1-я часть

Журнал «Разведчик»

№ 117

Н. Третьяков

Охотничья команда № 1-го Ермака Тимофеева Сибирского казачьего полка в 1889 году

 

Команда состояла из 3-х приказных и 21-го казака, назначенных от каждой из 6 сотен по 4 человека.

С половины сентября 1889 года по 1-е января 1890 года, то есть в самое удобное для охоты время, мы сделали 7 выездов и употребили на это 32 дня, всего же на охоте пробыли около двух месяцев и сделали 16 выездов. Продолжительность охоты простиралась от 1 до 9 суток.

Чаю и хлеба брали с собою натурою на все время, овса на трое суток, а прочее положенное от казны довольствие деньгами. Сено и овес при выезде в поле более чем на сутки, покупались в таранчинских селениях, или казачьих поселках. В киргизских аулах лошадей приходилось довольствовать камышом и взятым с собою овсом. Желательно было бы для возки провианта и фуража иметь одну или две вьючных лошади, которые, не уменьшая подвижности охотничьей команды, облегчили бы строевых лошадей; на вьючных же лошадях можно в случае удачной охоты, перевозить и убитую дичь.

В данном случае мы практиковали так: убитых животных разделяли на части, привьючивали к задней седельной луке, или же распределяли по свободным коржунам (армячным саквам). Иногда вырубали две жерди, два конца которых связывали веревкой, перекидывали за переднюю луку и привязывали к ним кабанов, то есть устраивали «волокуши».

Но при подобной перевозке лошадям сбивали спины. Бывали и такие случаи, что не было никакой возможности воспользоваться и волокушами. Так, однажды, охотясь в предгорьях Беджин-тау, при чрезвычайно крутых подъемах и спусках, и убивши 7 кабанов, пришлось их просто на просто привязать одним концом недоуздка за морду, а другим за хвост лошади.

Небольшого кабана (до 4 пудов) волокла одна лошадь, большого (до 10 пудов) — две лошади. На охоту захватывались с собою котелки или «бакырки», как называют их казаки, топорики, треноги, переносная коновязь и тому подобное.

Такое сравнительно большое время, как два месяца, употребленное на охоту, также можно принять за увлечение одним отделом занятий команды во вред другим.

Но, по нашему мнению, это будет не вполне правильно. Если бы мы пользовались охотою, только как приятным отдохновением от прочих казарменных занятий, или для погони за наживой, или же потому, что она доставляет собою ряд самых разнообразных впечатлений и удовольствий, тогда так. На самом же деле выезд на охоту представлял собою скорее предлог, чем цель. Поездки эти можно бы лучше назвать «военными прогулками», чем выездами на охоту, так как здесь усваивалось практически то, что было пройдено за предшествующие одну ил две недели. При нас почти всегда находились кроки данной местности, или же только главных дорог и речек, и кроме того компас и «записные книжки». В передний и обратный путь каждый казак был вызываем отдельно. Начальник команды заставлял его отыскать страны света по известным признакам и по компасу; заставлял его ориентировать план по местным предметам, и заставлял относиться к местности внимательнее, обращая внимание на все предметы, имеющие значение для военных целей. Каждый казак (кроме неграмотных) должен был указать на плане то место, где мы едем и наоборот. Здесь же приблизительно определялись по плану расстояния между местными предметами, руководствуясь приложенным к плану масштабом и, вместо циркуля, черенком нагайки.

Нередко бывали случаи, когда охотники совершенно верно замечали в имеющихся планах недостатки и неправильности. Мы почти всегда ехали в качестве сторожевых или летучих разъездов, которым давалась какая-либо задача. Чтобы развить в охотниках распорядительность и приучить их к самостоятельному вождению разъездов, высылка головных, боковых и тыльных людей, пользование аллюрами и местностью, а также порядок осмотра местных предметов и сбора сведений на разведках, производились по собственной инициативе казаков. Начальник команды ехал в качестве стороннего зрителя и, через известные промежутки времени, делал, тут же на месте, соответствующие замечания, или вводил новые задачи.

Например, что бы сделал начальник разъезда, если бы на него наткнулся неприятельский разъезд меньшей, равной или большей силы. Что бы он сделал при внезапной встрече и тому подобное. Помимо всего этого, охотники, выезжая на военную полевую прогулку, — уподобляются опытному путешественнику, который, собираясь в дальний путь, знает, что ему нужно захватить с собою, чтобы во всех случаях обойтись без посторонней помощи, — в мирное время приобретут те счастливые привычки, которые столь необходимы для военного времени, а возвратившись с охоты в казармы, они вносят с собою оживление, рассказывая о своих впечатлениях, похождениях и тому подобном.

Не будучи сами охотниками и не зная правильной охоты, мы действовали как подсказывал наш собственный разум и опыт; кое чем позаимствовались от местных жителей зверопромышленников.

В 1889 году в охотничьей команде не было борзых и гончих собак; те и другие заменялись наскоро собранными с разных сотен дворняжками. О вождении собак на своре мы не имели и понятия. Только при выезде из селений, чтобы собаки от нас не отстали, мы их привязывали и версты две вели на веревке. Потом им давалась полная свобода гоняться за зайцами, сколько угодно.

Чтобы показать, как у нас производилась охота, мы постараемся, насколько возможно короче, описать охоту в камышах, горах и на открытом месте. Кавалерийских командам предписывается охота, преимущественно конная, но у нас это в прошлое время исполнялось не вполне точно, во-первых, потому, что мы отчасти не так поняли охоту, а во-вторых, густые заросли Семиреченских камышей, при своей обширности, не всегда позволяли охотиться конным людям. Отдельных островов, с пребыванием зверя, здесь найдешь на скоро.

(продолжение следует)