Скубани И.К.
(Иван Львович Коваленко)
Казак Нэхай
(Рассказ для детей старшего возраста, над которым не мешает задуматься и взрослым)
Жил в станице казак Павло, но прозванью «Нэхай».
Человек он был хозяйственный, разумный, но имел один недостаток: не хватало у него сильного характера и решительности. Всякие перемены в хозяйстве у Павла делались не так просто, как у других, — у него это было целым событием. Утром Павло поговорит с женою, почешет затылок, почмокает губами, помечтает. Вечером выйдет на улицу, — там, на сложенных под плетнем бревнах, приготовленных для новой хаты, собираются соседи Павла побалакать о том, о сем, да покурить душистую цыгарку из крепкого доморощенного «дюбека».
«Нэхай» расскажет о своей выдумке. Хорошая мысль встретит одобрения.
— В добрый час, кумэ! Зробы ты, а мы побачимо, чи гарно воно будэ, тоди и соби зробымо.
А Павло даже руками замашет.
— Эге, — скажет, — хиба ж я дурный, шоб пэрший в станыци зробыв такэ дило? Ни, нэхай ынши починають, а я подывлюсь, шо с того выйдэ.
И исполнение задуманного надолго затормозится...
И вот так всегда: все выжидал «Нэхай», да наблюдал, пряча в усах хитрую усмешку. «Ну, ну, нэхай зроблять, а я побачу, та й соби...»
Настали смутные дни для Кубани. Нависли над нею кровавые тучи чужой революции и разразились они ужасною войной. Забурлило, зашумело Казачество. Всякий, кто мог держать в руках винтовку, устремился навстречу наступавшему злодею. Даже бабы и девчата с вилами и рогачами повыходили на околицы станиц...
Только казак Павло равнодушно выслушал весть о приближении красной нечисти и на упреки жены досадливо отмахнулся, как от назойливой мухи:
— Нэхай ынши йдуть, а я побачу, хто кого побье. Нэ буду напэрэд лизты. Та й чого бытысь з комунякамы, хиба ж воны для мэнэ нэ браты, нэ таки ж людэ-хрыстияны?
И не пошел Павло защищать славу дедов своих и оборонять Казачью Волю, так недавно вырванную из цепких когтей северного Кащея...
События быстро развивались. Большевики, сбив передовые цепи, занимали станицу.
На улицах шел ожесточенный бой. Хаты горели. С безумным плачем, под градом пуль, бежали дети и женщины. Ревела взбесившаяся от страха скотина... Казаки бились за свой Край, за родимую кормилицу степь, за право остаться казаками.
— Чоловиче, годи тоби сыдиты, йды бороныты станыцю! — плакала Павлова жинка. Но Павло и теперь медлил:
— Нэхай, до нашой хаты ще далэко, а покы дийдуть, то може пэрэстануть и бытыся. Нэ звирюкы ж ти комунякы, а люды-хрыстияны...
Пока он рассуждал, «люды-хрыстияны» ворвались в его двор, вывели из конюшни лошадей, зарезали корову, убили «сирка», грозно зарычавшего на гостей, и располосовали Павлову жинку, пытавшуюся защитить свое добро от насильников.
Тут только увидел Нэхай, что дело это совсем не шуточное, схватился за ружье, да было поздно, — подкравшийся сзади «брат» ударом штыка пронзил казачью грудь.
Слабо вскрикнув, Павло грузно опустился на землю. В уголках его рта, из-под обвисших длинных усов, показались алые струйки, зубы стиснулись, прикусив губу, и на веки закрылись потухшие очи, уронив на бледные щеки две крупных слезы...
Умер Нэхай. Загубили Павлову душу «браты-комунякы», против которых он не решался поднять руку. Погиб и Край, его взростивший и ожидавший от него, так напрасно, сыновней защиты...
А сколько было таких Павлов среди Казачества! Многие из них, влекомые волной отступавших бойцов за Волю и Долю Казачью, ушли за пределы своей многострадальной Родины и туг, забыв кошмарные дни недавнего прошлого, снова льнут к «братам-комунякам» — «бо воны таки ж люды-хрыстияны», снова выжидают чего-то и безучастно наблюдают за титанической борьбой Вольного Казачества со своими врагами. Видят, с каким сверхчеловеческим напряжением происходит эта схватка, как, из сил выбиваясь, защитники Казачьей Свободы зовут их в свои ряды и... медлят:
— Ще трохы почекаемо. Нэхай побачимо, якый будэ кинэць...
«Нэхаи» верны себе и до сих пор.
Какова же будет судьба их?
