3-я часть

Устное повествование,

бывшего запорожца,

жителя Екатеринославской губернии и уезда,

селения Михайловки,

Никиты Леонтьевича Коржа

Одесса

1842 год

II

О начале селения Михайловки

По смерти крестного отца моего Якова Качалова, когда я остался сам на его жительстве; то в то время и на том самом месте, не было никого из соседей; а потом там начали мало-по-малу населяться люди из разных мест и селений, то место называли «вольными великими хуторами», что и продолжалося через несколько лет, до последования именного указа в 1800 году, коим велено хутора уничтожить, а жителей хуторянских собрать в одно место и поселить при трактовых дорогах, и отнюдь не называть вольными хуторами, но селениями.

О каковом предмете, то есть об утверждении и о наименовании селения в том самом месте, где я ныне нахожусь, по данной мне от 3-х селений: Кодака, Диевки и Сухачевки доверенности, поелику их сих селений поселилися большею частью и хутора, подавал я просьбу в Екатеринославскую казенную палату. Палата рассмотрела мою просьбу, и освидетельствовавши чрез члена оной казенной палаты асессора Мартина Коваленка, местоположение вольных хуторов, и нашедши оное выгодным и способным для селения, место утвердили и предписали указом волостному Диевскому правлению, о беспрепятственном населении около меня жителей. И когда умножилось селение, то по вторичной моей просьбе о наименовании селения, казенная палата опять того же чиновника Коваленка откомандировала; и когда прибывши чиновник в мой дом и собравши все общество в сходку, начал по ряду всех спрашивать каким именем хотят они назвать свое селение? то иные сказали пусть будет Качаловивка! На имя первобытного здесь жителя Качалова, крестного отца Коржева. А другие то отрицали и говорили: нет! Пусть будет Корживка, на имя поверенного нашего Никиты Леонтьевича Коржа, поелику он первый по Качалове житель и ходатай, как за сию землю, так и за прочие наши дела.

Но я, нехотя иметь в сей жизни славы и почестей, как себе, так и крестному моему отцу, а ожидая и желая оную получить в жизни будущей, воспрепятствовал всем общественным голосам и отнюдь на желание и приговор их не согласился. Вследствие чего, видя чиновник господин Коваленко между нами несогласие, изволил предложить всему обществу следующее свое мнение: послушайте, господа почтенное общество! Если вы несогласны утвердить ни того, ни другого разногласного вашего мнения на счет названия селения урочным именем, то пускай будет селение ваше названо Михайловкою, на имя государя великого князя Михаила Павловича!

На что все с радостью и согласились — и когда о сем отрапортовано было чрез господина чиновника казенной палате, то оная утвердивши общее наше мнение, предписала паки указом волостному правлению, дабы опубликовало всем сборным избам об утверждении и о названии вольных хуторов селением Михайловкою.

Потом, когда господа соседние помещики Петр Петрович Папчинский, бывший тогда в Кременчугском губернском правлении секретарем и Алексей Иванович Верминка, капитан из бывших запорожцев, завладели нашею казенною землею самоправно: Папчинский отмежевал 3000 десятин, а Верминка 1500 десятин, и поелику Сухую Суру занял Папчинский, а Мокрую — Верминка, то казенных поселян Кодачан и Диевцев, равно и Михайловских жителей так утеснили помещики, что до рек Сур вовсе не было никакого водопоя для скота; а меня совсем вытеснили и выгнали из моего жилища и поселили во дворе моем 8 семейств своих крестьян, а Папчинский же на своем участке земли, у нас отнятой, поселил две слободы и тогда я скитался по чужим дворам с малолетними детьми сиротами, оставшимися от покойной жены моей. По каковым причинам как я, так и прочие поселяне Кодачане и Диевчане и Михайловские жители, быв в крайней обиде, вынудились собраться в общую сходку и положить совет о выборе поверенного, для ходатайства по судам за казенную землю, поступившую в посторонние руки. И так общим советом со всеми моими отговорками, упросили меня быть поверенным не только за землю, но и за все общественные дела, какие бы не случились на них. На что и получивши доверенность от них, начал ходатайствовать по оной, от нижних судов и до высших присутственных мест. Но не получив от них никакого удовлетворения на мои апелляционные жалобы, чрез долгое время, и за всеми моими иждивениями и убытками, вынужден уже утруждать моею просьбою господ ревизоров: Кушелева и Алексеева, кои по восшествию на престол государя Павла I, присланы были в то время в Екатеринослав.

Они, принявши от меня просьбу, тотчас предписали Екатеринославскому губернскому правлению, дабы я с моими верителями, по силе моей просьбы был удовольствован, что вскоре было и учинено, и земля наша от господина Папчинского была возвращена и слободы его с нашей земли были переведены на его землю. Но участок земли, находившийся в руках господина Верминки еще не был возвращен по той причине, что он, Верминка, за всеми решениями ревизоров и губернского правления, отстаивал оную землю своими просьбами еще и в правительствующем сенате, а потому, как за сию Верминкину землю, так и за Кодацкую, которая занята была тогда под город, а также и за вольную продажу горячего вина, по силе откупа подавал я чрез почту государю на высочайшее имя две просьбы сряду, но не получая на оные никакого известия и решения чрез двухгодичное протечение, решился сам лично побывать с доверенностью в Москве и в Санкт-Петербурге.

Прибывши в Москву (По случаю пребывания своего в Москве, Корж рассказывал многие о себе, весьма забавные анекдоты. Например: по природному любопытству своему он вздумал вымерять там всем известную, самую большую, в Кремле находившуюся пушку. Итак, взяв веревку, несмотря ни на холод, ни на глубокий тогдашний снег, к ней и отправился. Но, добравшись, когда начал пушку мерять, тотчас усмотрен был караульными солдатами; взят и отведен на гауптвахту. Приняв его за соглядатая, тут делали ему разные допросы. Из всех однако ж опытов, когда открылось, что он не другое что, как простой запорожский козак, остроумный впрочем и замысловатый: тогда сомнение обратилось в общий смех, чрез который Корж известен сделался и другим в Москве местам и лицам, к немалой пользе касательно цели пребывания его там), явился я в 1-й департамент сената, где и получил за Верминкину землю решительное удовлетворение в пользу моих верителей. А потом отправился в Санкт-Петербург на счет Кодацкой земли, присоединенной к городу, а также и за винный откуп по прежним поданным мною государю просьбам, и явился к господину Муравьеву, докладчику его императорского величества, который отыскавши мои просьбы, без надлежащего хода, до прибытия моего находившиеся, поднес государю; а государь, пометив оные, отослал сенату на рассмотрение, потом сенат, решая оное дело, предоставил на волю Кодацким жителям, жить на городской земле и пользоваться одними правами и выгодами, которые зависят по земству; о чем предписано было и военному губернатору Дюку Ришелье, а мне выдана была копия решения, дабы я с оною явился к Екатеринославскому губернатору господину Берту.

Что же касается до винного откупа, то в том мне было отказано по той причине, что контракты были уже заключены и утверждены; и велено мне сказать, что если бы я прибыл туда же раньше, то есть за месяц или два пред тем, то мог бы без труда получить свое удовольствие и государь в том бы уважил.

И так я, возвратясь из столицы за Божию помощью, с успехом прибыл в дом свой благополучно и заслужил от верителей моих благодарность и уважение, не себе одному, но и потомству моему.