9-я часть
Прийма И. Я.
Мои воспоминания
(По материалам Чумаченко В.К.)
журнал «Родная Кубань»
1999 год, № 1
стр. 66-97
Мои воспоминания
Путь до станицы Славянской
Признаться, я был ошеломлен столь оригинальными познаниями своего двоюродного брата в медицине.
Так мы почти незаметно доехали до станицы Курчанской.
Возле базара мы остановились покормить лошадей, отыскивать своих сослуживцев Иван Савельевич отказался, так как перед нами лежало на сегодня еще верст тридцать пути. На северных покатостях крыш и щелях, недоступных лучам солнца, белел снег. На открытых местах он растаял и образовал грязь.
В этой станице тоже происходили как раз проводы молодых казаков, и мы в нескольких дворах видели выезжающих и провожающих, а когда мы выбрались за станицу, то здесь почти против каждой улицы пестрели толпы провожающих. Звучали прощальные песни, и раздавались напутственные восклицания.
Дорога для лошадей была неблагоприятной. Весь широкий шлях между двумя рядами телеграфных столбов был изрезан до морозов колесами подвод и исковеркан копытами; потом все замерзло, и дорога стала колюче-струповатой. Теперь сверху немного оттаяло, и лошадиные копыта (особенно задние, неподкованные) соскальзывали с оттаявших струпьев и застревали в колесных колеях или в прежних копытных ямочках. Под ногами у лошадей не было гладкой поверхности и прочной опоры. Наши кони поневоле выделывали ногами такие движения, как будто они танцевали. Если конь останавливался, то все четыре его копыта находились на разных уровнях. Это, конечно, утомляло лошадей. Через несколько часов такой езды мой конь заметно устал. Мы ехали медленным шагом, не подгоняя лошадей. Конь Ивана Савельевича шел бодрее, он был и более вынослив и не имел на спине двухпудового груза. К счастью, нас нагнал молодой мужчина, который ехал в Анастасиевскую на санях. Кони у него были сытые, сани порожние, поэтому они скользили по грязи почти с такой же легкостью, как и по снегу. Я попросил этого человека подвезти до Анастасиевской мои сумы.
— А что с вашим конем? — спросил он.
— Да выбился из сил. Он у меня молодой и еще не привык к дальним переходам. Мы второй день в пути, а дорога адская.
Он остановился. Я снял с седла сумы и положил их на сани. При этом я ему сказал:
— Теперь вы можете своими сытыми лошадьми ускакать в станицу, а мы вас не догоним. Но, надеюсь, ваша совесть обворовать среди белого дня новобранца.
— Ну, если вы опасаетесь за свои сумы, — сказал незнакомец, — то садитесь и вы в сани, а коня привязывайте к оплину саней, ему будет еще легче.
Я охотно принял его предложение, и мы поехали дальше. Я сидел на мягком сене в санях, а Иван Савельевич ехал верхом. Едва мы проехали несколько минут, как на проезжий шлях откуда-то со стороны выехали еще одни сани. В санях, кроме кучера, сидела женщина, и лежало четыре связанных овцы. Иван Савельевич в извозчике узнал своего сослуживца. Оба были рады такой необычной встрече. Начались радостные расспросы: «Откуда Бог несет?», «Куда едешь?»
Иван Савельевич ехал теперь рядом с санями своего сослуживца. Через несколько минут мы уже знали, что сослуживец Ивана Савельевича едет со своей матерью с хутора, откуда он забрал отощавших овец. Овцы кормились на хуторе одной соломой, притом грубой, из-под молотилки. А дома хозяин думал подкормить их сеном.
Часа через полтора мы подъезжали к станице Анастасиевской. Примерно за версту до станицы наша дорога разветвлялась на четыре или пять лучей, и каждый луч входил в особую улицу станицы. Мой великодушный незнакомец повернул свои сани в один из правых лучей. Мне важно было знать, в какую же улицу поедет сослуживец Ивана Савельевича. Но задние сани отстали от нас саженей на полтораста. Я должен был расстаться со своим хорошим незнакомцем.
Уже смеркалось. Лука Нестерович (так Иван Савельевич называл своего сослуживца) открыл ворота, и мы въехали во двор. У круглых лозовых яслей кони потянулись мордами к сену. Поближе к воротам стояла приземистая турлучная хата, неподалеку от нее — амбар, конюшня, сарай с экипажами, хлев для скота и еще какой-то навес. А в глубине двора темнели скирды соломы и стог сена. Старый Серко гавкнул на нас раза три, а потом, поняв, что мы — гости, только ходил следом за нами дружелюбно помахивал хвостом.
(продолжение следует)
Прийма И. Я.
Мои воспоминания
(По материалам Чумаченко В.К.)
журнал «Родная Кубань»
1999 год, № 1
стр. 66-97
Мои воспоминания
Путь до станицы Славянской
Признаться, я был ошеломлен столь оригинальными познаниями своего двоюродного брата в медицине.
Так мы почти незаметно доехали до станицы Курчанской.
Возле базара мы остановились покормить лошадей, отыскивать своих сослуживцев Иван Савельевич отказался, так как перед нами лежало на сегодня еще верст тридцать пути. На северных покатостях крыш и щелях, недоступных лучам солнца, белел снег. На открытых местах он растаял и образовал грязь.
В этой станице тоже происходили как раз проводы молодых казаков, и мы в нескольких дворах видели выезжающих и провожающих, а когда мы выбрались за станицу, то здесь почти против каждой улицы пестрели толпы провожающих. Звучали прощальные песни, и раздавались напутственные восклицания.
Дорога для лошадей была неблагоприятной. Весь широкий шлях между двумя рядами телеграфных столбов был изрезан до морозов колесами подвод и исковеркан копытами; потом все замерзло, и дорога стала колюче-струповатой. Теперь сверху немного оттаяло, и лошадиные копыта (особенно задние, неподкованные) соскальзывали с оттаявших струпьев и застревали в колесных колеях или в прежних копытных ямочках. Под ногами у лошадей не было гладкой поверхности и прочной опоры. Наши кони поневоле выделывали ногами такие движения, как будто они танцевали. Если конь останавливался, то все четыре его копыта находились на разных уровнях. Это, конечно, утомляло лошадей. Через несколько часов такой езды мой конь заметно устал. Мы ехали медленным шагом, не подгоняя лошадей. Конь Ивана Савельевича шел бодрее, он был и более вынослив и не имел на спине двухпудового груза. К счастью, нас нагнал молодой мужчина, который ехал в Анастасиевскую на санях. Кони у него были сытые, сани порожние, поэтому они скользили по грязи почти с такой же легкостью, как и по снегу. Я попросил этого человека подвезти до Анастасиевской мои сумы.
— А что с вашим конем? — спросил он.
— Да выбился из сил. Он у меня молодой и еще не привык к дальним переходам. Мы второй день в пути, а дорога адская.
Он остановился. Я снял с седла сумы и положил их на сани. При этом я ему сказал:
— Теперь вы можете своими сытыми лошадьми ускакать в станицу, а мы вас не догоним. Но, надеюсь, ваша совесть обворовать среди белого дня новобранца.
— Ну, если вы опасаетесь за свои сумы, — сказал незнакомец, — то садитесь и вы в сани, а коня привязывайте к оплину саней, ему будет еще легче.
Я охотно принял его предложение, и мы поехали дальше. Я сидел на мягком сене в санях, а Иван Савельевич ехал верхом. Едва мы проехали несколько минут, как на проезжий шлях откуда-то со стороны выехали еще одни сани. В санях, кроме кучера, сидела женщина, и лежало четыре связанных овцы. Иван Савельевич в извозчике узнал своего сослуживца. Оба были рады такой необычной встрече. Начались радостные расспросы: «Откуда Бог несет?», «Куда едешь?»
Иван Савельевич ехал теперь рядом с санями своего сослуживца. Через несколько минут мы уже знали, что сослуживец Ивана Савельевича едет со своей матерью с хутора, откуда он забрал отощавших овец. Овцы кормились на хуторе одной соломой, притом грубой, из-под молотилки. А дома хозяин думал подкормить их сеном.
Часа через полтора мы подъезжали к станице Анастасиевской. Примерно за версту до станицы наша дорога разветвлялась на четыре или пять лучей, и каждый луч входил в особую улицу станицы. Мой великодушный незнакомец повернул свои сани в один из правых лучей. Мне важно было знать, в какую же улицу поедет сослуживец Ивана Савельевича. Но задние сани отстали от нас саженей на полтораста. Я должен был расстаться со своим хорошим незнакомцем.
Уже смеркалось. Лука Нестерович (так Иван Савельевич называл своего сослуживца) открыл ворота, и мы въехали во двор. У круглых лозовых яслей кони потянулись мордами к сену. Поближе к воротам стояла приземистая турлучная хата, неподалеку от нее — амбар, конюшня, сарай с экипажами, хлев для скота и еще какой-то навес. А в глубине двора темнели скирды соломы и стог сена. Старый Серко гавкнул на нас раза три, а потом, поняв, что мы — гости, только ходил следом за нами дружелюбно помахивал хвостом.
(продолжение следует)
Комментариев нет:
Отправить комментарий