Щербина Ф.А.

Пережитое, передуманное и осуществленное

Том 4

Краснодар, 2014

Стр. 274-276

2-я часть

Фома Неверующий

 

На другой день утром, не успел я ещё чаю напиться и разобраться в бумагах, как скрипнула дверь, и на пороге показался мой вчерашний гость.

– Ось и я! – заявил он, входя ко мне в комнату. – Нэ ждалы мэнэ? И я так думав вчора, шо бильше вже до вас нэ прийду, а от прытэлыпався.

Я натянуто улыбался, опасаясь, что и утро пройдёт у нас в пу­стых разъяснениях. На этот раз старый есаул был интереснее и начал сам разговор с общей политики.

– Ото, – заговорил он, – давно вже так установлэно, шо в на­чальныкы нам посылаюти москалив да разных жевжикив. Инший и тямы нэ дасть нашому козачому дилу, а крутыть, вэрховодыть и пащекуе над нашим братом-козаком, а у иншого молоко на губах еще нэ обсохло и пыка ще вся в пуху, як у того поросяты, а тоже командуе тобою… Чи долго воно так будэ? Чи скоро будуть назначать нам из наших?

Я объяснил есаулу, что об этом ничего не знаю, но что в России есть земство, состоящее из лучших людей, избранных самим населе­нием, и что, очень может быть, с течением времени будет и у нас зем­ство. Тогда сами казаки будут выбирать из среды своей лиц для ве­дения разных хозяйственных общественных дел, каковы образование, дорожное дело, продовольствие.

Есаул внимательно слушал и что-то соображал.

– Добрэ, дуже добрэ так було б! – заявил он решительно. – Це б то як на радах колысь запорожици дила свои вэршилы… Тилько я цьому нэ вирю.

– Почему? – спрашиваю я.

– А потому, – ответил есаул, – шо чим бильше мы живэмо, тим бильше стиснений козаку бувает. С пэрвоначалу у нас кошови отаманы булы свои, а потим началы прысылать нам москалив. А тэпэрь от и вице- губэрнатора якогось выдумалы, и совитныкив чужих в войсковэ прав­лэние насажалы, и уиздных начальныкив из москалив понатыкалы… Ни, нэ вирю я, ничому я нэ вирю. Чим дальше, тым худше жить козаку.

– Да, может быть, и мы, казаки, – говорю я есаулу, – немного ви­новаты, что подходящего народа у нас нет.

– Нэма народу?! Шо вы, Бог с вами – пэрэхрыстыться! – горячо возражает мне есаул. – Хиба панив у нас мало та и вас молодых? Неэдаром же вы в нэвирсытэтах учитэсь!.. Люды-то у нас на всякэ мисто найдуться, та тилько ходу им нэма. Воно так уже повэдэно с покон вику. Хиба Ермолов  нэ поносыв наших козакив? Або Явдокимов? Та хоть и наша цяця Заводовский – дуже вин поважав свое козачество? Нэ вирю им всим и нэ повирю николы.

– Какой вы, однако, Фома Неверующий! – начинаю я шутить в ожидании, что есаул разойдётся и выскажется ещё откровеннее.

– Та и правда такы, шо я Хома нэвирный. Пока сыдив учора у вас, докы и вирыв, шо у нас нэ одбэруть зэмлю. А як тилько выйшов од вас, так сейчас отой червячок стук-стук в голову. Ой, каже, мабуть, шось нэбудь нэ так! Як бы зэмли нэ думалы отбырать, то народ нэ гомонив бы так дуже.

– Мало ли чего говорят в народе, – начинаю я разубеждать еса­ула. – Вон плетут же, что англичанка – рыжая баба, да ещё с двумя хвостами – как ведьма, напустила на наш скот чуму.

– Э! – мотает головой есаул. – То одно, а це другое. Куцой, або с хвостом англичанки нихто из козакив нэ бачив, а про зэмлю всякий твэрдо знае. Це свое такы дило, и всякому воно вьилось в пэчинки.

Начинается у нас снова продолжительный разговор на тему о том, что земли нельзя отнять у того, за кем она утверждена законом. В этот раз есаул энергичнее ведёт со мной спор и шаг за шагом отста­ивает свои соображения.

– Шо законы? – говорит он. – Хиба законив нэ миняють? Пэрэми­нять старый на новый, та отбэруть у нас зэмли по новому закону.

– Да не может же этого быть! – в изнеможении отбиваюсь я от упорного пана.

– Как нэ может быть, когда и прэпорция зэмли всякому назначе­на? – огорошивает меня есаул.

– Какая прэпорция? Кому она назначена?

– Кому? – переспрашивает меня пан. – На всякую мужскую душу назначено по чотыри дэсятыны, хто бы там ни був, чи козак, чи батрак, чи гэнэрал. И так будто бы будэ зроблэно скризь – и в России, и у нас, у козакив.

Я только развожу руками и как-то машинально твержу:

– Удивительные слухи!

– Шо ж вы находытэ удивительнаго? – обращается ко мне старый есаул. – Нэдаром же кажуть: «Глас народа – глас Божий». Як бы дило ка­салось канцелярии, то бумажку, може, и можно було бы зупыныть; а то, бачитэ, вэсь народ говорит. А колы вси гомонять и всим одного и того же бажается, то тоди и начальство должно в ту сторону повэрнуть.

Так есаул и ушёл от меня с явными сомнениями насчёт будуще­го. Видно, что он придавал большое значение толкам в толпе, в массе населения.

Когда, оставляя станицу, я проезжал мимо двора есаула, который стоял у себя на крылечке, то он махнул мне на прощанье рукой, и, каза­лось, этот жест в последний раз был послан мне с укорительным: «Нэ вирю, ей-Богу, нэ вирю!»

 

ссылка на источник