Гейман А.А.
Дешевый опыт
(Кубанская старина)
Почти неожиданно, без предварительной тренировки и необходимой подготовки, после спокойной, зимней, обычной полковой жизни и занятий, 1-й Урюпинский полк в 1889 году, 1-го апреля, был двинут походным порядком из Майкопа на Кубани в Чугуев, для сформирования 2-й Сводной (два донских полка и еще 1-й Волжский Терского Войска) казачьей дивизии.
Здесь, отбыв до 1-го сентября лагерный сбор, после двух недель сборов и подготовок, — 15 сентября прибыл уже по железной дороге (от Харькова) в свою новую штаб-квартиру — Каменец-Подольск.
Полк долгие годы мирно стоял в городе Майкопе. В строю было много молодых, 4-5 летних лошадей, едва на зиму подъезженных. Весна выпала сырая с дождями, на походе грязь, а часто уже в пределах России и талый снег. Поход совершался строго по маршруту: два дня марша — дневка, три дня марша — дневка. День еще короток, иногда приходилось прибывать на ночлег в сумерках. Едва успевали помыть и зачистить лошадей. Высушить потники не было никакой возможности. Неотмерзшая еще дорога, или талый снег, резали коням ноги. Переменный корм, иногда сено из болотных, кислых трав; ячмень, к которому кони не привыкли, после обычного кубанского овса и не пережевывали его, а молодые и вовсе от него отказывались; переменная вода, часто очень плохая, непрерывный поход, почти два месяца, — разумеется, все это сильно отразилось на конском составе полка. В строю оказалось много садненных и с забитыми ногами лошадей. Все лошади сильно спали с тела. И вот налетело начальство. Разнесло полк в пух и дребезги, а что страшнее всего, — забраковало в полку шестьсот лошадей и приказало немедленно заменить всех другими. Полетели доносы в Петербург, а оттуда в Войска распоряжения.
Что же! Покряхтели старики, покряхтели, а лошадей сынам опять купили и Войсковое начальство несколькими эшелонами, уже поездом отправило их в Каменец-Подольск. На запрос из Петербурга — как прошла такая экстренная и необычная закупка лошадей в Майкопском отделе — Наказный Атаман всеподданнейше доносил, что казаки не только материально, но и кровью своею и детей своих с радостью готовы принести в жертву, чтобы доказать ревность и все иное прочее, как в таких случаях полагается. А назначенный вскоре новый командир полка — полковник Вышеславцев уже в сентябре 1890 года, по возвращению полка с общего кавалерийского сбора до м. «Меджибожь» и участия в больших Волынских маневрах двух округов, и из этих 600 новых лошадей сбраковал половину и на полковые суммы купил казакам новых. Разумеется, долг этот опять покрыли старики.
Вероятно, был сделан опыт: «что можно сделать с казачьей конницей», а вышел другой опыт: «что можно проделать над казаками и без расходов для казны».
Так вот, шел этот полк где-то на юге по маршруту, спеша придти заранее, чтобы лучше использовать предстоящую дневку в одном из небольших степных городов. Пришли рано. Развели по квартирам. В городе завтра ярмарка. Убрав коней, почистившись и помывшись, многие казаки отправились после обеда на ярмарку. Ну, разумеется, ярмарка как ярмарка. Шум, веселье, народу великое множество. Всякие качели, карусели, игры и все такое.
Между прочим, в одном месте собрал большую толпу деревянный турок, машинка. Турок сидел на деревянной площадке и качал головой. Нужно было вложить турку в рот серебряный гривенник, затем изо всей силы ударить турка по голове сверху кулаком. От удара голова пряталась в плечи и если пряталась по глаза, то вылазила оттуда медленно, — изо рта выбрасывала гривенник обратно, а силач, нанесший такой удар, получал еще от хозяина-немца тут же пять рублей награды. Если же удар не загонял голову по глаза, то голова отскакивала назад быстро, показывала язык и хитро качалась. Гривенник оставался внутри куклы.
Много гривенников проглотил турок. Били силачи купцы, как известно, большие почитатели физической силы, но по глаза куклу в плечи еще никто не загнал. Огромная толпа вокруг смеялась и острила.
В толпе стояли человек шесть и наших казаков, а против них с другой стороны турка — еще один. Этот был небольшого роста, но широкий и какой-то нескладный казак; он, широко расставил свои короткие ноги, засунул большие пальцы обоих здоровенных кулаков своих за пояс и, насупив брови, внимательно смотрел, и, казалось, изучал машину. Это был один из полковых кузнецов. Специальность его была ковка лошадей. Ничего другого ему не давали. В его несуразных руках всякая часть затвора или ломалась, или выпадала, но подкову он мог сделать за полчаса и в один нагрев.
— Гарасько! А ну, вдарь ты! — Крикнул кто-то из казаков.
— А ну его, ишшо поломаешь... — лениво ответил Гарасько.
— Как! Что? — Засуетились вдруг купцы...
— Вот этот! Как его звать?
— Гараська.
— Ну, а по батюшке?
— Артемович.
— Герасим Артемович! Отец родной, уважь, вдарь разок, мы платим, если что, — взмолились купцы.
Но Гарасько стоял спокойно и даже стал напирать спиной на толпу, по-видимому, желая протискаться и уйти от греха.
Толпа затихла и с любопытством смотрела на Гараську. Вдруг, из-за его локтя высунулось кругленькое, розовое личико с вздернутым носиком, в белом крахмальном передничке и такой же розеткой на головке. Она положила ему на грудь ладошку и, заглядывая в глаза, вскричала:
— Вот етат? Тюфяк та етат? Да он и по голове турку не попадет!
Раздался дружный взрыв смеха. Гарасько покосился на розовое личико, ступил решительно к турку, поплевал в пудовый кулак свой и ударил...
Раздался глухой звук... Голова ушла в плечи вся. Внутри турка что-то щелкнуло, затем зло зашипело и замерло... голова обратно уже не выскочила. Толпа ахнула, а затем заревела от восторга. Немец бросился к своей машине — она оказалась разбитой.
— Герасим Артемович! — Вспомнили вдруг купцы. — Где ты? Друг! Отзовись.
Но Гарасько, пользуясь замешательством, уже далеко во все лопатки улепетывал к себе, в обоз. Там не возьмешь — думал Гарасько, уверенный, что за поломанного турка придется отвечать.
Увидя, что Гарасько хочет уйти, купцы вскочили на свои дрожки и погнались за ним в погоню. Бедный Гарасько, увидя погоню, наддал уже изо всех сил.
Наконец купцы его догнали, повезли в город, и давай угощать. Каждый совал ему в карманы деньги и непременно просил выпить.
Через час Гарасько был уже пьян, но тут нашли его казаки и стали просить купцов отпустить Гараська на квартиру. С трудом упросили. Но тут вдруг заупрямился Гарасько: «Не хочу». — «Да ковать коней нужно!» «Ничево, нонче дневка...» — «Да вахмистерского надо ковать! Голова! » — «Ну, так бы и сказали. Тогда пошел!» — «По коням!» скомандовал он вдруг. У Гараськи вдруг объявился дар слова и даже открылся фонтан красноречия. «Ну, прощевайте, господа купцы. Спасибо. Ну, а немцу скажите, что это он по России народ морочить может, ну, а к нам в станицу Беслинеевскую с турком своим и носа нихай не показывает, враз срасходуешь. Теперь должно на его турку на том свете уже провиант получать будут! А курносой свербешке этой скажите, что Гарасько не только по большой турецкой, а и по маленькой попадать может!»
Купцы дали извозчика и героя повезли казаки на его квартиру.
