27-я часть
журнал «Родная Кубань»
2009 год
Ф.И. Горб-Кубанский
На привольных степях кубанских
ЧАСТЬ II
Глава XVII
Вскоре после праздника Казанской иконы Божьей Матери, 22 октября, в полдень, во дворе Тараса Кияшко собрались человек двадцать парубков, одетых в полную казачью форму, верхом на оседланных строевых конях. Это были бояре Петра.
На шапке каждого боярина была приколота «чирвона квітка», с голубой, синей или красной ленточкой. В кольцах уздечек, в гривах коней и даже в хвостах пестрели яркие бумажные цветы. Плеть каждого тоже имела у рукоятки красный или розовый цветок и была обвита голубой лентой. У старшего боярина Николая Шевченко, кроме того, на груди красовались две широких и длинных ленты. На кавказском поясе у каждого был кинжал с ярко блестевшей на солнце рукояткой, на груди — газыри, за плечами на шелковом шнурке — башлык с серебряной китыцей на конце.
На Петре ни цветков, ни лент не было, но его вороной конь был весь покрыт ярко-красной попоной, висевшей с обеих сторон коня почти до земли. Открыта была только морда лошади, и хвост выходил наружу через специально проделанное в попоне отверстие. На Петре была синяя черкеска, в вырезе которой на груди виднелся треугольником красный бешмет. Через плечо за спину перекинут на позолоченной тесьме «перевес» — знак княжеского достоинства. (В свадебные дни жениха называли князем). Из-под высокой черной каракулевой шапки выглядывал намасленный чуб. Блестевшие лакированные чеботы были вдеты в посеребренные стремена.
Рядом с Петром сидел на своем коне старший боярин Николай Шевченко, позади них гармонист Гаврило Литовка с гармошкой на ремне через плечо. За ними были песельники, а сзади — остальные бояре — друзья кончавшейся юности Петра.
Такой отряд парубков должен был сопровождать сегодня Петра по всей станице. Князю Петру со своей дружиной — боярами — предстояло объехать всех родственников, близких и далеких, и позвать их к себе на свадьбу, для чего у него сбоку на седле, в белом платочке, была привязана шишка. (Небольшая, с вылепленными узорами, булочка хлеба).
Церемония приглашения на свадьбу носила особый, торжественный характер...
Когда все было готово к выезду Тарас Охримович вышел во двор с графином водки и налил каждому боярину по доброй чарке, кроме Петра, которого он еще раз предупредил: «Нигде не пить ни в коем случае» — и подал ему заранее составленный список родственников, которых надо объехать. Потом он открыл широко ворота и сказал:
— Ну, езжайте, хлопцы, с Богом! Вечером, когда вернетесь, тогда опорожните не один графин, а сейчас довольно! Смотри же, Петро, никого не пропусти наших родичей!
Литовка растянул меха своей трехрядки и заиграл марш «Галоп».
Выехав за ворота, хлопцы запели походную песню:
С Богом, кубанцы, не робейте,
Смело в бой пойдем, друзья!
Бейте, режьте, не жалейте
Басурмана...
Группа молодых всадников, ехавших строем на украшенных цветами конях по широким улицам станицы, представляли собой полное интереса для всех зрелище. И хотя такие отряды бояр появлялись на улицах станицы довольно часто, при каждой казачьей свадьбе, все же они вызывали всегда у многих любопытство. Так и сейчас, завидев бояр Петра, многие бросали возиться со скотом и бежали к воротам посмотреть: «Чий же то молодий, а чиі ж з ним хлопці?» Особенно девушки. Они стояли у ворот, пока бояре не скрывались с глаз.
Подъехав ко двору дяди Ивана, Петр остановился, слез с коня вместе с Николаем, и оба направились в дом. Иван Охримович, завидев молодого, встретил их в дверях.
— Здравствуйте! — И Петр низко, до самого пояса, поклонился. Подавая вынутую из платочка белую шишку, он сказал: — Просили батя и мама, и я прошу вас: приходите к нам завтра на свадьбу! — И еще раз сделал поясной поклон.
