Петр Мерзликин
Кавказские были
Родная картина... Степь... Степь волнистая, поглотившая в своем просторе отроги Кавказских гор. И, словно уснувшая стража, берегут сотни лет степной простор неведомо когда и над кем насыпанные курганы...
По неглубокой балке, густо заросшей камышом, ежевикой и мелким кустарником, течет речушка «Камышеваха». Воды не видно; слышно только ее веселое журчание. Выбравшись из балки и, блеснув раз другой сквозь заросли камыша, она исчезла в соленом лимане...
Осень... Степь кое-где излатана некрасивыми, портящими всю прелесть картины Великого Художника, всю прелесть родной шири, черными латками, — казаки пашут.
Земля не деленная, вольная; паши, сколько выпашешь и где хочешь... Вдали на кургане «пикет». Едва можно разобрать казака, зорко осматривающего окрестность. Под курганом несколько оседланных лошадей...
Едва только ночь начнет вступать в свои права и солнце, послав прощальный луч, уйдет на покой, все работающие в степи должны собраться у кургана. Возы все ставят в круг, внутрь забираются жены и дети и загоняют скот. Казаки располагаются на возах и с оружием до утренней зари охраняют покой своих близких и свое достоинство. Утром, когда казачий разъезд обшарит степь, все вновь тянутся на свои участки...
Вечереет. Казаки потянулись к сборному месту. У самой Камышевахи задержалось еще двое...
— А знаешь что, Тихон, давай не поедем нонче на сборный, — предложил один, — а завтра пораньше встанем и допашем.
— Это-то хорошо, да чтоб не быть нам в ответе, Гаврила, — нерешительно согласился Тихон.
— Ну, думаю, не заметят, — успокаивал Гаврил своего друга, — а часы будем держать по очереди.
Гаврил и Тихон были однолетки и жили по соседству на «Кугульках» (верхняя часть станицы по р. Кубани). Каждый из них порознь имел только по паре быков, что было не достаточно по целинному чернозему и оба друга каждый год «спрягались», т. е. впрягали в один плуг обе пары...
Оставшись в степи на свой страх и риск, казаки, с солнечным закатом, стали устраиваться на ночлег. Быков привязали к возу, сами расположились в шалаше, а перед шалашом поставили чучело из снопа соломы, напяливши на него черкеску и нахлабучивши папаху. Чучело подперли палкой. Издали, да еще в темноте, как будто казак на часах, опершись на ружье или пику...
Для большего сходства с «линейцем» даже конопляную бороду прицепили.
Из огнестрельного припаса одна — кременка на двоих.
Первая стража выпала Гаврилу. Осмотрел он ружье, подсыпал пороху на полку и уселся у входа в шалаш. Спустилась ночь темная, но звездная. Тихон вскоре захрапел. Быки улеглись и лениво пережевывали свою жвачку...
Веки отяжелели и изредка закрывали глаза, но Гаврил продолжал бодрствовать, всматриваясь в темноту и прислушиваясь...
Шорох ... Заколыхался росший неподалеку бурьян. Гаврил напряг зрение и чувствует, что шапка у него сползает на затылок, — прямо к балагану, подбираясь к чучелу, ползет черкес с кинжалом в зубах. Другой уже режет налыгачи, которыми были привязаны быки.
— Тихон... Тихон...
— А! что?
— Молчи... тише... черкесы...
Тихон сразу проснулся,
— Ну, что делать Гаврил?
— Кидайся ты на того, что около быков, а я на этого...
— Ура! — Заорали казаки дикими голосами и вылетели из шалаша.
Ближайший горец вскочил на ноги, быстро перехватив кинжал в руку. В это время с ним вплотную столкнулся Гаврил, ударивши дулом по плечу горца и дернувши машинально спуск... Над ухом черкеса раздался оглушительный выстрел. Растерявшись, он, не пытаясь пустить в ход кинжал, бросился уходить вслед за товарищем, оставившим быков и скрывшимся в бурьянах...
Преследовать их в темноте, по бурьянам, казаки не рискнули.
Вскоре, на выстрел, примчался от кургана дежурный взвод казаков...
— В чем дело? что такое?
— Черкесы...
— Где?
И взвод бросился по указанному направлению, но горцев и след простыл...
— Ну, хорошо, что быков не угнали...
— Хорошо-то оно хорошо, да не дюже, — заметил Тихон, — как вот еще посмотрит начальство...
Действительно, нужно было выкручиваться. И потому нельзя сказать, чтобы наши «герои» хорошо себя чувствовали, когда на утро явились к сотнику, начальнику пункта. Но видно и сотник придерживался правила, что победителей не судят, и не стал делать для молодых казаков исключения. Выслушав строгий выговор и предупреждение «чтобы впредь этого не повторилось» и, сдвинув папахи на затылок, казаки поторопились на свой «кош»...
