1-я часть
Прийма И. Я.
Мои воспоминания
журнал «Родная Кубань»
1999 год, № 1
стр. 66-97
Мои воспоминания
Приготовления и проводы на службу
Тысяча девятьсот двенадцатый год был на исходе. Я, будучи молодым казаком Кубанского казачьего войска, собирался на военную четырехлетнюю службу. Служить мне предстояло в кавалерийском полку, штаб которого находился в городе Асхабаде Закаспийской области. Мне шел двадцать второй год, я уже два года был женатым человеком, и у нас с женой рос сын. Мы жили с отцом. Я был в это семье самым старшим сыном; было еще шесть братьев и одна сестра. Жили мы в полном достатке, и то обстоятельство, что я на четыре года расставался с родными, нисколько меня не беспокоило. Я был уверен: будут сыты, обуты, одеты, и никто их не обидит. Мы имели лошадей, крупный рогатый скот, разводили овец, выращивали зерновые культуры: у отца в закромах всегда было в запасе пудов сто добротной пшеницы. Царскую службу я должен был нести в том же полку, в котором в свое время служил и мой отец. Служба не была для меня неожиданностью: когда мне было четыре года, я взбирался на вершину шатающихся деревянных ворот и выглядывал своего папашу, который вот-вот должен был вернуться со службы.
Сохранился в моей памяти еще один миг, когда мой отец уже вернулся домой: в хате полно гостей, а отец в золотисто-желтом бешмете подходит к каждому гостю и угощает вином. Самого прихода отца домой я не видел. Вероятно, отец пришел ночью. К мысли о военной службе меня подготавливали и чудесные украинские песни.
Надо сказать, что я до самого ухода моего на военную службу почти никуда не выезжал из своей родной станицы Ахтанизовской. Правда, несколько раз бывал в Темрюке, расположенном в двадцати двух верстах, и видел там на реке Кубани множество судов с целым лесом мачт. Да еще в станицу Славянскую я ездил за конем. Железной дороги и паровоза я еще не видел.
Казаки отправлялись на военную службу со своим обмундированием и снаряжением. Снарядить молодого казака в кавалерийский полк было труднее, чем в пластунский батальон. Снаряжение кавалериста значительно удорожалось покупкой коня, седла и прочей кавалерийской амуниции. Для меня конь был уже куплен. Хотя у отца было две пары своих лошадей, и лошади были хорошие, упитанные и крепкие, но эти доморощенные кони были для военной службы непригодны вследствие недостаточного роста. Поэтому почти все казаки нашей станицы покупали коней на стороне. Нам с отцом пришлось ехать в станицу Славянскую, куда черкесы обычно пригоняли из донских степей большие табуны верховых лошадей. Это были полудикие, необъезженные молодые кони, выросшие на воле.
Тут, пожалуй, уместно будет рассказать, как производится укрощение буйного полудикого коня. Опытный черкес набрасывает аркан на шею коня, выбранного казаком-покупателем. Заарканенный конь задерживается, а все остальные шарахаются в сторону. Затем пойманному коню подводят веревку под задние ноги и подтягивают одну или обе к туловищу. Конь при этом теряет равновесие и падает. Тут на коня надевают недоуздок, а затем, взнуздывая, надевают еще и уздечку. После этого дают ему встать. Двое-трое молодцов держат попавшего в неволю и рвущегося коня, гладят ему гриву, успокаивают, а в это время черкес — опытный наездник — кладет на спину коню седло. Это важный момент в приручении полудикого животного. Иной конь при этом брыкается, иной становится на дыбы, иной падает на землю. Но борьба животного с людьми неизбежно кончается тем, что три ремневые подпруги прочно закрепляют на его спине седло. Дальше коня выводят из загона на простор. Поводья уздечки забрасывают коню на шею до самого седла, а коня удерживают только за повод недоуздка. После этого наступает самый серьезный и рискованный момент всей этой длительной процедуры укрощения зверя — это посадка всадника на коня. Хозяин держит коня коротко за повод, помощники поглаживают его и успокаивают, а черкес-наездник молниеносно садится в седло. Ему бросают повод недоуздка, расступаются в стороны и дают порабощенному коню свободу.
И вот разные кони и ведут себя по-разному. Большая часть укрощенных коней поступает при этом таким образом. Почувствовав, что его не держат, конь скачет, куда глаза глядят. Всадник только подбирает поводья и не удерживает коня. Животное переживает в эти минуты непривычное для него и противоречивое состояние: оно вырвалось из рук поработителей и может бежать как будто куда угодно; но на его спине повисла четырехпудовая тяжесть, пиявкой уцепился человек, от которого животное не в силах освободится.
Минут через десять-пятнадцать конь, уморившись, ослабляет свой бег; он становится мокрым. Всадник осторожно натягивает поводья и начинает понемногу управлять конем так, чтобы вернуться к загону. Описав по полю большой круг, всадник через пятнадцать или двадцать минут возвращается назад. Присмиревший конь останавливается. С него падают клочья пены. Он весь вздрагивает. Влажные ноздри его раздуваются как меха. Улыбающийся черкес, как кошка, спрыгивает на землю и отдает поводья хозяину.
И тотчас на изнуренного коня садится молодой казак-хозяин. Он опять поворачивает коня в поле и едет тем аллюром, какой избирает себе само животное в зависимости от оставшихся у него физических сил. Тут важно, чтобы животное привыкло к седоку и слушалось поводьев.
