(окончание)

2-я часть

Журнал «Разведчик»

№ 185

 

Савва Закалюжный

 

Тактические свойства пластунов

 

(По поводу приказа по Кубанскому Казачьему Войску 29 апреля 1893 года № 119)

Здесь еще необходимо отметить и способность пластунов к продолжительным движениям без отдыха, при том, в самой неблагоприятной местности. Лет 12 тому назад пишущий эти строки служил на персидской границе, на посту, у которого сходились смежные конная и пешая дистанции кордона ( на последней, как показывает само название, кордон держат пластуны, вследствие самых неблагоприятных условий местности). По кордонным правилам, разъезд или патруль дойдя до сложного поста, предъявляет начальнику его особую книгу для отметки времени прибытия; так, бывало, наши конные разъезды обыкновенно пускались в обратный путь лишь после некоторого отдыха, покалякав с товарищами, а то и подкрепившись, чем Бог послал; а пластун так и в казарму не войдет (отчасти благодаря и замечаемому, к прискорбию, у нас, даже между одностаничниками, пренебрежению конного казака к «баташке»), а поставит ружье к стене, подаст книгу в окно, да тотчас и назад улепетывает другие 7 верст по скалам и стремнинам. Проезжая самой головоломной тропой пешей дистанции в ущелье Аракса, нередко замечаешь едва заметный след тропы, спускающейся куда-то в пропасть; спрашиваешь, что такое?А это, оказывается, «пластунская стежка»… Им, видите ли, обыкновенная патрульная дорога, даже и официально величаемая тропою, слишком длинною кажется, так они свои стежки прокладывают, чтобы легче ходить было, ну да и контрабандиста на такой стежке способнее застукать.

Невольно приходит в голову мысль, что ведь не вовсе же особенный организм у пластунов, что и в линейной пехоте можно добиться, если не таких же, то подобных результатов (Участвовавшие на больших маневрах 1876 года в составе батальона военных училищ, вероятно, помнят тот эпизод, который дал основание гвардейским солдатам толковать: «И на что это Царь конницу держит, лучше бы он побольше юнкеров развел») — стоит только изменить постановку дела; с другой стороны является соображение, что и указанные свойства пластунов могут ослабеть под влиянием несоответствующих требований: несомненно, что всякие учебные шаги, тонкости равнения, отбивания ритма, если бы они водворились у пластунов (помаленьку и теперь есть), — низведут вышеприведенные цифры к 115 шагам аршинного размера в минуту, к 20-верстным переходам, словом — «к норме».

Еще и другая опасность грозит правильной постановке пластунского дела: чисто деловые отрасли его могут легко обратиться в такие же показные, как тонкости маршировки, ружейных приемов и тому подобное. Как-то на маневрах начальник лагеря со свитою подъехал к лежавшей в резерве сотне пластунов. «Ползи!» — скомандовал как раз в это время сотенный командир, желая, вероятно, приблизить резерв к цепи. «Ползают, как старые пластуны», — сказал кто-то из старых кавказских служак. «С тою только разницею, — заметил бывший в свите офицер генерального штаба, — что старые пластуны ползали перед неприятелем».

* * *

Выше указано было, что обнаруженная пластунами способность к быстрым передвижениям даст этому роду войск тактическую физиономию. Если же прибавить сюда способность к стрельбе, — в которой пластуны должны достигнуть, если не виртуозности в массе, то, по крайней мере, отличных результатов, — способность к познанию местности, к разведывательной службе, вообще ту дисциплину, которой не перестают удивляться командиры и офицеры при пластунских батальонах, назначенные из линейной пехоты (И которая, прибавим, составляя прирожденное качество казаков вообще, почему-то считается вовсе не казачьей добродетелью, — вероятно по той же причине, по какой и нас. русских, вообще многие западные человеки считают большими охотниками до свечного сала), то можно представить, какой почтенной силой является недавно возникшее на Кубани «пластунское войско», в числе 18 (может быть и более — в виду значительного перевеса численности служилого разряда над штатами) батальонов военного времени, особенно когда исправятся те слабые стороны, которые явились результатом спешного формирования новых батальонов.

Не трудно наметить и те случаи боевого употребления пластунов, где оно окажется наиболее плодотворно: при производстве опасных разведок, особенно на местности пересеченной и в ночное время, при совокупных действиях с кавалерией, — где подкрепление ее линейной пехотой только стеснило бы ее, — в партизанской войне. Наконец, собранные вместе, пластунские батальоны, подкрепленные 2 конными полками, 2-3 подвижными «пластунскими» батареями ( с конными и горными пушками) могли бы составить «пластунский корпус», способный оборонять самостоятельно небольшой театр, особенно лесистый или гористый, или же на котором можно ожидать высадки неприятеля и где пластунская подвижность может оказаться особенно полезной, давая возможность вовремя воспрепятствовать десанту.

* * *

Укажем, в заключение, на те изменения, которые, казалось бы нам, желательны в организации пластунов:

Во избежание неправильности в названиях, которая обыкновенно ведет и к путанице представлений, пластунами именовать, как то и было ранее в цветущую пору пластунованья, не пешие батальоны, а особые отборные охотничьи части, причем комплектовать их, не стесняясь материальными средствами казака (В пластуны зачисляются беднейшие казаки), а по выбору самих пластунов, — словом, восстановить прежний пластунский круг. Самые же батальоны по-прежнему именовать просто пешими (Не режет ли ухо это наименование батальона в отношении к пластунам, когда батальоны в туземных войсках Кавказа именовались и именуются чисто русским именем дружины. Кстати, батальоны (у казаков) делятся на сотни, а дружины — на роты; в батальоне — есаулы и урядники, в дружине — капитаны и унтер-офицеры).

Но столь значительная пропорция, как ныне существующая, пеших войск у кубанцев — 6 батальонов на 11 конных полков (по мирному времени), справедливо внушает многим опасение, не поведет ли это к инфантеризации кубанцев, с чем трудно не согласиться. Ведь этак отец и сын, отслужившие в пеших частях, пожалуй, такую службу (заманчивую уже по своей дешевизне), станут считать нормально-казачьей, а назначение другого сына или брата в конную часть, — тяжелой для семьи напастью. Вот с этой-то точки зрения, пожалуй, желательнее будет нынешние батальоны именовать спешенными полками (вроде наполеоновских regiments provisoirs), а каждого пешего казака — считать обязанным завести лошадь, шашку и конское снаряжение по первому востребованию; при таком переименовании полки можно иметь 6-ти-сотенные, — что выгоднее и в финансовом отношении; офицерам быть конными, то есть узаконить уже существующее. Обучение вести по казачьим уставам пешего строя и для спешенных частей; сигналы — казачьи; это важно не только для поддержания конно-казачьего духа, но и в видах единства обучения малолеток, которые теперь выученные конным инструктором в станице, в батальоне переучиваются на пеший образец.

Впрочем, недавно, в некоторых станицах, назначены и пластунские инструктора, но это уже в ущерб обучению конных казаков, например, в станице у 2 конных инструкторов до 60 малолеток, а в смежном классе, у пластуна — 8; ясно, что успех обучения был бы другой, если бы все эти 68 человек были бы разбиты 3-м инструкторам по 22-23 человека.