2-я часть

 

Русская старина

Карманная книжка

Для любителей отечественного,

На 1825 год

Изданная Л. Корниловичем

Санкт-Петербург, 1824 год

 

РЫЦАРСКАЯ ЖИЗНЬ КАЗАКОВ

 

(общежитие Донских казаков в ХVІІ и ХVІІІ веках)

 

Проехав благополучно чрез устья Дона, походный атаман посылал в главное войско легкий стружок с известием о своем приезде; все, бывшие тут на то время, старый и младый, стекались на берег. Победители, одетые в лучшие из добычных одежд, с распущенными знаменами, с песнями, при звуках литавр, торжественно проезжали мимо стоявшей толпы, приветствовали с судов родные берега пушечными и ружейными залпами, и взаимно принимали от встречающих радостные поздравления. Предки наши, равно как и нынешние донцы, всякий успех дела приписывали воле Божией. От того всегда постоянно сохраняется у нас обряд, что войско, возвращающееся из похода, идет прямо к церкви.

По этому обычаю, суда всякий раз останавливались против часовни и не прежде как по отпетии благодарных молебнов, воины выходили на площадь для свидания с родными и товарищами. Поздравительные ковши с вином и медом быстро переходили из рук в руки; ратники хвалились добычею, делали подарки, и усевшись в кружки, за дружескою чарою рассказывали жадным слушателям о своих подвигах.

Древние донцы хорошо понимали ремесло свое, и принимаясь за дело, исполняли его с воинскою точностью. У них постановлено было правилом, чтобы ни один воин не смел брать с собою в поход ни каких хмельных напитков, отправляясь на поиск, всякий одевался в старую ветошь, и кроме сухарей, муки, пшена, сушеного мяса и рыбы, не смел брать ни каких других припасов. Они всегда твердили: «Зачем подавать неприятелю надежду, что он может от нас чем-нибудь поживиться; пускай достанемся ему в плен: мы больше у него съедим, нежели он приобретет от нас». Даже самое оружие, с которым казаки выходили на брань, имело бедную наружность: ни на саблях, ни на ружьях, ни на луках не было ни каких украшений, если кто брал новое полированное ружье, то непременно смачивал его рассолом, чтоб позаржавело: на ясном железе играет глаз, говорили они. Никогда преждевременно не объявляли, куда предназначался поход, но по большей части решали это в море или в поле. В войсковом же кругу назначалось просто; идти на море, или идти в Ногайскую землю, в Тавриду и тому подобное. Всякие вести у пленных и у своих посыльных расспрашивали в кругу, особо одни старшины и лучшие казаки; молодых же казаков и новых пришельцев никогда к тому не допускали. Старики придумывали все, что могло помогать успеху их оружия.

Отправлявшаяся в поход флотилия состояла вся из судов одномачтовых; не более 5 и 8 сажень длиною, в 16 или 40 весел, — с рейным парусом (так называли паруса, прикрепленные к реям судов), с брустверами по бокам, связанными из камыша, в сажень и больше толщины, коими прикрывались казаки от неприятельской стрельбы несколько небольших пушек и фальконетов составляли все их вооружение. Выждав удобный случай, ночью или в туманную погоду, сия флотилия быстро устремляется на корабли и каторги неприятельские, настигает их прежде, нежели они успеют приготовиться к защите, и битва всегда оканчивается абордажем и победою. После того суда пристают к берегу для нападения на город или селение. Вы подумаете, что там уже проведали о казаках, и приготовились к обороне: нет, удальцы останавливаются в местах самых скрытных и почти неприступных, и выйдя из судов, бегут опрометью до назначенного места, застают неприятеля в беспечности и побеждают его. Случается ли, что и на них нападает многочисленнейший враг: они спешат к устью какой-нибудь реки или к морскому берегу, затопляют все свои суда и рассыпаются врознь. Прошла опасность, и они снова собираются к судам, выливают из них воду, приправляют весла и по-прежнему пускаются в море на поиски.

Ужас, который распространили казаки своими морскими походами по всему поморью, едва вероятен: иногда, по одному слуху об их приближении, жители бросали дома, разбегались по лесам и на нисколько сот верст кругом нельзя было встретить человека ни в селениях, ни в городах. Казаки брали здесь все, что было лучше, ценнее и нужнее для них.