(продолжение следует)
Прийма И. Я.
Мои воспоминания
журнал «Родная Кубань»
1999 год, № 1
стр. 66-97
Мои воспоминания
Приготовления и проводы на службу
Тысяча девятьсот двенадцатый год был на исходе. Я, будучи молодым казаком Кубанского казачьего войска, собирался на военную четырехлетнюю службу. Служить мне предстояло в кавалерийском полку, штаб которого находился в городе Асхабаде Закаспийской области. Мне шел двадцать второй год, я уже два года был женатым человеком, и у нас с женой рос сын. Мы жили с отцом. Я был в это семье самым старшим сыном; было еще шесть братьев и одна сестра. Жили мы в полном достатке, и то обстоятельство, что я на четыре года расставался с родными, нисколько меня не беспокоило. Я был уверен: будут сыты, обуты, одеты, и никто их не обидит. Мы имели лошадей, крупный рогатый скот, разводили овец, выращивали зерновые культуры: у отца в закромах всегда было в запасе пудов сто добротной пшеницы. Царскую службу я должен был нести в том же полку, в котором в свое время служил и мой отец. Служба не была для меня неожиданностью: когда мне было четыре года, я взбирался на вершину шатающихся деревянных ворот и выглядывал своего папашу, который вот-вот должен был вернуться со службы.
Сохранился в моей памяти еще один миг, когда мой отец уже вернулся домой: в хате полно гостей, а отец в золотисто-желтом бешмете подходит к каждому гостю и угощает вином. Самого прихода отца домой я не видел. Вероятно, отец пришел ночью. К мысли о военной службе меня подготавливали и чудесные украинские песни.
Надо сказать, что я до самого ухода моего на военную службу почти никуда не выезжал из своей родной станицы Ахтанизовской. Правда, несколько раз бывал в Темрюке, расположенном в двадцати двух верстах, и видел там на реке Кубани множество судов с целым лесом мачт. Да еще в станицу Славянскую я ездил за конем. Железной дороги и паровоза я еще не видел.
Казаки отправлялись на военную службу со своим обмундированием и снаряжением. Снарядить молодого казака в кавалерийский полк было труднее, чем в пластунский батальон. Снаряжение кавалериста значительно удорожалось покупкой коня, седла и прочей кавалерийской амуниции. Для меня конь был уже куплен. Хотя у отца было две пары своих лошадей, и лошади были хорошие, упитанные и крепкие, но эти доморощенные кони были для военной службы непригодны вследствие недостаточного роста. Поэтому почти все казаки нашей станицы покупали коней на стороне. Нам с отцом пришлось ехать в станицу Славянскую, куда черкесы обычно пригоняли из донских степей большие табуны верховых лошадей. Это были полудикие, необъезженные молодые кони, выросшие на воле.
Тут, пожалуй, уместно будет рассказать, как производится укрощение буйного полудикого коня. Опытный черкес набрасывает аркан на шею коня, выбранного казаком-покупателем. Заарканенный конь задерживается, а все остальные шарахаются в сторону. Затем пойманному коню подводят веревку под задние ноги и подтягивают одну или обе к туловищу. Конь при этом теряет равновесие и падает. Тут на коня надевают недоуздок, а затем, взнуздывая, надевают еще и уздечку. После этого дают ему встать. Двое-трое молодцов держат попавшего в неволю и рвущегося коня, гладят ему гриву, успокаивают, а в это время черкес — опытный наездник — кладет на спину коню седло. Это важный момент в приручении полудикого животного. Иной конь при этом брыкается, иной становится на дыбы, иной падает на землю. Но борьба животного с людьми неизбежно кончается тем, что три ремневые подпруги прочно закрепляют на его спине седло. Дальше коня выводят из загона на простор. Поводья уздечки забрасывают коню на шею до самого седла, а коня удерживают только за повод недоуздка. После этого наступает самый серьезный и рискованный момент всей этой длительной процедуры укрощения зверя — это посадка всадника на коня. Хозяин держит коня коротко за повод, помощники поглаживают его и успокаивают, а черкес-наездник молниеносно садится в седло. Ему бросают повод недоуздка, расступаются в стороны и дают порабощенному коню свободу.
И вот разные кони и ведут себя по-разному. Большая часть укрощенных коней поступает при этом таким образом. Почувствовав, что его не держат, конь скачет, куда глаза глядят. Всадник только подбирает поводья и не удерживает коня. Животное переживает в эти минуты непривычное для него и противоречивое состояние: оно вырвалось из рук поработителей и может бежать как будто куда угодно; но на его спине повисла четырехпудовая тяжесть, пиявкой уцепился человек, от которого животное не в силах освободится.
Минут через десять-пятнадцать конь, уморившись, ослабляет свой бег; он становится мокрым. Всадник осторожно натягивает поводья и начинает понемногу управлять конем так, чтобы вернуться к загону. Описав по полю большой круг, всадник через пятнадцать или двадцать минут возвращается назад. Присмиревший конь останавливается. С него падают клочья пены. Он весь вздрагивает. Влажные ноздри его раздуваются как меха. Улыбающийся черкес, как кошка, спрыгивает на землю и отдает поводья хозяину.
И тотчас на изнуренного коня садится молодой казак-хозяин. Он опять поворачивает коня в поле и едет тем аллюром, какой избирает себе само животное в зависимости от оставшихся у него физических сил. Тут важно, чтобы животное привыкло к седоку и слушалось поводьев.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий