Гейман А.А. «Кинжал»
Кубанский исторический и литературный сборник
1959г. № 1
Не задевал земли свинцом,
На ветер пороху не тратил,
Не мчался робким беглецом —
Кинжалом с недругом я ладил.
(Из казачьей песни)
Жаркий спор загорелся у нас однажды в собрании по поводу того, что нужен ли теперь кинжал казаку, или его пора отменить. Многие из молодежи старались доказать, что кинжал уже теперь чисто декоративное оружие, лишь по традиции входит в вооружение казака, что он никогда не употребляется, что владеть им казака не обучают. Кинжал стоит денег, мешает в походе и в бою, особенно пластуну. Правда, говорили остроумцы, кинжал хорошее средство быстро распознать, честный ли в сотне артельщик или шельма, так как у последнего, уже через месяц, много два кинжал будет оправлен в серебро. Да еще когда казак, собираясь в набег на чужой огород, по привычке не снимает с пояса кинжала и в экспедиции этой попадается, то суд разбирает это дело не как простую кражу, а как кражу вооруженную, а за это уже не дисциплинарное взыскание, а куда повыше. И многое другое.
— Я с вами не согласен, господа, — заявил молчавший до сих пор старший есаул.
Кинжал не только что не нужно упразднить, а вот именно теперь то и настало время его использовать как боевое оружие. Не верно, что действовать кинжалом не учат: в 1-й части устава строевой казачьей службы есть даже рисунки и объяснения, как владеть кинжалом; указано три способа нанесения им удара: сверху вниз, снизу вверх и слеванаправо — наотмашь. Кинжальные клинки, которые вот уже несколько десятков лет Войско заказывает и получает для казаков на Златоустовских заводах, высокого качества по сорту стали, а величина и вес мало чем отличаются от штык-тесаков и штык-ножей, принятых в иностранных армиях и, по моему, нужно упразднить не кинжал, а штык, к слову сказать, довольно таки слабый и жидкий на нашей винтовке. Необходимо только приспособить его для надевания на ствол винтовки, не изменяя его внешнего вида. А чтобы судить как сами казаки относятся к своему «декоративному», как вы говорите, оружию, расскажу вам, что сам видел.
В дебрях Дагестана, в сердце дикой Аварии, на горном плато, приподнятом над морем на 6000 футов, приютилось укрепление Хунзах, штаб-квартира одного из пластунских батальонов в девяностых годах прошлого столетия. В программу обучения входило, между прочим, производство охоты на дикого зверя. Я не заведывал охотничьей командой, но, как охотнику и любителю приключений, мне часто приходилось водить ее на эти охоты. На самой Хунзахской площади и по ближайшим скалам, склонам и хребтам водилась в изобилии горная курочка, в хлебах стучал перепел, весною и осенью во многих местах оседал на дневку пролетный бекас, по кустам и в садах в это же время можно было изредка поднять вальдшнепа, косой зайчишка пробирался иногда в сады. Вот и все. Настоящее удовлетворение и удовольствие охотник мог получить только верстах в 60-ти от Хунзаха, в лезгинских обществах Андух и Косо, это местности гористые, покрытые первобытным девственным лесом. От оленя, тура и альпийского козла с огромными саблевидными рогами и до самой маленькой козы «даниель», — такова была здесь дичь. Был и медведь, который здесь не ложится на зиму, а шатается круглый год.
И вот однажды, едва мы пришли в Косо, как мне заявил местный житель, что недалеко от аула огромный медведь ежедневно, по утрам, спускается с гор к ручью и что местные жители боятся его трогать, — медведь совершенно не пуганный и взять нам его будет легко.
Дождавшись, с нетерпением, утра, команда вышла на охоту. Действительно: по узкой балке, спускающейся с одного из гигантских хребтов, поросшей густым лесом, и на верхней половине уже присыпанной ранним снегом, мы нашли ясно отпечатанные следы огромного медведя, прошедшего к ручью.
Заслав пайщиков вниз к ручью и разместив стрелков по горизонтали, там где оканчивается снег, а книзу идет сухой лист, я подал сигнал и охота началась. Прошло нсколько минут и грозный рев медведя возвестил нам, что он здесь и уже потревожен. Прошло еще с полчаса и с линии стрелков раздался выстрел, затем другой и снова могучий рев и опять все тихо, — только гайщики, ободренные выстрелом наддали сильнее.
Прошло ее полчаса. И вдруг — выстрел, снова рев медведя и затем крик:
— Рятуйте, хто в Бога веруе!
Предвидя недоброе, я бросился на крик. Прибежав на место, я застал такую картину: по скату горы, вниз головой, лежал казак из гая Шепилов, а на нем сидел на его ногах задом и вонзив когти левой передней лапы в плечо казака, медведь. Другой казак, тоже из гая — Бурляев, укрыв голову левой согнутой рукой, правой кинжалом неистово ковырял медведя в бок.