— Спасибо, спасибо, племянничек! Уж я-то наверняка приду, и может, даже сегодня вечером. — И он, поцеловав шишку, отдал ее обратно Петру, добавив: — Может, присели бы на минутку да клокнули хотя бы по чарочке!
— Нет, нет! Ни в коем случае, дядя, нельзя! Мы только начали ездить, а уже солнце с обеда свернуло, да и батя не велели. Прощавайте! — И Петр, еще раз поклонившись, вышел с Николаем за ворота. Там они вскочили на коней и поехали дальше, к другим родственникам.
Петр, поминутно снимая шапку, кланялся направо и налево всем проходившим и проезжавшим мимо него, старым и малым, знакомым и незнакомым. Такова обязанность жениха. Некоторые подростки, да и взрослые девушки, услыхав песни бояр, бежали за две-три улицы вперед, наперерез боярам, чтобы посмотреть на чужих парубков и удостоиться поклона молодого.
На Кириленковой площади бояре встретились с двухрессорными дрожками. На конях тоже были красные длинные попоны. На дрожках сидела в белоснежной фате, с восковыми цветками впереди, Даша Костенко и действительно выглядела точно молодая княжна.
Рядом с ней сидела с «ципком» молодой (специальной металлической тросточкой) в руках старшая дружка Катерина Приходько. На груди у нее были приколоты большой цветок и две широкие ленты. На другой стороне дрожек сидели еще две дружки Даши, а спереди — один из родственников Трофима Костенко правил лошадьми.
Они тоже ездили приглашать своих родственников на свадьбу.
Поравнявшись с дрожками молодой, бояре остановились.
Петр и Даша, оставаясь на почтительном расстоянии, молча поклонились друг другу и сейчас же разъехались в разные стороны.
Как не отнекивались бояре от предлагаемых чарок у родственников Кияшко, к которым заезжал Петр, но редко отъезжали от них, не выпив хоть маленькой рюмочки горилки. К концу дня некоторые еле держались в седлах, и только Петр с Николаем, категорически отказывавшиеся от всех предлагаемых чарок, были трезвы.
Уже когда начало смеркаться, бояре, наконец, въехали в открытые ворота Тараса Кияшко и, слезая с коней, продолжали петь во весь голос:
Ой, там, за Дунаем,
Та за тихим Дунаем,
Молодець гуляе,
Молодець гуляе...
— Довольно, довольно спивать, сыночки! — сказал встретивший их Тарас Охримович. — Пойдемте в хату, подзакусите немножко, а то скоро уже молода дружек приведет, а вы еще и не вечеряли!
Бояре торопливо сошли с коней и, привязав их где попало во дворе, сейчас же пошли вслед за Тарасом Охримовичем в дом, За столом они очень стройно пропели ему «Многая лета», и хозяин в благодарность несколько раз наполнял графин, а Приська все время подкладывала в тарелки жареную гусятину.
Не успели бояре встать от стола, как вдали, за греблей «Веселой», уже послышалась многоголосая песня дружек:
Як ішли ми лугом, та лугом...
Федька с другими подростками выбежал за ворота и прислушался. Пение приближалось:
Ой, брязнули ключи,
Ой, брязнули ключи,
До свекорка йдучи,
До свекорка йдучи,
До свекорка в гості,
Дружки на погості...
(Прим: Погост — в данном случае — «близко от двора», у ворот)
— Молода с дружками уже идут! — вбежав в комнату, крикнул боярам Федька.
— Да, в самом деле уже идут, — сказал Николай, прислушавшись, и приказал боярам: — Хлопцы, отводите по домам коней и сейчас же возвращайтесь сюда!
Едва успели они выехать со двора, как многочисленная свита дружек, сопровождавшая шедшую впереди молодую княжну, вошла в открытые ворота.
Ой, матушко ютко,
Ворочайся прутко,
Сонечко низенько,
Дружечки близенько,
Сонечко у лузі,
Дружки на порозі...
С этим напевом дружки подошли к порогу дома. Когда же Даша входила в двери, они громко запели:
Добрий вечер дому,
Добрий вечер дому,
Старому й малому,
Старому й малому,
Князю молодому...
И повалили вслед за невестой в комнату.
