Щербина Ф.А.

Пережитое, передуманное и осуществленное

Том 4

Краснодар, 2014

Стр. 274-276

1-я часть

Фома Неверующий

 

Я побывал, во-первых, по маршруту в двух станицах, познако­мился с делами, имевшими отношение к моему поручению, и записал, что нужно, со слов разных лиц. Всё было так заурядно и шаблонно, что становилось очень скучно вести однообразные казённые разговоры с казаками. Но на третьей стоянке я буквально-таки был огорошен неве­роятным случаем.

После опроса целого ряда лиц в течение дня вечером я занялся официальными документами на так называемой общественной квар­тире. Чтобы оградить себя от любопытства непрошеных посетителей, я заранее попросил хозяев предупреждать всех о том, что я усиленно «занят бумагами», не позволяющими мне оторваться от дела. Тем не менее хозяева сообщили мне в самом начале занятий, что меня непре­менно желают видеть.

– Кто? – спрашиваю я.

– Здешний есаул такой-то, – получаю в ответ.

– Просите, – говорю я с сердечным сокрушением, не без внутрен­ней тревоги насчёт возможности потери целого вечера.

Входит старый казачий офицер. С первого же взгляда он произ­водит впечатление типичного черноморского пана-малоросса. На это указывают овальное добродушное лицо, настоящие казачьи усы джу­тами, внушительная фигура, полная непринуждённость и прекрасный малорусский говор. Есаул раскланивается, пожимает мне руку и реко­мендуется. Я отвечаю обычным «очень приятно» и думаю: «Долго ли ты у меня просидишь?»

– Почув, шо из наших чорноморовцив хтось прыйихав, – заговорил мой гость, улыбаясь и расправляя пальцами свои роскошные усы, – та и полиз прямо до вас, хоть мэни и казалы, шо вы дуже чим-с занимае­тесь. Нэхай, кажу соби, извенят, а я вже пиду. Чи повирытэ мэни, нэ можу тэрпить до завтришняго утра – та и тилько… Дак вы из наших козакив?

– Да, – отвечаю я.

– Ну, слава Тоби Господы! – восклицает гость и крестится.

Я, в свою очередь, смеюсь и спрашиваю:

– Что это вы от меня открещиваетесь?

– Ни, ни! Боже меня сохрани! – встревоженно говорит есаул, не понявший моей шутки. – Я кажу: слава Тоби Господы, шо прыйихалы вы, а нэ кто-нибудь из москалив (москалями казаки-черноморцы называют стороннее войску чиновничест­во. – Прим. Ф.А. Щербины), и од радости, значить, крэщусь. Я так- такы и догадався по ваший хвамылии, шо вы из нашого вийска, а колы, думаю, наш, то, стало быть, од свого правды скорише можна добыться.

– В чём дело? – осведомляюсь я.

– Да я вам прямо так и выпалю: скажить, на мылость Божу, чи правда, шо у нас зэмлю отбэруть?

– Как отберут? У кого? – удивляюсь я.

– У нас, значит, у панив, – отвечает гость.

– Зачем? С какой стати?

– То б то для городовыкив.

– Почему же именно для иногородних? – продолжаю я выяснять совершенно неожиданный для меня слух.

– Мабуть, в награду за тэ, шо наши диды, отцы, да и ми, гришни, кров за зэмлю пролывалы, – иронизирует старый есаул.

Тут только я понял, в чем было дело. Циркулировавшие в массе слухи о каком-то «уравнении всех в земельных правах» оказались так заразительны, что им поддался даже почтенный есаул. Я просто ушам своим не верил и не выдержал, чтобы не воскликнуть:

– Как! Неужели даже вы, офицер, верите этим слухам?

– Та воно, бачитэ, нэ вирыться мэни, а всэ-такы боязно. Дай, думаю, для спокойствия пиду и узнаю наверняка, шоб нэ точив той червяк, шо в голову забрався. Вам, кажуть, поручено насчет зэмли допросыть. Кому ж, як нэ вам, оце лучше всэго знать? Вы вже, пожалуста, заспокойтэ нас – скажитэ нам настоящу правду.

Целый вечер проваландался я со своим гостем, убеждая его в не­возможности осуществления встревоживших его слухов. Пришлось прочитать ему подходящие выдержки из законов, познакомить его с разными казачьими положениями, выяснить понятие института част­ной земельной собственности и прочее. Когда мой гость ушёл наконец от меня, я всё-таки не уверен был в том, что убедил его. Во всяком слу­чае, если он ушёл от меня несколько успокоенным, то только потому, что я, убеждавший его, был для него свой брат казак.

В таком-то напряжённом состоянии находилось население на Ку­бани в то время, когда я приступил к порученному мне обследованию земельных порядков у казачества. Офицер, человек видный по поло­жению и в известной мере прикосновенный к местным интеллиген­тным кругам, и тот был заражён какими-то несбыточными и совер­шенно нежелательными для него ожиданиями. И это, как оказалось впоследствии, был не единичный случай в среде привилегированного казачества. Что касается массы рядовых казаков и крестьян, то тут уж и говорить нечего. Там именно, в этом море тёмных, но верящих во что-то лучшее голов, и шла усиленная циркуляция самых невероят­ных ожиданий.

Признаюсь, что лично для меня, несмотря на моё близкое зна­комство с казачьей жизнью, отмеченное течение было неожиданной новостью, своего рода загадкой, перед которой я становился в тупик. Если бы я не слышал собственными ушами того, что передавали мне мои же земляки, то никогда не поверил бы возможности поколебать очень твёрдые понятия о казачьих землях как исключительно казачьей собственности. Казаки издавна освоились с мыслью, что приобретён­ные «кровью их предков» земли могут и должны принадлежать толь­ко одним им. Относительно перехода офицерских участков в разряд войсковых или даже в число общинных земель рядовые казаки ещё могли питать некоторые надежды, тем более что, с одной стороны, эта мысль была по сердцу рядовому казачеству, а с другой – необычайно быстрый переход частной земельной собственности от казачьих офи­церов, для обеспечения семей которых были даны эти земли, к разного рода пришельцам в область, к чуждым элементам, представлял собой явную несообразность. Но как можно было убедить казака в том, что его «кровные» земли будут поделены с населением пришлым, я поло­жительно недоумевал. Сами казаки, понятно, не желали такого оборо­та дела и тем не менее боялись его, опасались…

ссылка на источник