Н. Нечуй-Левицкий
Тернии изгнания
Был месяц май, прекрасный месяц, когда у обывателя на сердце, а у эмигранта и в желудке так свободно и легко.
Ж. нуждался в деньгах позарез, а взять их было негде: до очередной получки «иждивения» оставалось еще долго, а идти на работу не позволяли близкие экзамены.
Ж. обошел с поклоном всех своих коллег: хоть шаром покати, хоть карманы оторви! Весна, как злая мачеха, ревниво считает каждый грош, объявившийся у бездомного сироты, эмигранта-студента.
Обратился к приятелю-станичнику, агроному по специальности, мельничному рабочему — по занятию:
— Сашка, на тебя возлагаю все упование мое... В получку отдам с мокрыми процентами в придачу, ей-Богу!
— Чудак, откуда у меня деньги? Сам в долгах, что младенец в пеленках... Чуть что подработал, не знаешь, кому раньше платить.
— Вот досада!
— А зачем тебе так к спеху монета?
— Да ботинки надо купить. Комитетские совсем расползлись... Смотри, на что стали похожи: как два старых, линяющих утконоса... Совсем совестно в таком виде появляться среди порядочных людей.
— Гм... Жаль, Володька, что не могу помочь. Кстати, на мельнице как раз требуются рабочие... Быть может, поработаешь пару дней, земляк?
— Дня два, пожалуй, мог бы урвать от занятий.
— Так приходи завтра наниматься. Надеюсь, не подкачаешь: работа казака должна бояться, а не казак работы. Да смотри, пенсне не забудь снять, когда пойдешь, а то справец (управляющий) может не принять.
На следующий день Ж. явился на мельницу.
Справец, бывший австрийский фельдфебель с раздутым, красным лицом, хотя и неохотно, но принял. Послал на склад выгружать вагоны с зерном.
— Амперовать умеешь? — спросили рабочие.
— А что это такое? — полюбопытствовал Ж.
Будешь насыпать в мешки зерно вот этим черпаком.
«Работа пустячная», обрадовался в душе молодой человек. «На постройке ведь не то... Три кроны в час, девять часов в день... За три дня как раз выгоню на ботинки», мысленно рассчитал он и даже настроение поднялось «на мажор».
Минут сорок дело шло лихо, следующие полчаса работа подвигалась с некоторыми потугами, а еще дальше — ампер начал гарцевать в руках Ж. Он с утра ничего не ел и быстро выдохся.
Рабочие вначале подтрунивали, а потом стали ругаться.
Вдруг на пороге показался справец. Он тяжело сопел и несло от него, как от немытой пивной посудины. Несмотря на ранний час, он уже успел себя подкрепить...
По лицу Ж. градом катился пот. Сильно близорукий, без пенсне, молодой человек не попадал «ампером» в устье мешка и часть зерна просыпалась под вагон.
— Hergot! (Проклятье) — заорал справец, — вы работаете, точно чарльстон танцуете. Бросьте! Карель, насыпай ты, а вы держите мешки!
Сконфуженный Ж. передал черпак и взялся за мешки. Но пока он успевал мешок раскрыть, полный «ампер» уже мелькал перед носом. Зерно снова посыпалось на мостик и под вагон.
— Jezis-Marja! (Иисус-Мария), — кричал в негодовании справец, наблюдавший за работой сзади. — Этот рус, кажется, отродясь ничего порядочного в руках не имел! Бросьте! Вяжите мешки, да покрепче, чтобы по дороге не развязывались.
Неловкими руками Ж. принялся завязывать мешки. Никогда в жизни он этого не делал, а волнение и присутствие справца еще усиливали его замешательство. В темпе работы произошла заминка.
— Вацлав, вяжи ты, а он будет возить, — приказал справец. — Krucifix (Гром и молния), на такую работу...
Расстроенный вконец неуспехами и покрикиваниями справца, Ж. начал свозить по мостику из вагона в склад наполненные мешки. Первоначального бодрого и уверенного настроения как не бывало и единственным его желанием сейчас было, чтобы ушел справец — этот ужасный человек, о крикливости и нервности которого он слыхал еще раньше и голос которого на него действовал парализующе. Но справец, как Божья гроза, стоял и мрачно глядел на работу.
Мешков десять Ж. транспортировал благополучно и справец собрался было уходить, когда вдруг один мешок, плохо поставленный на возик, перевалился через мостик. Не успел Ж. опомниться, как вместе с возиком полетел вниз. Мешок расселся, зерно высыпалось, у возика сломалась ручка, а Ж. пребольно ударился коленом о выступ магазина.
Рабочие сбежались и, еле сдерживая хохот, глядели вниз.
С искривившимся от боли лицом Ж. начал взбираться на мостик. Справец был весь багровый от злости. С бешенством схватил он молодого человека за плечо, но, видимо, опомнился и только поток отборных ругательств обрушился на голову горе-работника.
Ж. было обидно до слез, но в сложившихся обстоятельствах ему оставалось только молчать.
Вдоволь потешив свою глотку, справец велел Ж. следовать за собой.
— Пойдем на мельницу. Оставлять вас здесь опасно, — уже благодушнее проговорил старик. — Вы что не возьмете в руки, все трещит... До вечера не то, что возик, а и вагон, пожалуй, лежал бы в развалинах...
По пути со склада он все попрекал:
— Ах, бедовый вы человек... Знаете, если бы чех мне столько напроказил, давно бы прогнал с работы. Ну, что с вами делать? Ведь вы даже повернуть мешок не умеете... Вы, вероятно, только учитесь физическому труду?
Ж. молчал.
— О, Jezis-Marja! — трагически вздохнул справец, входя во двор. — Ну, ладно! Как-нибудь дотяну с вами этот день. Идите наверх, там вам старший мельник даст что-нибудь делать.
Мельник поставил его возле выходной трубы, откуда поступала мука.
— Видишь вот этот кран, смотри, не открывай его сразу. Укрепи сначала к трубе мешок, вот как это я делаю, а потом медленно поворачивай, пока мешок не наполнится. Потом отставишь и возьмешь другой.
Ж. был так пришиблен всем предшествующим, что забыл все наставления мельника. Подвесив мешок, он открыл кран на полный поворот.
Произошло нечто ошеломляющее, неожиданное: эластичная масса засыпала Ж. выше пояса. Когда он опомнился и протер глаза, то увидел себя как бы провалившимся в сугроб снега. Из трубы лавиной валила мука.
Подбежал какой-то рабочий и закрыл кран, а растерявшемуся Ж. крикнул:
— Pitomce (сумашедший), что ты наделал! Достанется тебе теперь.
С дикими проклятиями примчался мельник, схватил молодого человека за шиворот и выставил за дверь.
— Вон отсюда убирайся, или я за себя не ручаюсь!
Совершенно уничтоженный, Ж. стоял у выхода и апатично ожидал, что будет дальше.
Скоро с нижнего этажа послышалось сопение и раскатистый голос справца:
— А, опять этот рус! И за кой грех я его посадил себе на шею! Mordie, он отравил мне сегодня настроение на целую неделю!
Ж. немного заволновался, когда мельница заскрипела под тяжелыми шагами. В это время на двор въехал грузовой автомобиль и раздался голос:
— Пане справец, тридцать мешков муки! Только скорее! В нашем распоряжении всего двадцать минут.
Справец взобрался наверх и, по-видимому, забыв о Ж., кликнул:
— Ребята, нагружать будем! Шевелитесь, чтобы через четверть часа было готово!
Рабочие, привычные и специализировавшиеся, мигом заняли свои места.
— А вы почему здесь стоите? — накинулся справец на Ж., заметив его без дела. — Живо помогите мне спустить «шоупачку».
Торопливо, плохо соображая после столь сильных ощущений дня, Ж. схватил громадный транспортный желоб за один конец, справец за другой, просунули в петли железный болт и начали спускать в отверстие в стене, под которым остановился грузовик.
Но справец был дряхлый, а Ж. подслеповатый и «шоупачка», не утвердившись на автомобиле, скользнула вниз, а верхний ее конец с такой силой подался вперед, что болт вырвался из рук Ж. и на расстоянии сантиметра промелькнул от подбородка справца.
Старик совсем опешил, даже побледнел, не то от возмущения, не то от неожиданности и испуга, а глубоко озадаченный Ж. только беспомощно заморгал близорукими глазами.
— Пане, за такую работу вы заслуживаете не плату, а par lacek (пару оплеух). Ведь вы могли лишить меня не то, что зубов, но и головы! Я не знаю... Я не знаю... Первый раз в жизни встречаю такого нерасторопного человека, — разводил справец руками. — Или у вас ум за разум заходит, или вы сегодня ослепли...
Молодой человек настолько ошалел, что даже не стал оправдываться сильной близорукостью.