В дверях молодую встретила Ольга Ивановна. Даша поклонилась свекрухе в пояс и три раза поцеловалась с ней. После этого ее вместе со всеми дружками провели в зал и усадили за приготовленные для них столы. Ни бояр, ни самого Петра здесь не было, им не полагалось быть за вечерей дружек.
Едва притрагиваясь к расставленным на столах различным легким кушаньям и запивая их сладким вином, дружки все время пели «весільні» песни. Когда Даше подавали стопку вина, она вставала, кланялась в пояс, прикасалась слегка губами к рюмке и возвращала тому, кто подал, с новым поклоном.
Посредине стола, за которым сидела молодая, стоял графин с вишневой настойкой. В горлышко был воткнут пучок лозы.
Когда ужин подходил к концу, дружки запели:
Брала Даша льон,
Вигоняла дружечек вон,
На що було брати,
Як нас вигоняти?
Ми от тебе не самі йдемо.
Найди нам цимбали,
Щоб за нами грали, грали...
Даша встала, низким поклоном поблагодарила Ольгу Ивановну за вечерю и дала знак дружкам выходить из-за столов. Вставая, те запели: «Ломайте лозину, ломайте лозину...» — и с этими словами переломили пучок лозы, воткнутый в горлышко графина, и вышли в другую комнату, а некоторые во двор, пока уберут зал. В другой комнате Дашу встретил Петр и сел с нею рядом. Литовка растянул «басы» и наиболее нетерпеливые девушки тут же начали танцевать страдание, польку-бабочку и другие танцы.
В зале быстро убрали столы, поставили у глухой стены стулья, все туда перешли, и началась предсвадебная вечеринка. Бояре уже все возвратились и начали кружиться с дружками по залу в метелице или усердно выбивали гопака. Топот на новом деревянном полу отдавался очень отчетливо; не то что у Костенка на «долівці». Петр и Даша все время сидели на особо поставленных для них стульях и только смотрели, как другие пляшут, но сами не танцевали. Не полагалось. Если невеста в фате будет танцевать, тогда всю жизнь у нее в доме будет биться посуда. Так говорили старшие. Молодые, хотя и не верили этому, но наставления старших слушали беспрекословно. По бокам у Петра и Даши было два свободных стула для старшего боярина — Николая и для старшей дружки — Катерины, но те редко садились на них. Все время ходили и наблюдали за порядком.
Примерно через час в зале стало так тесно, что и свободного «круга» для танцев не оставалось. Пришло много иногородних и других парубков, которых не приглашали на вечер.
Михаил Гноевой тоже пришел и выбивал гопака не хуже других. Потом он пошел танцевать с Приськой «Во саду ли в огороде». В это время в зал заглянул Тарас Охримович. Он недовольно поморщился и пальцем позвал Петра.
— Что это у тебя здесь делается? Казачий это вечер или городовицкий? Поналезло иногородних так, что и своим боярам негде повернуться!
Петр ничего не ответил и позвал Николая. Указав на посторонних, он попросил очистить от них зал. Накинулся Тарас Охримович и на Николая:
— Эй ты, старший боярин! Порядка не вижу! — И стал ему что-то шептать на ухо, показывая на Гноевого и других.
Николай кивнул в знак согласия головой и сейчас же объявил:
— Неприглашенные, выйдите!
Но никто не хотел уходить. Тогда он с помощью нескольких бояр просто за шиворот через порог выпроводил из комнаты всех иногородних, и в первую очередь Гноевого.
Петр посмотрел на оставшуюся без своего кавалера старшую сестру и улыбнулся. Приська, сердито взглянув на брата, сейчас же демонстративно вышла из комнаты и не показывалась до конца вечеринки.
Танцы и игры продолжались далеко за полночь.
Когда у Даши от усталости стали смыкаться глаза, и она что-то шепнула Петру, он позвал к себе Николая.
Николай приказал музыканту прекратить игру и громко объявил:
— Прошу всех расходиться, вечер закончен!
Петра с несколькими боярами и дружками проводил Дашу в ее дом и оставил одну провести последнюю девичью ночь, а сам возвратился домой. Следующую ночь она будет уже с ним, в его доме. Возвратившись, он сейчас же лег спать. Завтра предстоял самый торжественный день в его жизни — венчание и свадьба...
