Владимир Куртин
По поводу одного протеста
Никому, конечно, нельзя помешать обряжаться в костюмы кроя и моды другого народа. Чистокровный парижанин, например, может по милой воле щеголять в русской косоворотке и сапогах бутылочкой. Даже и со знаменитой балалайкой под мышкой. А какая-нибудь «княгиня из Моршанской» показывается на улицах Парижа в банановой юбочке Жозефины Бэкер. Кому что нравится...
Есть, конечно, и такие, кому нравится наша черкеска. И пусть носят на здоровье. Преступного в этом ничего нет. А что «всяк по-своему с ума сходит» давно известно. И протестовать против «присвоения» нашей черкески подобными ее поклонниками — совершенно излишне. Ибо, например, присвоитель из Парижа совершенно искренне верит в то, что все настоящие русские ходят в вышитых косоворотках, в сапогах бутылочкой, с балалайкой под мышкой — медведем на веревочке. А княгиня Одесская или там Московская «национальный» африканский костюм представляет в виде связки бананов около пояса. Не знают, но вреда от этого никому нет.
Но нельзя того же сказать о — ставшей в последнее время систематической — «пропаганде» нашей одежды и «нас» самих со стороны целых организаций, лаже и казачьих, (как, например, случай с группой П. Ященко), которые должны знать (и безусловно знают) и нашу «форму» и нас самих. А между тем искажают нашу одежду до того безобразия, что случайностью это объяснить никак нельзя. А уж по характеру и социальной роли в б. государстве Российском Кавказские казаки представляются такими «людожерами», в сравнению с которыми и хунгузские разбойники — совершенные джентльмены.
Плакаты кинематографов пестрят невероятными черкесками, в которые облеклись артисты и «звезды», играющие роли «князей из Воронежа» и «княгинь из орды», «казаками» в красных черкесках, с целым арсеналом ножей за широкими поясами и непременно с длиннющими кнутами...
Не знают? Ничего подобного! Ведь «гвоздь» фильма — первоклассный русский артист!
Играет он (в данном фильме) князя. Дома этот князь ходит в вышитой косоворотке. С ним его слуга, Васька, в плисовых штанах, с патлами волос «в скобку», в длинной рубахе из-под купеческого жилета на выпуск. Мобилизация. Князь — в черкеске. Во главе «своих» казаков влетает в еврейское местечко. Его Васька — вахмистр, с погонами русского городового на черкеске. Князь влюбляется в еврейку и требует, чтобы она пришла к нему на ночь. А верные «свои» казаки поджигают еврейские дома с их жильцами...
— Все, мол, живьем сгорите, если не доставите свою еврейку нашему князю...
Другой фильм: «Нина Петровна». И — опять «казаки», под балалайку отплясывающие фокстрот на столе, они отчаянно размахивают «кривыми саблями», а между тех сабель вертится «Нина Петровна» в белой черкеске, белой лохматой папахе...
А вот и еще фильм: «Княгиня из Одессы». Казалось бы — тут-то уж при чем казаки? А, однако, они в фильме играют видную роль. И, конечно, так же похожи на казаков, как казаки на эскимосов. Но... но черкески, ножи, папахи и т. д. фигурируют. Как и «казачьи нравы». И тысячи зрителей выходят из кино с «верным» представлением о «казаках».
А попробуй критиковать — сейчас же рот заткнут:
— Помилуйте, да кому же и знать русских казаков, если не русским же артистам и режиссерам?
Вот так-то с нами всегда было. Всегда нас другие показывали. И показывали такими, какими хотели показать: опричниками, разбойниками, холопами, скоморошными Васьками...
И хорошо поступили казаки, высказав свое возмущение открыто. Но — одного протеста в информационном листке, который читает ограниченный круг подписчиков, мало. Ибо, высказанный между немногими своими, он производит эффект не более кулака в кармане, которым грозил немец, улепетывающему на его коне конокраду...