10 ноября 1935 года
журнал «ВК»
186-й номер
стр. 1
(Иван Львович Коваленко)
Казак Нэхай
(Рассказ для детей старшего возраста, над которым не мешает задуматься и взрослым)
Жил в станице казак Павло, но прозванью «Нэхай».
Человек он был хозяйственный, разумный, но имел один недостаток: не хватало у него сильного характера и решительности. Всякие перемены в хозяйстве у Павла делались не так просто, как у других, — у него это было целым событием. Утром Павло поговорит с женою, почешет затылок, почмокает губами, помечтает. Вечером выйдет на улицу, — там, на сложенных под плетнем бревнах, приготовленных для новой хаты, собираются соседи Павла побалакать о том, о сем, да покурить душистую цыгарку из крепкого доморощенного «дюбека».
«Нэхай» расскажет о своей выдумке. Хорошая мысль встретит одобрения.
— В добрый час, кумэ! Зробы ты, а мы побачимо, чи гарно воно будэ, тоди и соби зробымо.
А Павло даже руками замашет.
— Эге, — скажет, — хиба ж я дурный, шоб пэрший в станыци зробыв такэ дило? Ни, нэхай ынши починають, а я подывлюсь, шо с того выйдэ.
И исполнение задуманного надолго затормозится...
И вот так всегда: все выжидал «Нэхай», да наблюдал, пряча в усах хитрую усмешку. «Ну, ну, нэхай зроблять, а я побачу, та й соби...»
Настали смутные дни для Кубани. Нависли над нею кровавые тучи чужой революции и разразились они ужасною войной. Забурлило, зашумело Казачество. Всякий, кто мог держать в руках винтовку, устремился навстречу наступавшему злодею. Даже бабы и девчата с вилами и рогачами повыходили на околицы станиц...
Только казак Павло равнодушно выслушал весть о приближении красной нечисти и на упреки жены досадливо отмахнулся, как от назойливой мухи:
— Нэхай ынши йдуть, а я побачу, хто кого побье. Нэ буду напэрэд лизты. Та й чого бытысь з комунякамы, хиба ж воны для мэнэ нэ браты, нэ таки ж людэ-хрыстияны?
И не пошел Павло защищать славу дедов своих и оборонять Казачью Волю, так недавно вырванную из цепких когтей северного Кащея...
События быстро развивались. Большевики, сбив передовые цепи, занимали станицу.
На улицах шел ожесточенный бой. Хаты горели. С безумным плачем, под градом пуль, бежали дети и женщины. Ревела взбесившаяся от страха скотина... Казаки бились за свой Край, за родимую кормилицу степь, за право остаться казаками.
— Чоловиче, годи тоби сыдиты, йды бороныты станыцю! — плакала Павлова жинка. Но Павло и теперь медлил:
— Нэхай, до нашой хаты ще далэко, а покы дийдуть, то може пэрэстануть и бытыся. Нэ звирюкы ж ти комунякы, а люды-хрыстияны...
Пока он рассуждал, «люды-хрыстияны» ворвались в его двор, вывели из конюшни лошадей, зарезали корову, убили «сирка», грозно зарычавшего на гостей, и располосовали Павлову жинку, пытавшуюся защитить свое добро от насильников.
Тут только увидел Нэхай, что дело это совсем не шуточное, схватился за ружье, да было поздно, — подкравшийся сзади «брат» ударом штыка пронзил казачью грудь.
Слабо вскрикнув, Павло грузно опустился на землю. В уголках его рта, из-под обвисших длинных усов, показались алые струйки, зубы стиснулись, прикусив губу, и на веки закрылись потухшие очи, уронив на бледные щеки две крупных слезы...
Умер Нэхай. Загубили Павлову душу «браты-комунякы», против которых он не решался поднять руку. Погиб и Край, его взростивший и ожидавший от него, так напрасно, сыновней защиты...
А сколько было таких Павлов среди Казачества! Многие из них, влекомые волной отступавших бойцов за Волю и Долю Казачью, ушли за пределы своей многострадальной Родины и туг, забыв кошмарные дни недавнего прошлого, снова льнут к «братам-комунякам» — «бо воны таки ж люды-хрыстияны», снова выжидают чего-то и безучастно наблюдают за титанической борьбой Вольного Казачества со своими врагами. Видят, с каким сверхчеловеческим напряжением происходит эта схватка, как, из сил выбиваясь, защитники Казачьей Свободы зовут их в свои ряды и... медлят:
— Ще трохы почекаемо. Нэхай побачимо, якый будэ кинэць...
«Нэхаи» верны себе и до сих пор.
Какова же будет судьба их?
10 ноября 1935 года
журнал «ВК»
186-й номер
стр. 1
Комментариев нет:
Отправить комментарий