3-я часть

 

Русская старина

Карманная книжка

Для любителей отечественного,

На 1825 год

Изданная Л. Корниловичем

Санкт-Петербург, 1824 год

 

РЫЦАРСКАЯ ЖИЗНЬ КАЗАКОВ

 

(общежитие Донских казаков в ХVІІ и ХVІІІ веках)

 

Сколь легко было, по обычаям казаков, заключать супружество, столько же легко и разорвать оное: муж мог сделать это во всякое время, даже под тем предлогом, что жена ему не нравилась. Для разводов существовал особенный обряд, который всеми постоянно был наблюдаем: муж, введя жену свою в собрание народа, говорил: «Атаманы молодцы! Она была мне услужливая и верная супруга; теперь она мне не жена, а я ей не муж».  

Отказанную жену тут же мог взять другой, прикрыв ее полою своего платья, и точно, с тем же объявлением пред всем народом: «ты будь мне жена и прочее».  Прикрытие полою казаки почитали весьма важным символом: оно значило, снять с отказанной жены бесчестие развода. Впрочем, в старину большая часть казаков оставались холостыми, так, что в ином городке не было более одного или двух женатых. Но семейственная жизнь им нравилась до такой степени, что детей у женатого нянчили все его станичники, и когда показывался первый зубок у младенца, все наперерыв смотрели его с восторгом.

Не подумайте, чтобы эти странности брачных обрядов происходили от неуважения религии; нет, казаки всегда, были набожны. Они имели два собственные монастыря: один Никольский ниже Воронежа, в Борщеве, другой Рожественский Чернеев в Шацке. Многие казаки, потерявшие силу воевать, по обещанию посвящались здесь в монахи, или просто оставались для того, чтобы в богомолье провести остаток жизни.

Здесь, точно как в инвалидном доме, или богадельне, всякий дряхлый, увечный, раненый казак, мог приютиться, и находил покой и содержание. Донцы ничего не жалели к обогащению своих монастырей: случалось ли получать знатную добычу на войне, они почитали святым долгом жертвовать частью оной святыне, отнимали ли от неприятеля испорченные пушки, тотчас отсылали их в монастыри на колокола; серебро, золото, жемчуг, каменья, блистая в ризницах и церквах, свидетельствовали об усердной вере наших прадедов. В сих же монастырях сохранялись и частные пожитки многих казаков, особенно дорогие вещи, которых они не оставляли в своих городках, по причине частых набегов неприятельских.

Казаки в то время почти со всех сторон были, окружены неприятелями, но азовцы, ближайшие их соседи и самые неугомонные враги, были их всех несноснее. Разделенные 50 верстами пустого пространства, они по нескольку раз в году заключали между собою мир и столько же раз оный разрывали. Мирное время считали днями, а войну месяцами. Нередко случалось, что перемирие прерывалось в тот самый день, когда было заключено: обе стороны старались пользоваться малейшим на то поводом; даже частная ссора, или драка одного казака с жителями Азова могла возродить войну. Особенно казаки личное оскорбление товарищей своих принимали бесчестием целому народу. Войну почитали забавою: «Дело наше казачье не великое, говорили они, случится которому казаку поехать Доном на низ за сеном, или за дровами, и азовцы успеют его схватить: нам ли простить это? Мы поймаем у них двух, трех, и война возгорится; после сошлемся, помиримся, и пленных на обе стороны возвратим».

Донцы негодовали, на азовцев за то, что они не умели держать ни своего слова, ни мирных договоров, и вопреки постановлениям всегда их задирали:

«Как же нам не стоять за себя? Доколе в силах держать саблю, живые не дадимся в руки».

Еще более мстили они азовцам за их насмешки и говорили в оправдание свое: «не дозволим никому оскорблять себя, сии неверные вздумали ругаться над нами: поймав на промыслах казаков, остригают у них бороды и усы». Казаки почитали бесчестьем просить у них мира, и установили правило никогда даже не начинать первых переговоров о перемирии, говоря: «мы даем мир, а просить его нам непригоже».

Впрочем, они долгое время не могли жить в покое и потому, что в войне заключался источник их довольства и богатства; иногда только, по настояниям русских Государей, и то весьма редко, они сносили месяц, или более, наглости азовцев, не разрывая с ними мира; но считали это важным пожертвованием, и всегда старались поставить на вид Государю: что для него терпят мир с азовцами, для него прекратили морские походы, чтo он взял за себя всю волю их на воде и на суше; а у них то и лучший зипун был, чтоб по все дни под Азов и на море ходить, и что содержа долговременный мир, они. останутся босы, и голодны.

Всякий мирный договор казаков с азовцами был сопровождаем известными обрядами и утверждался обоюдною клятвою. Дело обыкновенно начиналось тем, что из Азова приезжали в главное войско мировщики склонять казаков к прекращению войны, и когда ласками и угощением успевали в своем намерении, то на вторичном съезде доверенные обеих сторон поставляли условия договора, который вслед за тем утверждался со стороны казаков присягою лучших атаманов, а со стороны азовцев шертвованием князя и старейшин города. Тогда войско разменивало аманатов, угощало у себя мировщиков и доверенных и одарив их запасом, вином и медом, отпускало обратно. Существовал постоянный обычай, утвержденный указом турецкого султана, что Азов каждый раз, при заключении мира, обязан был давать на войско известное число котлов, соли, сетей и тысячу злотых.

В мирные условия обыкновенно было включаемо, чтобы казакам чрез замирные места не ходить на море, а азовцам на Русскую Украйну и казачьи городки. Иногда еще выговаривали азовцы, чтобы казаки извещали их о том, что будет писано в грамотах Русского Царя на Дон, обязываясь взаимно уведомлять войско о всех делах и намерениях Порты и Тавриды. Но казаки никогда не объявляли им слова о содержании своих грамот, хотя из Азова получали подробные известия. За это обыкновенно возобновлялись ссоры и война, а наконец подобные статьи вовсе перестали вносить в договоры.

При разрыве мира, та сторона, которая начинала войну, посылала другой размирную. Не послать же оной был поступок бесчестный; но азовцы часто зто делали, и в таких случаях казаки уже поступали с ними без пощады.

Хотите ли узнать, как писывались эти размирные? Я одну из них помню: «От Донского атамана и всего войска Азовскому Сулейман паше проздравление. Для дел великого нашего Государя мы были с вами в миру; ныне все войско приговорили с вами мир нарушить; вы бойтеся нас, а мы, вас станем остерегаться. А се письмо и печать войсковые».

Зная характер азовцев, казаки не дорожили их дружбою; ибо и во время мира должны были соблюдать точно те же осторожности, как и во время войны, Мир и размирье для них было одно, и то же, даже последнее предпочитали, потому что, не нарушая правил чести, могли свободно залегать по перелазкам и воевать на море. Однако же в мирное время оба народа соблюдали наружные признаки дружбы, торговали друг с другом, ездили в гости и прочее — но дружба эта и союз никогда не возрастали до такой степени, чтобы вместе ходить на поиски или на войну; казаки почитали это бесчестием, и когда один раз Царь настоятельно того требовал (1630), они ответствовали: «Ради умереть за тебя, Государь; но не хотим служить с бусурманами: какой союз можем иметь с людьми, которых презираем и которые видят в нас прямых врагов своих?»

Казаки вели себя таким образом с азовцами не потому, что находили их слабыми пли трусами, напротив, сии противники были дерзки и мужественны, неутомимы и всегда подкрепляемы толпами крымцев, ногайцев, черкес, которые почти постоянно у них проживали и ходили вместе воевать на Украйну.