, слюнит их, трет пальцами, приглядывается сквозь них на свет; потом как бы уверившись в действительности своих, сложит мужику его деньги, завернет по-прежнему бережно в его платочек, завяжет и сунет ему подальше за пазуху, даст на могорыч гривенник и дружески разойдутся оба довольные собою. Только после уже, в свинной, что называется, голос простак убеждается, что у него от заманчивого сличения, большей половины, а иногда и всех денег в платочке не окажется; искусный плут жура сумеет в глазах выжурить денежки, и журится необразованный мужик, и кается, но поздно!

Что плуты и мошенники, о которых я сказал существуют по всем ярмаркам вообще, не исключая таковых и в Войске Кубанском, это мне известно положительно, от переинатчиков мне и самому приходилось получать футляры без кредитов, на которые кроме товара давалось еще, как бы в награду за плутовское трудолюбие искусство, и сдача.

Не подлежит также сомнению, что как все описанные выше плуты и мошенники, все без исключения, склонны к пьянству и мотовству и любят всегда пользоваться роскошной и разгульной жизнью, то главнейшим притоном из на ярмарках бывают обыкновенно трактирные заведения, где они прокучивают почти все легко добытые деньги, а этот куш бывает всегда довольно значителен.

Прельщаясь денежными выгодами от мошенников-кутил, хозяева некоторых ярмарочных трактирных заведений не только содержат в тайне секрет их пагубного промысла, но даже покровительствуют им при преследовании полициею.

Так в прошлом 1867 году осенью, в Дмитриевской Березанской ярмарке, в трактирном заведении купеческих сыновьев братьев М. произведены среди белого дня две кражи; обокрадены: отставной рядовой Демченко, торгующий бакалейной лавкой в Усть-Лабинском форштате, у него взято 181 рубль, и еще у другого какого-то торговца 75 рублей серебром. Хотя грабители и были схвачены господином сыскным начальником, но не по указанию хозяев или прислуги того заведения.

В начале ноября того же года на ярмарке в станице Усть-Лабинской был такой случай. Неизвестный злодей, среди дня, выхватил из рук у одного бедного мужика кредит в 50 рублей серебром и убежал с этими деньгами в трактир тех же хозяев; ограбленный мужичок бросился туда же по следам злодея вместе с хозяином своим, торговцем Степаном Евтушенком-Гайдаревым. Что же после? Братья М. не только скрыли того злодея от преследователей, но даже выгнали их из заведения. Не следует ли после этого для предоставления полицейским властям большей возможности и способов к преследованию указанных мною темных ярмарочных людей обязать содержателей трактирных заведений подписками в том, что если в их заведениях окажутся злодейские проделки, подобные предыдущим, то они на первый раз подвергаются определенному оштрафованию, а потом, при повторении таких же случаев, и запрещению торговать по ярмаркам в Войске Кубанском.

Этою мерою, надеюсь, положится хорошее начало искоренению зла на ярмарках.