— Пан справец, так что с мукой? Мы ждать не можем, — торопили снизу, устанавливая «шоупачку» на автомобиль.
Старику не оставалось времени, чтобы достойно излить свой гнев. Он только распорядился:
— Идите на самый верх, возьмите свободный возик и подвозите муку к люку. Когда я крикну, свернете мешок на край, а он по доске съедет сюда.
Эта работа пошла сравнительно гладко и уже была надежда, что все окончится благополучно. Ж. спускал мешки справцу, тот их хватал, стоя у края желоба, и направлял по «шоупачке» в грузовик.
— Вот видите, ничего мудреного в этом нет. Нужно только немного думать над тем, что делаешь, — уже мирно, почти дружелюбно поучал справец снизу.
Не успел он еще окончить фразу, как случилось нечто ужасное, от чего Ж. защемило возле сердца. Близорукими глазами, не рассчитав хорошо расстояние, молодой человек свернул в люк вместе с восьмидесятикиловым мешком и тяжелый железный возик.
Все с грохотом полетело на справца.
Ж. успел только отчаянным, чуть не плачущим голосом крикнуть:
— Пане справец, внимание! Бегите в сторону!
Дальше его нервы не выдержали. Как распуганная лошадь, промчался он через всю мельницу и кубарем скатился с лестницы.
— Куда бежишь? Что случилось? — спрашивали его в машинном отделении.
Не отвечая на вопросы, не останавливаясь, без шляпы выбежал Ж. во двор, перевел дух и быстро зашагал домой.
Из окна неслись отчаянные ругательства справца.
«Ну, и слава Богу, что ругается, значит, еще жив» — решил обрадованный Ж.
Пока дошел домой, у одного ботинка совсем отстала подошва и он при ходьбе жадно глотал воздух, как вытянутая из воды щука.
А вечером Сашка вручил Ж. шляпу и десять крон и со смехом сказал:
— Эх, брат, осрамил ты славу казачью! Только и было разговору, что о тебе... Потешил рабочих на мельнице знаменито!
— А справец велел передать, что готов тебе выплачивать пенсию, только чтобы ты никогда больше не показывался на очи.
25 октября 1929 года
журнал «ВК»
№ 46
стр. 5-6
Тернии изгнания
Был месяц май, прекрасный месяц, когда у обывателя на сердце, а у эмигранта и в желудке так свободно и легко.
Ж. нуждался в деньгах позарез, а взять их было негде: до очередной получки «иждивения» оставалось еще долго, а идти на работу не позволяли близкие экзамены.
Ж. обошел с поклоном всех своих коллег: хоть шаром покати, хоть карманы оторви! Весна, как злая мачеха, ревниво считает каждый грош, объявившийся у бездомного сироты, эмигранта-студента.
Обратился к приятелю-станичнику, агроному по специальности, мельничному рабочему — по занятию:
— Сашка, на тебя возлагаю все упование мое... В получку отдам с мокрыми процентами в придачу, ей-Богу!
— Чудак, откуда у меня деньги? Сам в долгах, что младенец в пеленках... Чуть что подработал, не знаешь, кому раньше платить.
— Вот досада!
— А зачем тебе так к спеху монета?
— Да ботинки надо купить. Комитетские совсем расползлись... Смотри, на что стали похожи: как два старых, линяющих утконоса... Совсем совестно в таком виде появляться среди порядочных людей.
— Гм... Жаль, Володька, что не могу помочь. Кстати, на мельнице как раз требуются рабочие... Быть может, поработаешь пару дней, земляк?
— Дня два, пожалуй, мог бы урвать от занятий.
— Так приходи завтра наниматься. Надеюсь, не подкачаешь: работа казака должна бояться, а не казак работы. Да смотри, пенсне не забудь снять, когда пойдешь, а то справец (управляющий) может не принять.
На следующий день Ж. явился на мельницу.
Справец, бывший австрийский фельдфебель с раздутым, красным лицом, хотя и неохотно, но принял. Послал на склад выгружать вагоны с зерном.
— Амперовать умеешь? — спросили рабочие.
— А что это такое? — полюбопытствовал Ж.
Будешь насыпать в мешки зерно вот этим черпаком.
«Работа пустячная», обрадовался в душе молодой человек. «На постройке ведь не то... Три кроны в час, девять часов в день... За три дня как раз выгоню на ботинки», мысленно рассчитал он и даже настроение поднялось «на мажор».