(продолжение следует)
журнал «Родная Кубань»
2009 год
Ф.И. Горб-Кубанский
На привольных степях кубанских
ЧАСТЬ II
Глава XVII
Вскоре после праздника Казанской иконы Божьей Матери, 22 октября, в полдень, во дворе Тараса Кияшко собрались человек двадцать парубков, одетых в полную казачью форму, верхом на оседланных строевых конях. Это были бояре Петра.
На шапке каждого боярина была приколота «чирвона квітка», с голубой, синей или красной ленточкой. В кольцах уздечек, в гривах коней и даже в хвостах пестрели яркие бумажные цветы. Плеть каждого тоже имела у рукоятки красный или розовый цветок и была обвита голубой лентой. У старшего боярина Николая Шевченко, кроме того, на груди красовались две широких и длинных ленты. На кавказском поясе у каждого был кинжал с ярко блестевшей на солнце рукояткой, на груди — газыри, за плечами на шелковом шнурке — башлык с серебряной китыцей на конце.
На Петре ни цветков, ни лент не было, но его вороной конь был весь покрыт ярко-красной попоной, висевшей с обеих сторон коня почти до земли. Открыта была только морда лошади, и хвост выходил наружу через специально проделанное в попоне отверстие. На Петре была синяя черкеска, в вырезе которой на груди виднелся треугольником красный бешмет. Через плечо за спину перекинут на позолоченной тесьме «перевес» — знак княжеского достоинства. (В свадебные дни жениха называли князем). Из-под высокой черной каракулевой шапки выглядывал намасленный чуб. Блестевшие лакированные чеботы были вдеты в посеребренные стремена.
Рядом с Петром сидел на своем коне старший боярин Николай Шевченко, позади них гармонист Гаврило Литовка с гармошкой на ремне через плечо. За ними были песельники, а сзади — остальные бояре — друзья кончавшейся юности Петра.
Такой отряд парубков должен был сопровождать сегодня Петра по всей станице. Князю Петру со своей дружиной — боярами — предстояло объехать всех родственников, близких и далеких, и позвать их к себе на свадьбу, для чего у него сбоку на седле, в белом платочке, была привязана шишка. (Небольшая, с вылепленными узорами, булочка хлеба).
Церемония приглашения на свадьбу носила особый, торжественный характер...
Когда все было готово к выезду Тарас Охримович вышел во двор с графином водки и налил каждому боярину по доброй чарке, кроме Петра, которого он еще раз предупредил: «Нигде не пить ни в коем случае» — и подал ему заранее составленный список родственников, которых надо объехать. Потом он открыл широко ворота и сказал:
— Ну, езжайте, хлопцы, с Богом! Вечером, когда вернетесь, тогда опорожните не один графин, а сейчас довольно! Смотри же, Петро, никого не пропусти наших родичей!
Литовка растянул меха своей трехрядки и заиграл марш «Галоп».
Выехав за ворота, хлопцы запели походную песню:
С Богом, кубанцы, не робейте,
Смело в бой пойдем, друзья!
Бейте, режьте, не жалейте
Басурмана...
Группа молодых всадников, ехавших строем на украшенных цветами конях по широким улицам станицы, представляли собой полное интереса для всех зрелище. И хотя такие отряды бояр появлялись на улицах станицы довольно часто, при каждой казачьей свадьбе, все же они вызывали всегда у многих любопытство. Так и сейчас, завидев бояр Петра, многие бросали возиться со скотом и бежали к воротам посмотреть: «Чий же то молодий, а чиі ж з ним хлопці?» Особенно девушки. Они стояли у ворот, пока бояре не скрывались с глаз.
Подъехав ко двору дяди Ивана, Петр остановился, слез с коня вместе с Николаем, и оба направились в дом. Иван Охримович, завидев молодого, встретил их в дверях.
— Здравствуйте! — И Петр низко, до самого пояса, поклонился. Подавая вынутую из платочка белую шишку, он сказал: — Просили батя и мама, и я прошу вас: приходите к нам завтра на свадьбу! — И еще раз сделал поясной поклон.