Наполнив суда свои добычным грузом и пленными, они спешили восвояси, и, остановясь на Дону в некотором расстоянии от главного войска, делили между собою поровну добычу, что называлось у них дуван дуванить. Пленники поступали в дуван точно также, как все другие вещи. Сего неприятельского ясыря собиралось иногда на Дону тысяч до двух и более. Казаки старались забирать преимущественно знатных людей для получения выкупа, Цена окупа выходила до З0 тысяч злотых, а особенно за турецких пашей, рядовых воинов и простолюдинов выменивали на русских невольников, многими сотнями привозимых в Азов; для чего близь нижних юрт находился окупный яр или разменное место, где производился выкуп ясыря. Еще более казаки брали в плен женщин, коих собиралось иногда на Дону тысяч до трех. Жен знатных мурз также отдавали на окуп, прочих же приветливым обхождением приохочивали ко всегдашнему у себя жительству и обыкновенно женились на них; иногда жены Донских старшин брали их к себе в дома для хозяйства или в собеседницы. У казаков существовал обычай, чтобы всех их, кои попадутся в плен на самом острове, т. е, в Монастырском или Черкасском городках, неминуемо казнить смертью, какого бы звания кто ни был.

Мы имеем много песен о дуванах; для примера, повторю одну из них.

 

П Е С Н Я

 

Как со славной со восточном со сторонушки,

Протекала быстрая речушка славный тихий Дон

Он прорыл, прокопал младец горы крутые,

А по правую-то сторонушку леса темные.

На Дону-то все живут братцы люди вольные,

Люди вольные живут то Донские казаки.

Собирались казаки други во единый круг,

Они стали меж собою да все дуванить делить:

Как на первый-то пай они клали пять сот рублей

На другой-то пай они клали всю тысячу,

А на третий становили красную девицу;

Как растужится, как расплачется добрый молодец:

Голова ль ты моя головушка несчастливая,

Ко бою-то, ко батальице ты найпервая.

На паю-то, на дуван ты последняя.

Как возговорит красна девица добру молодцу:

Ах! Не плачь ты, не тужи, удал добрый молодец,

Я сотку тебе шелков ковер в пять сот рублей,

А другой ковер сотку тебе во всю тысячу;

А третий-то ковер я сотку, что и сметы нет.

 

Донцы любили в старину славишь дела свои в народных песнях. На всякое замечательное происшествие даже на каждый важный подвиг своего собрата. они тотчас сочиняли новые песни, которые все имеют свой собственный характер.

Из приведенной мною вы видите, что красавица заставила молодца кручиниться, и нечему дивиться: донцы во время рыцарской своей жизни, посвятив ее единственно войне и набегам, опасались знакомить сердце с прелестью любви. Юноша, побежденный нежною страстью (редкий пример), был чужд их общества и преследуем даже в самом кругу своих товарищей обидными упреками.

Сия общая черта в народном духе препятствовала прелестному полу иметь влияние на общежитие наших предков; в то время женщины были ограничены кругом своей семьи и немногими знакомствами с соседками.

Но казаки, а особливо Низовые, всегда были разборчивы в красоте, выбирая себе жен из прелестнейших пленниц: черкешенок, турчанок, татарок. Обидное чувство ревности было им незнакомо. Некоторые венчались по уставу церкви, другие ограничивались одним объявлением пред народом об избранной ими жене. Сей последний обряд в старину был всеобщий у казаков, и даже те, кои сочетались по правилам церкви, необходимо должны были предварительно его исполнить. Совершался он таким образом: жених и невеста, согласившись на супружество, приходили вместе в собрание народа (в круг) на площадь, или в становую избу. Помолясь Богу, кланялись на все стороны и жених, назвав невесту по имени, говорил: «ты будь мне жена». Невеста, поклонившись ему в ноги, отвечала, также называя по имени: «а ты будь мне муж». После сих слов вступившие в брак целовали друг друга, и принимали от всего собрания поздравления. Этим оканчивался весь обряд, и утвержденное таким образом супружество почиталось законным. В самом этом обряд вы видите, какое преимущество имел муж пред женою; действительно власть его была почти неограниченна.