Медведь свободной передней лапой отбивался от Бурляева. Подбежавший вместе со мною урядник, выстрелом в голову, свалил медведя, грузно упавшего на правый бок.
Три глубоких раны пробил медведь когтями на левом обнаженном плече Шепилова, а из них ключиком выбивалась кровь. Вот, к счастью и все, что причинил ему медведь. Мы быстро перевязали раненого и уже собирались взяться за мишку, как вдруг из ближайших кустов услышали слабый голос:
— Ваше Благородие, пошукайте там дэсь мого кинжала-а-а!
Бросившись в кусты видим, в луже собственной крови лежит Бурляев. Все мускулы ног его, от костреца до колена, оказались оборванными, местами до кости; а молчал же пока мы возились с Шепиловым. Перевязали кое-как и этого и стали искать кинжал, но его долго не оказывалось, и только когда перевернули медведя на спину, рукоятка кинжала показалась из его правого бока. Это такую рану пропорол зверю Бурляев, пока тот драл ему ноги и когда медведь упал на правый бок, то кинжал с головкою ушел туда.
Произошло все так: медведь был ранен, залег и затаился. Шепилов, идя в гаю, неожиданно на него набрел. Медведь встал на задние ноги, полез на него. Шепилов выстрелил, но, сгоряча, промахнулся, бросил винтовку и, вынув кинжал, стал отходить вниз по скату. Отмахиваясь о наседавшего зверя, он споткнулся о корень дерева и упал на спину. Медведь насел на него. Видя товарища в опасности, Бурляев подскочил, ударил медведя в бок штыком (несколько берданок со штыками мы всегда брали на охоту). Медведь повернулся и отогнул штык под прямым углом к трубке. Это берданочный то штык шейка которого толщиною с указательный палец. Тогда Бурляев бросил винтовку и взялся за кинжал. Остальное вы знаете.
Может быть, лучше и безопастнее было бы Бурляеву стоять около медведя и стрелять в его голову, но в горячую минуту он, как видите, доверился больше старому другу-кинжалу, который он, с гордостью, надел и носил еще в раннем детстве.
Так вот, господа! Не скажете ли вы теперь о кинжале иначе?
Кубанский исторический и литературный сборник
1959г. № 1
Не задевал земли свинцом,
На ветер пороху не тратил,
Не мчался робким беглецом —
Кинжалом с недругом я ладил.
(Из казачьей песни)
Жаркий спор загорелся у нас однажды в собрании по поводу того, что нужен ли теперь кинжал казаку, или его пора отменить. Многие из молодежи старались доказать, что кинжал уже теперь чисто декоративное оружие, лишь по традиции входит в вооружение казака, что он никогда не употребляется, что владеть им казака не обучают. Кинжал стоит денег, мешает в походе и в бою, особенно пластуну. Правда, говорили остроумцы, кинжал хорошее средство быстро распознать, честный ли в сотне артельщик или шельма, так как у последнего, уже через месяц, много два кинжал будет оправлен в серебро. Да еще когда казак, собираясь в набег на чужой огород, по привычке не снимает с пояса кинжала и в экспедиции этой попадается, то суд разбирает это дело не как простую кражу, а как кражу вооруженную, а за это уже не дисциплинарное взыскание, а куда повыше. И многое другое.
— Я с вами не согласен, господа, — заявил молчавший до сих пор старший есаул.
Кинжал не только что не нужно упразднить, а вот именно теперь то и настало время его использовать как боевое оружие. Не верно, что действовать кинжалом не учат: в 1-й части устава строевой казачьей службы есть даже рисунки и объяснения, как владеть кинжалом; указано три способа нанесения им удара: сверху вниз, снизу вверх и слеванаправо — наотмашь. Кинжальные клинки, которые вот уже несколько десятков лет Войско заказывает и получает для казаков на Златоустовских заводах, высокого качества по сорту стали, а величина и вес мало чем отличаются от штык-тесаков и штык-ножей, принятых в иностранных армиях и, по моему, нужно упразднить не кинжал, а штык, к слову сказать, довольно таки слабый и жидкий на нашей винтовке. Необходимо только приспособить его для надевания на ствол винтовки, не изменяя его внешнего вида. А чтобы судить как сами казаки относятся к своему «декоративному», как вы говорите, оружию, расскажу вам, что сам видел.
В дебрях Дагестана, в сердце дикой Аварии, на горном плато, приподнятом над морем на 6000 футов, приютилось укрепление Хунзах, штаб-квартира одного из пластунских батальонов в девяностых годах прошлого столетия. В программу обучения входило, между прочим, производство охоты на дикого зверя. Я не заведывал охотничьей командой, но, как охотнику и любителю приключений, мне часто приходилось водить ее на эти охоты. На самой Хунзахской площади и по ближайшим скалам, склонам и хребтам водилась в изобилии горная курочка, в хлебах стучал перепел, весною и осенью во многих местах оседал на дневку пролетный бекас, по кустам и в садах в это же время можно было изредка поднять вальдшнепа, косой зайчишка пробирался иногда в сады. Вот и все. Настоящее удовлетворение и удовольствие охотник мог получить только верстах в 60-ти от Хунзаха, в лезгинских обществах Андух и Косо, это местности гористые, покрытые первобытным девственным лесом. От оленя, тура и альпийского козла с огромными саблевидными рогами и до самой маленькой козы «даниель», — такова была здесь дичь. Был и медведь, который здесь не ложится на зиму, а шатается круглый год.
И вот однажды, едва мы пришли в Косо, как мне заявил местный житель, что недалеко от аула огромный медведь ежедневно, по утрам, спускается с гор к ручью и что местные жители боятся его трогать, — медведь совершенно не пуганный и взять нам его будет легко.
Дождавшись, с нетерпением, утра, команда вышла на охоту. Действительно: по узкой балке, спускающейся с одного из гигантских хребтов, поросшей густым лесом, и на верхней половине уже присыпанной ранним снегом, мы нашли ясно отпечатанные следы огромного медведя, прошедшего к ручью.
Заслав пайщиков вниз к ручью и разместив стрелков по горизонтали, там где оканчивается снег, а книзу идет сухой лист, я подал сигнал и охота началась. Прошло нсколько минут и грозный рев медведя возвестил нам, что он здесь и уже потревожен. Прошло еще с полчаса и с линии стрелков раздался выстрел, затем другой и снова могучий рев и опять все тихо, — только гайщики, ободренные выстрелом наддали сильнее.
Прошло ее полчаса. И вдруг — выстрел, снова рев медведя и затем крик:
— Рятуйте, хто в Бога веруе!
Предвидя недоброе, я бросился на крик. Прибежав на место, я застал такую картину: по скату горы, вниз головой, лежал казак из гая Шепилов, а на нем сидел на его ногах задом и вонзив когти левой передней лапы в плечо казака, медведь. Другой казак, тоже из гая — Бурляев, укрыв голову левой согнутой рукой, правой кинжалом неистово ковырял медведя в бок.
Медведь свободной передней лапой отбивался от Бурляева. Подбежавший вместе со мною урядник, выстрелом в голову, свалил медведя, грузно упавшего на правый бок.
Три глубоких раны пробил медведь когтями на левом обнаженном плече Шепилова, а из них ключиком выбивалась кровь. Вот, к счастью и все, что причинил ему медведь. Мы быстро перевязали раненого и уже собирались взяться за мишку, как вдруг из ближайших кустов услышали слабый голос:
— Ваше Благородие, пошукайте там дэсь мого кинжала-а-а!
Бросившись в кусты видим, в луже собственной крови лежит Бурляев. Все мускулы ног его, от костреца до колена, оказались оборванными, местами до кости; а молчал же пока мы возились с Шепиловым. Перевязали кое-как и этого и стали искать кинжал, но его долго не оказывалось, и только когда перевернули медведя на спину, рукоятка кинжала показалась из его правого бока. Это такую рану пропорол зверю Бурляев, пока тот драл ему ноги и когда медведь упал на правый бок, то кинжал с головкою ушел туда.
Произошло все так: медведь был ранен, залег и затаился. Шепилов, идя в гаю, неожиданно на него набрел. Медведь встал на задние ноги, полез на него. Шепилов выстрелил, но, сгоряча, промахнулся, бросил винтовку и, вынув кинжал, стал отходить вниз по скату. Отмахиваясь о наседавшего зверя, он споткнулся о корень дерева и упал на спину. Медведь насел на него. Видя товарища в опасности, Бурляев подскочил, ударил медведя в бок штыком (несколько берданок со штыками мы всегда брали на охоту). Медведь повернулся и отогнул штык под прямым углом к трубке. Это берданочный то штык шейка которого толщиною с указательный палец. Тогда Бурляев бросил винтовку и взялся за кинжал. Остальное вы знаете.
Может быть, лучше и безопастнее было бы Бурляеву стоять около медведя и стрелять в его голову, но в горячую минуту он, как видите, доверился больше старому другу-кинжалу, который он, с гордостью, надел и носил еще в раннем детстве.
Так вот, господа! Не скажете ли вы теперь о кинжале иначе?
Комментариев нет:
Отправить комментарий