— Спасибо, спасибо, племянничек! Уж я-то наверняка приду, и может, даже сегодня вечером. — И он, поцеловав шишку, отдал ее обратно Петру, добавив: — Может, присели бы на минутку да клокнули хотя бы по чарочке!
— Нет, нет! Ни в коем случае, дядя, нельзя! Мы только начали ездить, а уже солнце с обеда свернуло, да и батя не велели. Прощавайте! — И Петр, еще раз поклонившись, вышел с Николаем за ворота. Там они вскочили на коней и поехали дальше, к другим родственникам.
Петр, поминутно снимая шапку, кланялся направо и налево всем проходившим и проезжавшим мимо него, старым и малым, знакомым и незнакомым. Такова обязанность жениха. Некоторые подростки, да и взрослые девушки, услыхав песни бояр, бежали за две-три улицы вперед, наперерез боярам, чтобы посмотреть на чужих парубков и удостоиться поклона молодого.
На Кириленковой площади бояре встретились с двухрессорными дрожками. На конях тоже были красные длинные попоны. На дрожках сидела в белоснежной фате, с восковыми цветками впереди, Даша Костенко и действительно выглядела точно молодая княжна.
Рядом с ней сидела с «ципком» молодой (специальной металлической тросточкой) в руках старшая дружка Катерина Приходько. На груди у нее были приколоты большой цветок и две широкие ленты. На другой стороне дрожек сидели еще две дружки Даши, а спереди — один из родственников Трофима Костенко правил лошадьми.
Они тоже ездили приглашать своих родственников на свадьбу.
Поравнявшись с дрожками молодой, бояре остановились.
Петр и Даша, оставаясь на почтительном расстоянии, молча поклонились друг другу и сейчас же разъехались в разные стороны.
Как не отнекивались бояре от предлагаемых чарок у родственников Кияшко, к которым заезжал Петр, но редко отъезжали от них, не выпив хоть маленькой рюмочки горилки. К концу дня некоторые еле держались в седлах, и только Петр с Николаем, категорически отказывавшиеся от всех предлагаемых чарок, были трезвы.
Уже когда начало смеркаться, бояре, наконец, въехали в открытые ворота Тараса Кияшко и, слезая с коней, продолжали петь во весь голос:
Ой, там, за Дунаем,
Та за тихим Дунаем,
Молодець гуляе,
Молодець гуляе...
— Довольно, довольно спивать, сыночки! — сказал встретивший их Тарас Охримович. — Пойдемте в хату, подзакусите немножко, а то скоро уже молода дружек приведет, а вы еще и не вечеряли!
Бояре торопливо сошли с коней и, привязав их где попало во дворе, сейчас же пошли вслед за Тарасом Охримовичем в дом, За столом они очень стройно пропели ему «Многая лета», и хозяин в благодарность несколько раз наполнял графин, а Приська все время подкладывала в тарелки жареную гусятину.
Не успели бояре встать от стола, как вдали, за греблей «Веселой», уже послышалась многоголосая песня дружек:
Як ішли ми лугом, та лугом...
Федька с другими подростками выбежал за ворота и прислушался. Пение приближалось:
Ой, брязнули ключи,
Ой, брязнули ключи,
До свекорка йдучи,
До свекорка йдучи,
До свекорка в гості,
Дружки на погості...
(Прим: Погост — в данном случае — «близко от двора», у ворот)
— Молода с дружками уже идут! — вбежав в комнату, крикнул боярам Федька.
— Да, в самом деле уже идут, — сказал Николай, прислушавшись, и приказал боярам: — Хлопцы, отводите по домам коней и сейчас же возвращайтесь сюда!
Едва успели они выехать со двора, как многочисленная свита дружек, сопровождавшая шедшую впереди молодую княжну, вошла в открытые ворота.
Ой, матушко ютко,
Ворочайся прутко,
Сонечко низенько,
Дружечки близенько,
Сонечко у лузі,
Дружки на порозі...
С этим напевом дружки подошли к порогу дома. Когда же Даша входила в двери, они громко запели:
Добрий вечер дому,
Добрий вечер дому,
Старому й малому,
Старому й малому,
Князю молодому...
И повалили вслед за невестой в комнату.
В дверях молодую встретила Ольга Ивановна. Даша поклонилась свекрухе в пояс и три раза поцеловалась с ней. После этого ее вместе со всеми дружками провели в зал и усадили за приготовленные для них столы. Ни бояр, ни самого Петра здесь не было, им не полагалось быть за вечерей дружек.
Едва притрагиваясь к расставленным на столах различным легким кушаньям и запивая их сладким вином, дружки все время пели «весільні» песни. Когда Даше подавали стопку вина, она вставала, кланялась в пояс, прикасалась слегка губами к рюмке и возвращала тому, кто подал, с новым поклоном.
Посредине стола, за которым сидела молодая, стоял графин с вишневой настойкой. В горлышко был воткнут пучок лозы.
Когда ужин подходил к концу, дружки запели:
Брала Даша льон,
Вигоняла дружечек вон,
На що було брати,
Як нас вигоняти?
Ми от тебе не самі йдемо.
Найди нам цимбали,
Щоб за нами грали, грали...
Даша встала, низким поклоном поблагодарила Ольгу Ивановну за вечерю и дала знак дружкам выходить из-за столов. Вставая, те запели: «Ломайте лозину, ломайте лозину...» — и с этими словами переломили пучок лозы, воткнутый в горлышко графина, и вышли в другую комнату, а некоторые во двор, пока уберут зал. В другой комнате Дашу встретил Петр и сел с нею рядом. Литовка растянул «басы» и наиболее нетерпеливые девушки тут же начали танцевать страдание, польку-бабочку и другие танцы.
В зале быстро убрали столы, поставили у глухой стены стулья, все туда перешли, и началась предсвадебная вечеринка. Бояре уже все возвратились и начали кружиться с дружками по залу в метелице или усердно выбивали гопака. Топот на новом деревянном полу отдавался очень отчетливо; не то что у Костенка на «долівці». Петр и Даша все время сидели на особо поставленных для них стульях и только смотрели, как другие пляшут, но сами не танцевали. Не полагалось. Если невеста в фате будет танцевать, тогда всю жизнь у нее в доме будет биться посуда. Так говорили старшие. Молодые, хотя и не верили этому, но наставления старших слушали беспрекословно. По бокам у Петра и Даши было два свободных стула для старшего боярина — Николая и для старшей дружки — Катерины, но те редко садились на них. Все время ходили и наблюдали за порядком.
Примерно через час в зале стало так тесно, что и свободного «круга» для танцев не оставалось. Пришло много иногородних и других парубков, которых не приглашали на вечер.
Михаил Гноевой тоже пришел и выбивал гопака не хуже других. Потом он пошел танцевать с Приськой «Во саду ли в огороде». В это время в зал заглянул Тарас Охримович. Он недовольно поморщился и пальцем позвал Петра.
— Что это у тебя здесь делается? Казачий это вечер или городовицкий? Поналезло иногородних так, что и своим боярам негде повернуться!
Петр ничего не ответил и позвал Николая. Указав на посторонних, он попросил очистить от них зал. Накинулся Тарас Охримович и на Николая:
— Эй ты, старший боярин! Порядка не вижу! — И стал ему что-то шептать на ухо, показывая на Гноевого и других.
Николай кивнул в знак согласия головой и сейчас же объявил:
— Неприглашенные, выйдите!
Но никто не хотел уходить. Тогда он с помощью нескольких бояр просто за шиворот через порог выпроводил из комнаты всех иногородних, и в первую очередь Гноевого.
Петр посмотрел на оставшуюся без своего кавалера старшую сестру и улыбнулся. Приська, сердито взглянув на брата, сейчас же демонстративно вышла из комнаты и не показывалась до конца вечеринки.
Танцы и игры продолжались далеко за полночь.
Когда у Даши от усталости стали смыкаться глаза, и она что-то шепнула Петру, он позвал к себе Николая.
Николай приказал музыканту прекратить игру и громко объявил:
— Прошу всех расходиться, вечер закончен!
Петра с несколькими боярами и дружками проводил Дашу в ее дом и оставил одну провести последнюю девичью ночь, а сам возвратился домой. Следующую ночь она будет уже с ним, в его доме. Возвратившись, он сейчас же лег спать. Завтра предстоял самый торжественный день в его жизни — венчание и свадьба...
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий