Скубани И. К.
Бессоница

Погас лучистый день и ночь, колдунья злая,
Накрыла сонный мир, как черною тафтою.
Повсюду тишина... Ворочаясь, вздыхая,
Лишь только я не сплю, охваченный мечтою.
О чем уже мечтать? Ведь молодость промчалась, —
От пышного дворца валяются руины,
И старость, словно тать, из вечности подкралась
И в волосы вплела мне снежные седины.
Измята Роком жизнь, как травка при дороге,
Поблекла, что цветы увядшего букета;
И сердце бьет набат, волнуется в тревоге,
Что все прошло, вдали — ни счастья ни привета...
Но я не преклонюсь перед судьбой суровой, —
Нет, не всему конец, -— мечты о воле живы!
Как храбрый паладин, к сражению готовый,
С отточенным мечем, стою я, горделивый.
Не сплю... В уме моем воскресли дни былые... ...
Вот затрубил горнист, заколыхались флаги
И, будто вихрь, летят кубанцы удалые,
Помериться с врагом в геройстве и отваге.
И в этот жуткий миг, в живую цепь врубаясь,
Выть может не один вздохнул по чудной дали,
Где контуры станиц, где мукою терзаясь,
Деды своих внучат с победой ожидали...
А это что?.. Парад... Размерными шагами,
Равняясь, пластуны идут перед собором,
Их смотрит генерал с нависшими бровями,
Красавицы следят за ними томным взором...
Но вот синеет степь в цветочках васильковых.
Дорогой столбовой, окутанная пылью.
Идет толпа людей, измученных, в оковах
И тихо речь ведет, грустя над свежей былью...
То братья казаки, увенчанные славой,
Прощаются с родной, загубленной Кубанью, —
Они присуждены советскою управой
К отправке в Соловки, — к бессрочному страданью...
То вдруг я вижу: мать с тоской невыразимой
Гадает — где, в какой сторонке нелюдимой,
Живет ее сынок и также-ль нерушимо
Казачство он чтит и любит Край родимый?...
Без счета и конца сменяются виденья,
То мрачные, как ночь, то ясны, как зарницы, —
И только лишь рассвет приносит час забвенья,
Сомкнув тяжелым сном уставшие зеницы.

1934, октябрь
(журнал Вольное казачество № 173, стр. 1)