Минут сорок дело шло лихо, следующие полчаса работа подвигалась с некоторыми потугами, а еще дальше — ампер начал гарцевать в руках Ж. Он с утра ничего не ел и быстро выдохся.
Рабочие вначале подтрунивали, а потом стали ругаться.
Вдруг на пороге показался справец. Он тяжело сопел и несло от него, как от немытой пивной посудины. Несмотря на ранний час, он уже успел себя подкрепить...
По лицу Ж. градом катился пот. Сильно близорукий, без пенсне, молодой человек не попадал «ампером» в устье мешка и часть зерна просыпалась под вагон.
— Hergot! (Проклятье) — заорал справец, — вы работаете, точно чарльстон танцуете. Бросьте! Карель, насыпай ты, а вы держите мешки!
Сконфуженный Ж. передал черпак и взялся за мешки. Но пока он успевал мешок раскрыть, полный «ампер» уже мелькал перед носом. Зерно снова посыпалось на мостик и под вагон.
— Jezis-Marja! (Иисус-Мария), — кричал в негодовании справец, наблюдавший за работой сзади. — Этот рус, кажется, отродясь ничего порядочного в руках не имел! Бросьте! Вяжите мешки, да покрепче, чтобы по дороге не развязывались.
Неловкими руками Ж. принялся завязывать мешки. Никогда в жизни он этого не делал, а волнение и присутствие справца еще усиливали его замешательство. В темпе работы произошла заминка.
— Вацлав, вяжи ты, а он будет возить, — приказал справец. — Krucifix (Гром и молния), на такую работу...
Расстроенный вконец неуспехами и покрикиваниями справца, Ж. начал свозить по мостику из вагона в склад наполненные мешки. Первоначального бодрого и уверенного настроения как не бывало и единственным его желанием сейчас было, чтобы ушел справец — этот ужасный человек, о крикливости и нервности которого он слыхал еще раньше и голос которого на него действовал парализующе. Но справец, как Божья гроза, стоял и мрачно глядел на работу.
Мешков десять Ж. транспортировал благополучно и справец собрался было уходить, когда вдруг один мешок, плохо поставленный на возик, перевалился через мостик. Не успел Ж. опомниться, как вместе с возиком полетел вниз. Мешок расселся, зерно высыпалось, у возика сломалась ручка, а Ж. пребольно ударился коленом о выступ магазина.
Рабочие сбежались и, еле сдерживая хохот, глядели вниз.
С искривившимся от боли лицом Ж. начал взбираться на мостик. Справец был весь багровый от злости. С бешенством схватил он молодого человека за плечо, но, видимо, опомнился и только поток отборных ругательств обрушился на голову горе-работника.
Ж. было обидно до слез, но в сложившихся обстоятельствах ему оставалось только молчать.
Вдоволь потешив свою глотку, справец велел Ж. следовать за собой.
— Пойдем на мельницу. Оставлять вас здесь опасно, — уже благодушнее проговорил старик. — Вы что не возьмете в руки, все трещит... До вечера не то, что возик, а и вагон, пожалуй, лежал бы в развалинах...
По пути со склада он все попрекал:
— Ах, бедовый вы человек... Знаете, если бы чех мне столько напроказил, давно бы прогнал с работы. Ну, что с вами делать? Ведь вы даже повернуть мешок не умеете... Вы, вероятно, только учитесь физическому труду?
Ж. молчал.
— О, Jezis-Marja! — трагически вздохнул справец, входя во двор. — Ну, ладно! Как-нибудь дотяну с вами этот день. Идите наверх, там вам старший мельник даст что-нибудь делать.
Мельник поставил его возле выходной трубы, откуда поступала мука.
— Видишь вот этот кран, смотри, не открывай его сразу. Укрепи сначала к трубе мешок, вот как это я делаю, а потом медленно поворачивай, пока мешок не наполнится. Потом отставишь и возьмешь другой.
Ж. был так пришиблен всем предшествующим, что забыл все наставления мельника. Подвесив мешок, он открыл кран на полный поворот.
Произошло нечто ошеломляющее, неожиданное: эластичная масса засыпала Ж. выше пояса. Когда он опомнился и протер глаза, то увидел себя как бы провалившимся в сугроб снега. Из трубы лавиной валила мука.
Подбежал какой-то рабочий и закрыл кран, а растерявшемуся Ж. крикнул:
— Pitomce (сумашедший), что ты наделал! Достанется тебе теперь.