Не нужно, конечно, никакого афиширования. Но давно бы уж пора перестать и с самодумством. Думками то мы богаты и думаем одно и то же. В вслух — разнобой. Ибо приспосабливаемся к тому, что о нас говорят другие. Как другим нравится.
Не нужно кричать о себе, но и замалчивать преступно. А мы — не то чтобы открещивались от своего родного имени — но, просто — отмалчиваемся; оправдывая это; не желаем вмешиваться в политику. А как раз это-то замалчиванье и есть политика, но «политика» воробья в когтях кошки, прыгнувшей с крова.
— Вместе, мол, полетели...
И потому нас особенно радует призыв казаков:
«Протестовать всеми мерами и средствами против такой (заведомо ложного представления казаков В. К.) провокации». (см. «Кавказский Казак» 1 августа 1929 года).
И мы с ними вполне соглашаемся.
Нельзя молчать Преступно молчать!
P. S.
От редакции. Мы понимаем тех, кто протестует. Но кто услышит наш протест?
Протестовать надо иначе. Что касается фильма, то надо скверному чужому фильму о казаках противопоставить хороший свой фильм о казаках и казачестве. До сих пор казаков в фильме показывали чужие. Надо, чтобы казаки сами себя показали. Казакам уже давно пора поставить себе задачу создать хороший казачий фильм, правдивый фильм. Фильм сейчас — самое лучшее средство пропаганды. Казаки должны подумать об этом, подумать о том, как использовать это великое оружие в своих интересах, как бороться с пропагандой казачества в кривом зеркале. Надо начинать с либретто, надо создавать либретто из казачьей жизни. Хорошее либретто может найти своего режиссера.
Фильм должен быть красивый или захватывать. Правда казачьей действительности может с успехом удовлетворить этим требованиям. В жизни и истории казачества есть много моментов, которые могли бы послужить прекрасными темами для фильмовых либретто.
Пусть наши казачьи писатели и поэты подумают над этим.
10 октября 1929 года
журнал «Вольное Казачество»
№ 45
стр. 16-17
По поводу одного протеста
Никому, конечно, нельзя помешать обряжаться в костюмы кроя и моды другого народа. Чистокровный парижанин, например, может по милой воле щеголять в русской косоворотке и сапогах бутылочкой. Даже и со знаменитой балалайкой под мышкой. А какая-нибудь «княгиня из Моршанской» показывается на улицах Парижа в банановой юбочке Жозефины Бэкер. Кому что нравится...
Есть, конечно, и такие, кому нравится наша черкеска. И пусть носят на здоровье. Преступного в этом ничего нет. А что «всяк по-своему с ума сходит» давно известно. И протестовать против «присвоения» нашей черкески подобными ее поклонниками — совершенно излишне. Ибо, например, присвоитель из Парижа совершенно искренне верит в то, что все настоящие русские ходят в вышитых косоворотках, в сапогах бутылочкой, с балалайкой под мышкой — медведем на веревочке. А княгиня Одесская или там Московская «национальный» африканский костюм представляет в виде связки бананов около пояса. Не знают, но вреда от этого никому нет.
Но нельзя того же сказать о — ставшей в последнее время систематической — «пропаганде» нашей одежды и «нас» самих со стороны целых организаций, лаже и казачьих, (как, например, случай с группой П. Ященко), которые должны знать (и безусловно знают) и нашу «форму» и нас самих. А между тем искажают нашу одежду до того безобразия, что случайностью это объяснить никак нельзя. А уж по характеру и социальной роли в б. государстве Российском Кавказские казаки представляются такими «людожерами», в сравнению с которыми и хунгузские разбойники — совершенные джентльмены.
Плакаты кинематографов пестрят невероятными черкесками, в которые облеклись артисты и «звезды», играющие роли «князей из Воронежа» и «княгинь из орды», «казаками» в красных черкесках, с целым арсеналом ножей за широкими поясами и непременно с длиннющими кнутами...
Не знают? Ничего подобного! Ведь «гвоздь» фильма — первоклассный русский артист!
