11-я часть
Кокунько П. И.
Наше прошлое
(Очерки)
Что же удивительного, что в понятии казака складывалось довольно нелестное мнение об армейских чинах, вроде такого, например: «чорт його зна, шо воно за людэ, ота сипа! Ти йому про дило кажеш, а вин тоби замисть видповиди» — «чого ты стойиш роскорякою и пальци ростопырыв! Йому дило кажеш, а вин тоби пустяковыну!»
Для казака, почти всю жизнь находящегося в боевой обстановке, конечно, казалось все это «пустяковиной». Как охотник отдает все свое внимание на преследование дичи, пренебрегая всем, так и казак, все, не относящееся к его главной цели, — преследованию врага, считает «пустяковиной». Разница только в том, что второго дичь много серьезнее и опаснее, чем у первого. Психология — одна и та же у обоих и есть охотники, которые предпочитают охоту именно на более опасную для жизни дичь и любят ее. Так и казак любит свою боевую жизнь, весь отдается ей, сознавая, что он спасает от опасности не только свое имущество, семью, но и родину. Вся его жизнь, вся история его протекла в боевой опасности. Рабство или свобода?! — и он стеной стоял за последнее.
Так было и на Кубани. Враг был под боком, его хозяйство было под постоянной угрозой, его семье угрожала потеря жизни в лучшем случае, в худшем — плен и продажа в рабство, и он считал высшим своим долгом стать на защиту их, охотно шел на службу и любил подвиги на благо своей родины, любил все, что относилось к его боевой жизни, любил оружие, коня, щеголял ими, но ненавидел все, что ограничивало его свободу, что носило тень принуждения, так как все, что нужно для дела, он сам знал и исполнял охотно, с любовью и увлечением. За ошибки и промахи терпеливо выслушивал наставление, и без злобы воспринимал отеческие «внушения» за небрежность и нерадение, сознавая свою вину. Бывали, конечно, эксцессы, как и везде и всюду, но они подвергались осуждениям всего казачества не только на службе, но и дома, в станице, — виновника обходили выборами на почетные должности, считая его плохим казаком. Не ставило оно в вину начальству, если оно казака подвергало иногда довольно не шуточным взысканиям, понимая, что это делается для общей пользы; наоборот, оно с пренебрежением относилось к слабовольным и через меру снисходительным начальникам. Воспевая подвиги своего героя, генерала Бабича, который для кубанцев то же, что для донцов Бакланов, кубанцы поют:
Как заставит Бабич бить,
С плеч рубашечка летит.
Сознавая, что такое наказание Бабич даром не сделает, но воздаст по заслугам, не шутя. Конечно, казаки считали такие суровые меры уместными только за проступки против боевых требований, а не за то, что они называли «пустяковиной».
Так было давно. Кавказская война была в полном разгаре. Но уже и в это время, начались попытки со стороны неказачьего начальства «упорядочить» службу казака с их точки зрения, т. е. начали обращать внимание на разные «пустяковины» с точки зрения казака. В первых главах этого очерка указан путь, каким шло это «упорядочение». Кончилась война. Казалось бы, что должно наступить громадное облегчение в службе казака, хотя бы уже потому, что с ней миновала опасность для жизни, но на деле оказалось совершенно обратное, и казак охладел к ней. В мирной «подготовке» он не нашел смысла или, лучше сказать, не понял ее. Вместо приемов, напоминающих ему будущую его деятельность в военное время, он встретил только то, что служило по его мнению, для утешения и забавы начальства. Забыли слова великана учителя: «Парады... Разводы... Большое к себе уважение. Обернется — шляпы долой! Помилуй Бог!.. Да, и это нужно, да во время. А нужнее то — это знать, как вести войну, уметь расчесть, уметь не дать себя в обман, знать местность, уметь бить. А битым быть — не мудрено». Это именно то, что нужно было для казака, а взамен этого занялись тем, что он называл «пустяковиной». И казак потерял любовь к службе, так как ему предстояло уже не козакувать, а служить, т. е. быть на послугах у начальства не видя результата того дела, для которого по его мнению, он оставил все.
Он увидел себя в положении солдата, к которому ранее относился свысока, и лет через 10 он уже тяготился службой, мечтая о вольной жизни в станице, а еще через 20 топтали его по спинам «веселые» командиры, которых в душе он, если не ненавидел, то считал чуждыми себе и относился неприязненно.
Таков результат старания добиться от казаков уставной дисциплины и чинопочитания — ослабление любви к службе и отчуждение от начальства.
(Продолжение следует)
Источник:
журнал «Вольное казачество»
1931г.
72-й номер
стр.9-10
Кокунько П. И.
