Макаренко П.Л.
Трагедия Казачества
(Очерк на тему: Казачество и Россия)
ЧАСТЬ V
(Апрель-ноябрь 1920 г.)
Глава XXIV
(цитата)
Врангелевцы потерпели поражение не только в военных предприятиях на Кубани и в заднепровской операции, но они не сумели наладить сколько-нибудь сносной жизни населения и на тех землях, которые находились под их непосредственным управлением.
Как правильно отмечают сами русские люди, «руководящую роль в Крыму играли крайние реакционеры, в тесном союзе с ними находились хищники и акулы-аферисты, которые в мутной крымской воде получили богатый золотой улов» (Раковский. Конец белых, 157).
«Правящие круги не имели никакой связи с широкими массами населения Крыма и Северной Таврии. Народ чуждался того дела, к которому безуспешно то уговорами, то беспощадными репрессиями пытались привлечь его. Воевать с большевиками в рядах белых крестьянство не желало. Население чуть ли не поголовно уклоняется от мобилизации и уходит к зеленым. Зеленоармейское движение развивается до таких пределов, что «зеленовцы» серьезно угрожают крупным пунктам, как Евпатория, Ялта, Феодосия. Характерной
особенностью зеленоармейского движения в Крыму было желание отдохнуть, уйти от какой бы то ни было войны... Количество зеленоармейцев увеличивалось с каждым днем. Не помогли здесь ни беспощадные репрессии, ни конфискация имущества дезертиров, ни практиковавшаяся теперь система заложничества, когда вместо уклонявшихся по набору, брали одного из родственников, а остальных отправляли в тюрьмы. В числе «зеленовцев», сидевших в тюрьмах, было много женщин и девушек, ограбленных до нитки... избитых шомполами» (там же, стр. 150).
«Со стороны лежащих на крестьянах тяжелых повинностей», говорится в официальном докладе врангелевского губернского посредника «нельзя рассчитывать на приобретение их устойчивых симпатий. Живется крестьянам в этом отношении не легче, пожалуй, чем при красных. Те же тяготы приходилось нести им и людьми, и скотом, и продовольствием, и тяжесть всех этих повинностей не имеет тенденции уменьшаться»...
«Среди разнообразнейших повинностей, лежащих на крестьянах, самой страшной по своим последствиям является по-прежнему подводная повинность... Если даже на время не рассматривать всех уклонений от существующих об этой повинности правил, то сама по себе подводная повинность при полном обезлошадении крестьян совершенно для них непосильна...
Требования подвод растут с каждым днем, и наше продвижение не только не уменьшило этих требований, но увеличило их и удлинило срок пребывания отдельных крестьян в нарядах, причем 2-3 недели сплошного отсутствия хозяина и лошадей — обычное явление. Отсутствие должной организации в этом деле, нежелание, а быть может, и невозможность соблюдать установленные по этому поводу правила, произвол отдельных чинов, — »все это лишь осложняет обстановку, озлобляет крестьян и заставляет их идти даже на уничтожение телег, угон лошадей в степь, продажу их, лишь бы избавиться от подводной повинности» (Разгром Врангеля, 196)...
«Все гражданские суды играли в Крыму ничтожную роль. Судебные же учреждения военного ведомства были фактически вывеской для публики, для общественного мнения, но никакой существенной роли в насаждении правосудия не играли. Такое положение создалось отнюдь не по вине представителей этих учреждений, а единственно вследствие определенного отношения к ним высшего начальства, с которого брало пример и низшее, с благословения, конечно, того же высшего начальства...
«Главную роль в Крыму и, в особенности, в армии играли военно-полевые суды. При каждом полку, например, был военно-полевой суд, который судил воинских чинов армии, пленных красноармейцев, население.
Его компетенция простиралась фактически на все преступления предусмотренные, как гражданскими, так и военно-уголовными законами. Здесь за все преступления выносились главным образом два приговора — расстрелять или оправдать. Военно-полевые
суды свирепствовали в тылу. Свирепствовали они и на фронте и в завоеванных областях. Людей расстреливали и расстреливали... Еще больше их расстреливали без суда. Ген. Кутепов прямо говорил, что «нечего заводить судебную канитель, расстрелять и... все»
(там же).
«Тюрьмы в Крыму, как раньше, так и теперь, были переполнены на две трети обвиняемыми в политических преступлениях. В значительной части это были военнослужащие, арестованные за неосторожные выражения и критическое отношение к главному командованию. Целыми месяцами, в ужасающих условиях, без допросов и часто без предъявления обвинений, томились в тюрьмах политические в ожидании решения своей участи...
«Имуществом, судьбой и даже жизнью в Крыму распоряжались взяточники, грабители, мошенники и бандиты, объединившиеся в организации, именуемые контрразведкой.
«Я не отрицаю того, что она (контрразведка) на три четверти состояла из преступного элемента», подтверждал Врангель уже в Константинополе (там же, 147).