(журнал «Вольное казачество» № 41-42 стр. 6-7)
Дешевый опыт
(Кубанская старина)
Почти неожиданно, без предварительной тренировки и необходимой подготовки, после спокойной, зимней, обычной полковой жизни и занятий, 1-й Урюпинский полк в 1889 году, 1-го апреля, был двинут походным порядком из Майкопа на Кубани в Чугуев, для сформирования 2-й Сводной (два донских полка и еще 1-й Волжский Терского Войска) казачьей дивизии.
Здесь, отбыв до 1-го сентября лагерный сбор, после двух недель сборов и подготовок, — 15 сентября прибыл уже по железной дороге (от Харькова) в свою новую штаб-квартиру — Каменец-Подольск.
Полк долгие годы мирно стоял в городе Майкопе. В строю было много молодых, 4-5 летних лошадей, едва на зиму подъезженных. Весна выпала сырая с дождями, на походе грязь, а часто уже в пределах России и талый снег. Поход совершался строго по маршруту: два дня марша — дневка, три дня марша — дневка. День еще короток, иногда приходилось прибывать на ночлег в сумерках. Едва успевали помыть и зачистить лошадей. Высушить потники не было никакой возможности. Неотмерзшая еще дорога, или талый снег, резали коням ноги. Переменный корм, иногда сено из болотных, кислых трав; ячмень, к которому кони не привыкли, после обычного кубанского овса и не пережевывали его, а молодые и вовсе от него отказывались; переменная вода, часто очень плохая, непрерывный поход, почти два месяца, — разумеется, все это сильно отразилось на конском составе полка. В строю оказалось много садненных и с забитыми ногами лошадей. Все лошади сильно спали с тела. И вот налетело начальство. Разнесло полк в пух и дребезги, а что страшнее всего, — забраковало в полку шестьсот лошадей и приказало немедленно заменить всех другими. Полетели доносы в Петербург, а оттуда в Войска распоряжения.
Что же! Покряхтели старики, покряхтели, а лошадей сынам опять купили и Войсковое начальство несколькими эшелонами, уже поездом отправило их в Каменец-Подольск. На запрос из Петербурга — как прошла такая экстренная и необычная закупка лошадей в Майкопском отделе — Наказный Атаман всеподданнейше доносил, что казаки не только материально, но и кровью своею и детей своих с радостью готовы принести в жертву, чтобы доказать ревность и все иное прочее, как в таких случаях полагается. А назначенный вскоре новый командир полка — полковник Вышеславцев уже в сентябре 1890 года, по возвращению полка с общего кавалерийского сбора до м. «Меджибожь» и участия в больших Волынских маневрах двух округов, и из этих 600 новых лошадей сбраковал половину и на полковые суммы купил казакам новых. Разумеется, долг этот опять покрыли старики.
Вероятно, был сделан опыт: «что можно сделать с казачьей конницей», а вышел другой опыт: «что можно проделать над казаками и без расходов для казны».
Так вот, шел этот полк где-то на юге по маршруту, спеша придти заранее, чтобы лучше использовать предстоящую дневку в одном из небольших степных городов. Пришли рано. Развели по квартирам. В городе завтра ярмарка. Убрав коней, почистившись и помывшись, многие казаки отправились после обеда на ярмарку. Ну, разумеется, ярмарка как ярмарка. Шум, веселье, народу великое множество. Всякие качели, карусели, игры и все такое.
Между прочим, в одном месте собрал большую толпу деревянный турок, машинка. Турок сидел на деревянной площадке и качал головой. Нужно было вложить турку в рот серебряный гривенник, затем изо всей силы ударить турка по голове сверху кулаком. От удара голова пряталась в плечи и если пряталась по глаза, то вылазила оттуда медленно, — изо рта выбрасывала гривенник обратно, а силач, нанесший такой удар, получал еще от хозяина-немца тут же пять рублей награды. Если же удар не загонял голову по глаза, то голова отскакивала назад быстро, показывала язык и хитро качалась. Гривенник оставался внутри куклы.