С дикими проклятиями примчался мельник, схватил молодого человека за шиворот и выставил за дверь.
— Вон отсюда убирайся, или я за себя не ручаюсь!
Совершенно уничтоженный, Ж. стоял у выхода и апатично ожидал, что будет дальше.
Скоро с нижнего этажа послышалось сопение и раскатистый голос справца:
— А, опять этот рус! И за кой грех я его посадил себе на шею! Mordie, он отравил мне сегодня настроение на целую неделю!
Ж. немного заволновался, когда мельница заскрипела под тяжелыми шагами. В это время на двор въехал грузовой автомобиль и раздался голос:
— Пане справец, тридцать мешков муки! Только скорее! В нашем распоряжении всего двадцать минут.
Справец взобрался наверх и, по-видимому, забыв о Ж., кликнул:
— Ребята, нагружать будем! Шевелитесь, чтобы через четверть часа было готово!
Рабочие, привычные и специализировавшиеся, мигом заняли свои места.
— А вы почему здесь стоите? — накинулся справец на Ж., заметив его без дела. — Живо помогите мне спустить «шоупачку».
Торопливо, плохо соображая после столь сильных ощущений дня, Ж. схватил громадный транспортный желоб за один конец, справец за другой, просунули в петли железный болт и начали спускать в отверстие в стене, под которым остановился грузовик.
Но справец был дряхлый, а Ж. подслеповатый и «шоупачка», не утвердившись на автомобиле, скользнула вниз, а верхний ее конец с такой силой подался вперед, что болт вырвался из рук Ж. и на расстоянии сантиметра промелькнул от подбородка справца.
Старик совсем опешил, даже побледнел, не то от возмущения, не то от неожиданности и испуга, а глубоко озадаченный Ж. только беспомощно заморгал близорукими глазами.
— Пане, за такую работу вы заслуживаете не плату, а par lacek (пару оплеух). Ведь вы могли лишить меня не то, что зубов, но и головы! Я не знаю... Я не знаю... Первый раз в жизни встречаю такого нерасторопного человека, — разводил справец руками. — Или у вас ум за разум заходит, или вы сегодня ослепли...
Молодой человек настолько ошалел, что даже не стал оправдываться сильной близорукостью.
— Пан справец, так что с мукой? Мы ждать не можем, — торопили снизу, устанавливая «шоупачку» на автомобиль.
Старику не оставалось времени, чтобы достойно излить свой гнев. Он только распорядился:
— Идите на самый верх, возьмите свободный возик и подвозите муку к люку. Когда я крикну, свернете мешок на край, а он по доске съедет сюда.
Эта работа пошла сравнительно гладко и уже была надежда, что все окончится благополучно. Ж. спускал мешки справцу, тот их хватал, стоя у края желоба, и направлял по «шоупачке» в грузовик.
— Вот видите, ничего мудреного в этом нет. Нужно только немного думать над тем, что делаешь, — уже мирно, почти дружелюбно поучал справец снизу.
Не успел он еще окончить фразу, как случилось нечто ужасное, от чего Ж. защемило возле сердца. Близорукими глазами, не рассчитав хорошо расстояние, молодой человек свернул в люк вместе с восьмидесятикиловым мешком и тяжелый железный возик.
Все с грохотом полетело на справца.
Ж. успел только отчаянным, чуть не плачущим голосом крикнуть:
— Пане справец, внимание! Бегите в сторону!
Дальше его нервы не выдержали. Как распуганная лошадь, промчался он через всю мельницу и кубарем скатился с лестницы.
— Куда бежишь? Что случилось? — спрашивали его в машинном отделении.
Не отвечая на вопросы, не останавливаясь, без шляпы выбежал Ж. во двор, перевел дух и быстро зашагал домой.
Из окна неслись отчаянные ругательства справца.
«Ну, и слава Богу, что ругается, значит, еще жив» — решил обрадованный Ж.
Пока дошел домой, у одного ботинка совсем отстала подошва и он при ходьбе жадно глотал воздух, как вытянутая из воды щука.
А вечером Сашка вручил Ж. шляпу и десять крон и со смехом сказал:
— Эх, брат, осрамил ты славу казачью! Только и было разговору, что о тебе... Потешил рабочих на мельнице знаменито!
— А справец велел передать, что готов тебе выплачивать пенсию, только чтобы ты никогда больше не показывался на очи.
25 октября 1929 года
журнал «ВК»
№ 46
стр. 5-6
Комментариев нет:
Отправить комментарий