Играет он (в данном фильме) князя. Дома этот князь ходит в вышитой косоворотке. С ним его слуга, Васька, в плисовых штанах, с патлами волос «в скобку», в длинной рубахе из-под купеческого жилета на выпуск. Мобилизация. Князь — в черкеске. Во главе «своих» казаков влетает в еврейское местечко. Его Васька — вахмистр, с погонами русского городового на черкеске. Князь влюбляется в еврейку и требует, чтобы она пришла к нему на ночь. А верные «свои» казаки поджигают еврейские дома с их жильцами...
— Все, мол, живьем сгорите, если не доставите свою еврейку нашему князю...
Другой фильм: «Нина Петровна». И — опять «казаки», под балалайку отплясывающие фокстрот на столе, они отчаянно размахивают «кривыми саблями», а между тех сабель вертится «Нина Петровна» в белой черкеске, белой лохматой папахе...
А вот и еще фильм: «Княгиня из Одессы». Казалось бы — тут-то уж при чем казаки? А, однако, они в фильме играют видную роль. И, конечно, так же похожи на казаков, как казаки на эскимосов. Но... но черкески, ножи, папахи и т. д. фигурируют. Как и «казачьи нравы». И тысячи зрителей выходят из кино с «верным» представлением о «казаках».
А попробуй критиковать — сейчас же рот заткнут:
— Помилуйте, да кому же и знать русских казаков, если не русским же артистам и режиссерам?
Вот так-то с нами всегда было. Всегда нас другие показывали. И показывали такими, какими хотели показать: опричниками, разбойниками, холопами, скоморошными Васьками...
И хорошо поступили казаки, высказав свое возмущение открыто. Но — одного протеста в информационном листке, который читает ограниченный круг подписчиков, мало. Ибо, высказанный между немногими своими, он производит эффект не более кулака в кармане, которым грозил немец, улепетывающему на его коне конокраду...
Не нужно, конечно, никакого афиширования. Но давно бы уж пора перестать и с самодумством. Думками то мы богаты и думаем одно и то же. В вслух — разнобой. Ибо приспосабливаемся к тому, что о нас говорят другие. Как другим нравится.
Не нужно кричать о себе, но и замалчивать преступно. А мы — не то чтобы открещивались от своего родного имени — но, просто — отмалчиваемся; оправдывая это; не желаем вмешиваться в политику. А как раз это-то замалчиванье и есть политика, но «политика» воробья в когтях кошки, прыгнувшей с крова.
— Вместе, мол, полетели...
И потому нас особенно радует призыв казаков:
«Протестовать всеми мерами и средствами против такой (заведомо ложного представления казаков В. К.) провокации». (см. «Кавказский Казак» 1 августа 1929 года).
И мы с ними вполне соглашаемся.
Нельзя молчать Преступно молчать!
P. S.
От редакции. Мы понимаем тех, кто протестует. Но кто услышит наш протест?
Протестовать надо иначе. Что касается фильма, то надо скверному чужому фильму о казаках противопоставить хороший свой фильм о казаках и казачестве. До сих пор казаков в фильме показывали чужие. Надо, чтобы казаки сами себя показали. Казакам уже давно пора поставить себе задачу создать хороший казачий фильм, правдивый фильм. Фильм сейчас — самое лучшее средство пропаганды. Казаки должны подумать об этом, подумать о том, как использовать это великое оружие в своих интересах, как бороться с пропагандой казачества в кривом зеркале. Надо начинать с либретто, надо создавать либретто из казачьей жизни. Хорошее либретто может найти своего режиссера.
Фильм должен быть красивый или захватывать. Правда казачьей действительности может с успехом удовлетворить этим требованиям. В жизни и истории казачества есть много моментов, которые могли бы послужить прекрасными темами для фильмовых либретто.
Пусть наши казачьи писатели и поэты подумают над этим.
10 октября 1929 года
журнал «Вольное Казачество»
№ 45
стр. 16-17
Комментариев нет:
Отправить комментарий