Много гривенников проглотил турок. Били силачи купцы, как известно, большие почитатели физической силы, но по глаза куклу в плечи еще никто не загнал. Огромная толпа вокруг смеялась и острила.
В толпе стояли человек шесть и наших казаков, а против них с другой стороны турка — еще один. Этот был небольшого роста, но широкий и какой-то нескладный казак; он, широко расставил свои короткие ноги, засунул большие пальцы обоих здоровенных кулаков своих за пояс и, насупив брови, внимательно смотрел, и, казалось, изучал машину. Это был один из полковых кузнецов. Специальность его была ковка лошадей. Ничего другого ему не давали. В его несуразных руках всякая часть затвора или ломалась, или выпадала, но подкову он мог сделать за полчаса и в один нагрев.
— Гарасько! А ну, вдарь ты! — Крикнул кто-то из казаков.
— А ну его, ишшо поломаешь... — лениво ответил Гарасько.
— Как! Что? — Засуетились вдруг купцы...
— Вот этот! Как его звать?
— Гараська.
— Ну, а по батюшке?
— Артемович.
— Герасим Артемович! Отец родной, уважь, вдарь разок, мы платим, если что, — взмолились купцы.
Но Гарасько стоял спокойно и даже стал напирать спиной на толпу, по-видимому, желая протискаться и уйти от греха.
Толпа затихла и с любопытством смотрела на Гараську. Вдруг, из-за его локтя высунулось кругленькое, розовое личико с вздернутым носиком, в белом крахмальном передничке и такой же розеткой на головке. Она положила ему на грудь ладошку и, заглядывая в глаза, вскричала:
— Вот етат? Тюфяк та етат? Да он и по голове турку не попадет!
Раздался дружный взрыв смеха. Гарасько покосился на розовое личико, ступил решительно к турку, поплевал в пудовый кулак свой и ударил...
Раздался глухой звук... Голова ушла в плечи вся. Внутри турка что-то щелкнуло, затем зло зашипело и замерло... голова обратно уже не выскочила. Толпа ахнула, а затем заревела от восторга. Немец бросился к своей машине — она оказалась разбитой.
— Герасим Артемович! — Вспомнили вдруг купцы. — Где ты? Друг! Отзовись.
Но Гарасько, пользуясь замешательством, уже далеко во все лопатки улепетывал к себе, в обоз. Там не возьмешь — думал Гарасько, уверенный, что за поломанного турка придется отвечать.
Увидя, что Гарасько хочет уйти, купцы вскочили на свои дрожки и погнались за ним в погоню. Бедный Гарасько, увидя погоню, наддал уже изо всех сил.
Наконец купцы его догнали, повезли в город, и давай угощать. Каждый совал ему в карманы деньги и непременно просил выпить.
Через час Гарасько был уже пьян, но тут нашли его казаки и стали просить купцов отпустить Гараська на квартиру. С трудом упросили. Но тут вдруг заупрямился Гарасько: «Не хочу». — «Да ковать коней нужно!» «Ничево, нонче дневка...» — «Да вахмистерского надо ковать! Голова! » — «Ну, так бы и сказали. Тогда пошел!» — «По коням!» скомандовал он вдруг. У Гараськи вдруг объявился дар слова и даже открылся фонтан красноречия. «Ну, прощевайте, господа купцы. Спасибо. Ну, а немцу скажите, что это он по России народ морочить может, ну, а к нам в станицу Беслинеевскую с турком своим и носа нихай не показывает, враз срасходуешь. Теперь должно на его турку на том свете уже провиант получать будут! А курносой свербешке этой скажите, что Гарасько не только по большой турецкой, а и по маленькой попадать может!»
Купцы дали извозчика и героя повезли казаки на его квартиру.
(журнал «Вольное казачество» № 41-42 стр. 6-7)
Комментариев нет:
Отправить комментарий