Наше прошлое
(Очерки)
Что же удивительного, что в понятии казака складывалось довольно нелестное мнение об армейских чинах, вроде такого, например: «чорт його зна, шо воно за людэ, ота сипа! Ти йому про дило кажеш, а вин тоби замисть видповиди» — «чого ты стойиш роскорякою и пальци ростопырыв! Йому дило кажеш, а вин тоби пустяковыну!»
Для казака, почти всю жизнь находящегося в боевой обстановке, конечно, казалось все это «пустяковиной». Как охотник отдает все свое внимание на преследование дичи, пренебрегая всем, так и казак, все, не относящееся к его главной цели, — преследованию врага, считает «пустяковиной». Разница только в том, что второго дичь много серьезнее и опаснее, чем у первого. Психология — одна и та же у обоих и есть охотники, которые предпочитают охоту именно на более опасную для жизни дичь и любят ее. Так и казак любит свою боевую жизнь, весь отдается ей, сознавая, что он спасает от опасности не только свое имущество, семью, но и родину. Вся его жизнь, вся история его протекла в боевой опасности. Рабство или свобода?! — и он стеной стоял за последнее.
Так было и на Кубани. Враг был под боком, его хозяйство было под постоянной угрозой, его семье угрожала потеря жизни в лучшем случае, в худшем — плен и продажа в рабство, и он считал высшим своим долгом стать на защиту их, охотно шел на службу и любил подвиги на благо своей родины, любил все, что относилось к его боевой жизни, любил оружие, коня, щеголял ими, но ненавидел все, что ограничивало его свободу, что носило тень принуждения, так как все, что нужно для дела, он сам знал и исполнял охотно, с любовью и увлечением. За ошибки и промахи терпеливо выслушивал наставление, и без злобы воспринимал отеческие «внушения» за небрежность и нерадение, сознавая свою вину. Бывали, конечно, эксцессы, как и везде и всюду, но они подвергались осуждениям всего казачества не только на службе, но и дома, в станице, — виновника обходили выборами на почетные должности, считая его плохим казаком. Не ставило оно в вину начальству, если оно казака подвергало иногда довольно не шуточным взысканиям, понимая, что это делается для общей пользы; наоборот, оно с пренебрежением относилось к слабовольным и через меру снисходительным начальникам. Воспевая подвиги своего героя, генерала Бабича, который для кубанцев то же, что для донцов Бакланов, кубанцы поют:
Как заставит Бабич бить,
С плеч рубашечка летит.
Сознавая, что такое наказание Бабич даром не сделает, но воздаст по заслугам, не шутя. Конечно, казаки считали такие суровые меры уместными только за проступки против боевых требований, а не за то, что они называли «пустяковиной».
Так было давно. Кавказская война была в полном разгаре. Но уже и в это время, начались попытки со стороны неказачьего начальства «упорядочить» службу казака с их точки зрения, т. е. начали обращать внимание на разные «пустяковины» с точки зрения казака. В первых главах этого очерка указан путь, каким шло это «упорядочение». Кончилась война. Казалось бы, что должно наступить громадное облегчение в службе казака, хотя бы уже потому, что с ней миновала опасность для жизни, но на деле оказалось совершенно обратное, и казак охладел к ней. В мирной «подготовке» он не нашел смысла или, лучше сказать, не понял ее. Вместо приемов, напоминающих ему будущую его деятельность в военное время, он встретил только то, что служило по его мнению, для утешения и забавы начальства. Забыли слова великана учителя: «Парады... Разводы... Большое к себе уважение. Обернется — шляпы долой! Помилуй Бог!.. Да, и это нужно, да во время. А нужнее то — это знать, как вести войну, уметь расчесть, уметь не дать себя в обман, знать местность, уметь бить. А битым быть — не мудрено». Это именно то, что нужно было для казака, а взамен этого занялись тем, что он называл «пустяковиной». И казак потерял любовь к службе, так как ему предстояло уже не козакувать, а служить, т. е. быть на послугах у начальства не видя результата того дела, для которого по его мнению, он оставил все.
Он увидел себя в положении солдата, к которому ранее относился свысока, и лет через 10 он уже тяготился службой, мечтая о вольной жизни в станице, а еще через 20 топтали его по спинам «веселые» командиры, которых в душе он, если не ненавидел, то считал чуждыми себе и относился неприязненно.
Таков результат старания добиться от казаков уставной дисциплины и чинопочитания — ослабление любви к службе и отчуждение от начальства.
(Продолжение следует)
Источник:
журнал «Вольное казачество»
1931г.
72-й номер
стр.9-10
Комментариев нет:
Отправить комментарий