10 апреля 1933 года
журнал «Вольное Казачество»
№ 126
стр. 2
Кавказские были
„Роясь как-то в старых книгах,
Я нашел в пыли и плесни
Никогда никем на свете
Непрочитанную песню“
(П. Поляков)
Родная картина... Степь... Степь волнистая, поглотившая в своем просторе отроги Кавказских гор. И, словно уснувшая стража, берегут сотни лет степной простор неведомо когда и над кем насыпанные курганы...
По неглубокой балке, густо заросшей камышом, ежевикой и мелким кустарником, течет речушка «Камышеваха». Воды не видно; слышно только ее веселое журчание. Выбравшись из балки и, блеснув раз другой сквозь заросли камыша, она исчезла в соленом лимане...
Осень... Степь кое-где излатана некрасивыми, портящими всю прелесть картины Великого Художника, всю прелесть родной шири, черными латками, — казаки пашут.
Земля не деленная, вольная; паши, сколько выпашешь и где хочешь... Вдали на кургане «пикет». Едва можно разобрать казака, зорко осматривающего окрестность. Под курганом несколько оседланных лошадей...
Едва только ночь начнет вступать в свои права и солнце, послав прощальный луч, уйдет на покой, все работающие в степи должны собраться у кургана. Возы все ставят в круг, внутрь забираются жены и дети и загоняют скот. Казаки располагаются на возах и с оружием до утренней зари охраняют покой своих близких и свое достоинство. Утром, когда казачий разъезд обшарит степь, все вновь тянутся на свои участки...
Вечереет. Казаки потянулись к сборному месту. У самой Камышевахи задержалось еще двое...
— А знаешь что, Тихон, давай не поедем нонче на сборный, — предложил один, — а завтра пораньше встанем и допашем.
— Это-то хорошо, да чтоб не быть нам в ответе, Гаврила, — нерешительно согласился Тихон.
— Ну, думаю, не заметят, — успокаивал Гаврил своего друга, — а часы будем держать по очереди.
Гаврил и Тихон были однолетки и жили по соседству на «Кугульках» (верхняя часть станицы по р. Кубани). Каждый из них порознь имел только по паре быков, что было не достаточно по целинному чернозему и оба друга каждый год «спрягались», т. е. впрягали в один плуг обе пары...
Оставшись в степи на свой страх и риск, казаки, с солнечным закатом, стали устраиваться на ночлег. Быков привязали к возу, сами расположились в шалаше, а перед шалашом поставили чучело из снопа соломы, напяливши на него черкеску и нахлабучивши папаху. Чучело подперли палкой. Издали, да еще в темноте, как будто казак на часах, опершись на ружье или пику...
Для большего сходства с «линейцем» даже конопляную бороду прицепили.
Из огнестрельного припаса одна — кременка на двоих.
Первая стража выпала Гаврилу. Осмотрел он ружье, подсыпал пороху на полку и уселся у входа в шалаш. Спустилась ночь темная, но звездная. Тихон вскоре захрапел. Быки улеглись и лениво пережевывали свою жвачку...
Веки отяжелели и изредка закрывали глаза, но Гаврил продолжал бодрствовать, всматриваясь в темноту и прислушиваясь...
Шорох ... Заколыхался росший неподалеку бурьян. Гаврил напряг зрение и чувствует, что шапка у него сползает на затылок, — прямо к балагану, подбираясь к чучелу, ползет черкес с кинжалом в зубах. Другой уже режет налыгачи, которыми были привязаны быки.
— Тихон... Тихон...
— А! что?
— Молчи... тише... черкесы...
Тихон сразу проснулся,
— Ну, что делать Гаврил?
— Кидайся ты на того, что около быков, а я на этого...
— Ура! — Заорали казаки дикими голосами и вылетели из шалаша.
Ближайший горец вскочил на ноги, быстро перехватив кинжал в руку. В это время с ним вплотную столкнулся Гаврил, ударивши дулом по плечу горца и дернувши машинально спуск... Над ухом черкеса раздался оглушительный выстрел. Растерявшись, он, не пытаясь пустить в ход кинжал, бросился уходить вслед за товарищем, оставившим быков и скрывшимся в бурьянах...
Преследовать их в темноте, по бурьянам, казаки не рискнули.
Вскоре, на выстрел, примчался от кургана дежурный взвод казаков...
— В чем дело? что такое?
— Черкесы...
— Где?
И взвод бросился по указанному направлению, но горцев и след простыл...
— Ну, хорошо, что быков не угнали...
— Хорошо-то оно хорошо, да не дюже, — заметил Тихон, — как вот еще посмотрит начальство...
Действительно, нужно было выкручиваться. И потому нельзя сказать, чтобы наши «герои» хорошо себя чувствовали, когда на утро явились к сотнику, начальнику пункта. Но видно и сотник придерживался правила, что победителей не судят, и не стал делать для молодых казаков исключения. Выслушав строгий выговор и предупреждение «чтобы впредь этого не повторилось» и, сдвинув папахи на затылок, казаки поторопились на свой «кош»...
10 апреля 1933 года
журнал «Вольное Казачество»
№ 126
стр. 2
Комментариев нет:
Отправить комментарий