Щербина Ф.А.

Пережитое, передуманное и осуществленное

Том 4

Краснодар, 2013

Стр. 291-292

(цитаты)

На первом же сходе, когда зашла речь о стеснении в сенокосных угодьях, Кудряш сказал замечательную речь, взволновавшую бед­няков и доведшую до белого каления станичного атамана и партию «дукачей».

– Чи довго мы будэмо сопить носамы, – начал свою речь Кудряш, – чесать патылыци та ловыть гав, а хуторянэ та дукачи загрэбать общест­венни зэмли та занимать луччи миста? С якой стати бидни люды остаются бэз зэмли, колы еи богато и на всих хватэ? Чудно, братци, якось у нас дило вэдэться. Мали диты – и ти, кажеться, знают, шо нэ годыться так распо­ряжаться общественным добром, як це у нас вэдэться. Скажем прымир­но так: хто у нас в станыци хозяин? Отаман? – Ни; мы его выбираем; вин наш распорядитель. Пысарь? – Его мы наймаемо. Паны-охвэцеры? – Им дано в строевий служби начальствовать. Так хто ж у нас главный хозя­ин? – Хозяин – сами мы, козакы, вся громада. Чого ж вы, братци, мовчитэ на сходах, нэначе воды в рот понабрали, колы дуже добрэ знаетэ, что нэ слид так шинкувать зэмлю, як у нас ею шинкують? Чи вы боитесь разгнивать тих, у кого туги кэшени та довги рукы? Чи може на сходи ваши собствэнни языки до горла попрылыпалы? Вы – громада, вы дайте распорядок, як зробыты, шоб всим зэмли хватало и шоб бидни люды нэ тэрпилы нужды, а богачи нэ захватувалы зэмли через край и бэз миры.

И Василий Кириллович подробно развил ту мысль, что следует ограничить чрезмерные захваты общественной земли сильными хозя­евами. На первый раз он предложил две меры: назначить сенокошение с определённого числа и косить первые две недели сено собственными силами без наёмных косарей; за нарушение же этого распоряжения от­бирать сено в станичное правление на содержание общественных тро­ек. Вторая мера должна была состоять в том, что все, кто имел более двух пар волов, трёх коров, шести штук молодняка и двадцати овец, должны платить в общественный доход по пятьдесят копеек с каждой лишней сверх нормы головы крупного скота и по десять копеек – с головы мелкого.

Поведение на сходе Кудряша и его длинная речь были до того новы, непривычны и неожиданны, что ни станичный атаман, ни во­ротилы-богачи не нашлись сразу, как им быть, и не догадались вовре­мя остановить оратора. Бедняки же с затаённым дыханием слушали смелую речь Кудряша и, как только он перестал говорить, дружно закричали:

– Постановыть так, як каже Василий Кириллович Кудряш!

Началось обсуждение предложений Кудряша, и первое из них прошло без изменения подавляющим большинством голосов. Когда же коснулась речь второго, богачи стали с жаром возражать и нападать на выступавшего как на человека малоимущего и потому необдуманно желающего внести смуту в общество. Василь Кириллович не остал­ся в долгу и, отстаивая своё предложение, отпустил несколько едких острот по адресу противников. Но тут уж станичный атаман заволно­вался и, подняв руку вверх, торжественно провозгласил:

 – Прэчестуюсь, прэчестуюсь, господа! Урядник Кудряш…

– И кавалер, – прибавил Василь Кириллович, указывая на свои кресты.

– И кавалер, – как эхо, повторил за Кудряшом немного растеряв­шийся атаман, причём в задних рядах схода послышался сдержанный смех, – поносэ почетных стариков и возмущае сход…

– Як же я возмущаю сход? – в свою очередь энергично заговорил Кудряш. – Чуетэ, братци, шо вам кажуть? Кажуть, шо будь-то говорыть правду та заботиться о бидних людях значит мутыть сход!

– Прэчестуюсь, прэчестуюсь! – вопил станичный атаман, разма­хивая руками. – Не позволю уряднику Кудряшу говорить…

Но тут уже поднялся такой гвалт, за которым не слышно было ни атамана, ни Кудряша. Противники стали «лавой» наступать друг на друга, и споры едва не окончились рукопашной. Чтобы прекратить беспорядки, станичный атаман ушёл со схода и заперся в присутствен­ной комнате. Здесь он велел снять красное сукно с зерцала и сел перед ним. Он опасался, что расходившиеся не на шутку бедняки ворвутся в присутствие и произведут над ним насилие.

Того же дня вечером станичный атаман, после предварительного совещания с писарем и воротилами схода, сел на тройку и поскакал в «отдел». Скоро, впрочем, он воротился из города, и так как показывал видом, что ничего особенного не случилось, то на обстоятельство это станичники не обратили внимания. «Ездил, значит, по начальству», – говорили казаки – и только. В действительности же атаман ездил затем в отдел, чтобы навести справки, имеет ли он право посадить под арест урядника, награждённого «Георгием». Получив от одного из писарей удовлетворительное разъяснение и распив с ним полдюжины пива, он возвратился домой.

ссылка на источник