25 февраля 1939 года
журнал «ВК»
258-й номер
стр. 7-8
Трагедия Казачества
(Очерк на тему: Казачество и Россия)
ЧАСТЬ V
(Апрель-ноябрь 1920 г.)
Глава XXIV
(цитата)
Врангелевцы потерпели поражение не только в военных предприятиях на Кубани и в заднепровской операции, но они не сумели наладить сколько-нибудь сносной жизни населения и на тех землях, которые находились под их непосредственным управлением.
Как правильно отмечают сами русские люди, «руководящую роль в Крыму играли крайние реакционеры, в тесном союзе с ними находились хищники и акулы-аферисты, которые в мутной крымской воде получили богатый золотой улов» (Раковский. Конец белых, 157).
«Правящие круги не имели никакой связи с широкими массами населения Крыма и Северной Таврии. Народ чуждался того дела, к которому безуспешно то уговорами, то беспощадными репрессиями пытались привлечь его. Воевать с большевиками в рядах белых крестьянство не желало. Население чуть ли не поголовно уклоняется от мобилизации и уходит к зеленым. Зеленоармейское движение развивается до таких пределов, что «зеленовцы» серьезно угрожают крупным пунктам, как Евпатория, Ялта, Феодосия. Характерной
особенностью зеленоармейского движения в Крыму было желание отдохнуть, уйти от какой бы то ни было войны... Количество зеленоармейцев увеличивалось с каждым днем. Не помогли здесь ни беспощадные репрессии, ни конфискация имущества дезертиров, ни практиковавшаяся теперь система заложничества, когда вместо уклонявшихся по набору, брали одного из родственников, а остальных отправляли в тюрьмы. В числе «зеленовцев», сидевших в тюрьмах, было много женщин и девушек, ограбленных до нитки... избитых шомполами» (там же, стр. 150).
«Со стороны лежащих на крестьянах тяжелых повинностей», говорится в официальном докладе врангелевского губернского посредника «нельзя рассчитывать на приобретение их устойчивых симпатий. Живется крестьянам в этом отношении не легче, пожалуй, чем при красных. Те же тяготы приходилось нести им и людьми, и скотом, и продовольствием, и тяжесть всех этих повинностей не имеет тенденции уменьшаться»...
«Среди разнообразнейших повинностей, лежащих на крестьянах, самой страшной по своим последствиям является по-прежнему подводная повинность... Если даже на время не рассматривать всех уклонений от существующих об этой повинности правил, то сама по себе подводная повинность при полном обезлошадении крестьян совершенно для них непосильна...
Требования подвод растут с каждым днем, и наше продвижение не только не уменьшило этих требований, но увеличило их и удлинило срок пребывания отдельных крестьян в нарядах, причем 2-3 недели сплошного отсутствия хозяина и лошадей — обычное явление. Отсутствие должной организации в этом деле, нежелание, а быть может, и невозможность соблюдать установленные по этому поводу правила, произвол отдельных чинов, — »все это лишь осложняет обстановку, озлобляет крестьян и заставляет их идти даже на уничтожение телег, угон лошадей в степь, продажу их, лишь бы избавиться от подводной повинности» (Разгром Врангеля, 196)...
«Все гражданские суды играли в Крыму ничтожную роль. Судебные же учреждения военного ведомства были фактически вывеской для публики, для общественного мнения, но никакой существенной роли в насаждении правосудия не играли. Такое положение создалось отнюдь не по вине представителей этих учреждений, а единственно вследствие определенного отношения к ним высшего начальства, с которого брало пример и низшее, с благословения, конечно, того же высшего начальства...
«Главную роль в Крыму и, в особенности, в армии играли военно-полевые суды. При каждом полку, например, был военно-полевой суд, который судил воинских чинов армии, пленных красноармейцев, население.
Его компетенция простиралась фактически на все преступления предусмотренные, как гражданскими, так и военно-уголовными законами. Здесь за все преступления выносились главным образом два приговора — расстрелять или оправдать. Военно-полевые
суды свирепствовали в тылу. Свирепствовали они и на фронте и в завоеванных областях. Людей расстреливали и расстреливали... Еще больше их расстреливали без суда. Ген. Кутепов прямо говорил, что «нечего заводить судебную канитель, расстрелять и... все»
(там же).
«Тюрьмы в Крыму, как раньше, так и теперь, были переполнены на две трети обвиняемыми в политических преступлениях. В значительной части это были военнослужащие, арестованные за неосторожные выражения и критическое отношение к главному командованию. Целыми месяцами, в ужасающих условиях, без допросов и часто без предъявления обвинений, томились в тюрьмах политические в ожидании решения своей участи...
«Имуществом, судьбой и даже жизнью в Крыму распоряжались взяточники, грабители, мошенники и бандиты, объединившиеся в организации, именуемые контрразведкой.
«Я не отрицаю того, что она (контрразведка) на три четверти состояла из преступного элемента», подтверждал Врангель уже в Константинополе (там же, 147).
25 февраля 1939 года
журнал «ВК»
258-й номер
стр. 7-8
Комментариев нет:
Отправить комментарий