Поход выходного дня на батарею Зубкова и ее окрестности (около Кабардинки)

 

Поход легкий, приятный, много интересного и познавательного. Подходит для активного семейного отдыха. Добираемся до батареи Зубкова любым автобусом в сторону Геленджика. просим выйти около батареи. Гарантировано остановит местный автобус Новороссийск-Геленджик. Сочинские рейсы могут и не остановить, договаривайтесь на входе. Перешли прекрасным подземным переходом в сторону гор и вуаля, батарея перед вами. Мы немного усложнили маршрут, новороссийский блогер нашел мост-виадук старой дороги на юг (Голодное шоссе) недалеко от батареи. Топаем метров сто-двести в сторону Кабардинки и сворачиваем по первой асфальтной дороге. Через сто метров будет мост. Затем возвращаемся немного назад на горную тропу и поднимаемся на высоту 200 метров южнее батареи. Отсюда прекрасные панорамы на горы и море, есть скалистые обрывы и большая подземная заброшка на горе.

 

Вот так выглядит виадук-мост, возможно, в нем есть камни, уложенные  рукой Максима Горького, работавшего на строительстве этой дороги. На карте отмечен черной точкой и надписью.

 

 

Тропа на верхушке горы, батарея слева снизу. Впереди большое заброшенное подземное сооружение.

 

 Двухсотметровые живописные скалистые обрывы из песчаника и мергеля. Под ними Пенайская щель, в которой шумит речка и водопад, но туда мы пойдет в следующий раз.

 

Вот вам ориентир заброшки, вентиляционная конструкция. В кустах три входа в подземку, высота 2-3 метра, спуск неудобный. Но, возможно, рядом надо поискать более удобный вход. На карте отмечен.

 

Пенайская щель справа, а батарея Зубкова слева. Мы топаем на батарею через три горы по кругу. Два несложных подъема по 200 метров. Лес можжевельника, грибы, черепахи, речки, оно того стоит.

 

Водопады в той щели между гор. С горы слышно шум водопада, но скалистый склон почти вертикальный, на водопады лучше идти от моста-виадука.

Вид с горы на Новороссийск и Черное море. Тропа на холмах впереди ведет по кругу к батарее. Мы как раз по ней и топаем.

Облачка над Черным морем. Через три часа все затянет густым туманом. Повезло сегодня с синим небом и ярким солнцем.

Дары Кубани. Полтора килограмма шампиньонов. Даже не знал, что они растут в хвойном лесу весной на вершине горы высотой 200 метров. Чудо природы. Вечером отлично выглядели на сковороде с лучком, картохой, чесночком и черемшой. Так как скоро новый поход, воду из-под помытых грибов и обрезки можете смело засеять на горной поляне, там много мицелия. Так поход плавно перетекает в грибалку.

Батарея Зубкова в прекрасном состоянии, все пахнет свежевыкрашенной краской, новые лавочки и урны. Подробные таблички. Удобные тропинки. Видеокамеры около объектов.

 

Бойцы капитана Зубкова держали под прицелом всю Цемесскую бухту, не давая использовать морской порт врагу. Поддерживали огнем десанты, даже били немецкую технику на улицах Новороссийска и дорогах Неберджая. Каждый кубанец должен посетить батарею Зубкова.

 

На тропе нашли осколок, сохранился за долгие годы. Надеюсь, он не нашел своей цели.

 

Вход на батарею бесплатный, есть сотрудники, все что-то красят, белят, несут куда-то инструменты. Скоро 9 мая. Если пройти по подземному переходу в сторону моря. Но идти метров 50 вдоль трассы в сторону Новороссийска, увидите запасное КП батареи Зубкова. О нем мало кто знает, там блиндаж, огневые точки, окопы. Недавно узнал об этом от новороссийского блогера. На карте отмечено.

 

Спускаемся по тропе к морю. Сегодня +15, а два года назад я открыл морской сезон 21 апреля. Вода очень холодная, можно пройтись босиком в прибое. Наловить креветок, бычков, накрыть поляну. Тут поход плавно перетекает в крабалку. Позагорать и отдохнуть, но купаться еще рановато.

 

Все походы по краю

 

Удобная туристическая карта района с тропами

 

 

7-я часть

Записка полковника Шарапа С.А.

2 мая Евдокимов на курьерских несся в Екатеринодар; версты за 2 до гребли через Карасун его встретил офицер в новой парадной форме и всепочтительнейше начал докладывать… коляска остановилась. Офицера попросили сесть в экипаж. Затем экипаж опять тронулся мелкой рысью.

Офицер — это был Степан Кухаренко — насколько сумел передать предостережения своего отца, что: «Не все, дескать, в порядке обретается и что вот тот то и тот то — голоса непослушные возвышают».

Не доезжая гребли, офицер с почтительными поклонами убрался из экипажа, а Евдокимов во всю прыть лошадиную влетел на старую Соборную площадь, тогда совсем другой вид изображавшую.

Квартира его сиятельству приготовлена была в доме Алексея Лукича Посполитаки, то есть прямо по диагонали площади от острога.

Начальство: Борзык, полицмейстер Кухаренко и прочие встретили нахмуренную «особу». Особа злобно обратилась к Кухаренку и повела его во двор. Борзык шествовал за ними, на надлежащей дистанции. Поговорили. Евдокимов коротко и внушительно отдал Борзыку приказание: «Собрать на утро в моей квартире наличных дворян и всех казачьих депутатов». Глубокий поклон начальствующего в Черномории и ретирада задом до порога. Кухаренко спустя час возвращался домой уже опять с гордо поднятою головой.

Настал день 3 мая. Панство и депутаты еще накануне в войсковом дворе ожидавшие Евдокимова до 2-х часов дня вновь потянулись к 7 часам утра уже прямо к его квартире.

Часов этак в 8 Евдокимов принял Кухаренко, затем пригласили в зал господ дворян. Последних набралось человек до 80, а зал был невелик, значит, битком набился. Евдокимов, имея возле себя Кухаренко, любезно и ласково обратился к ним с речью что мол: «Государь император… настоятельная необходимость… не все войско, а только только небольшая часть».

И закончил так: «Я, как ваш атаман, обращаюсь к вам, господа дворяне, и прошу вас во имя нашего доблестного прошлого поддержать меня во имя правительственных предначертаний».

— Ваше сиятельство! — Начал Котляревский, — мы готовы идти всюду, куда нам прикажут, но наши права… грамоты… наши семейства, хутора…

Толпа заволновалась, загудела, стали прорываться резкие возгласы… Громче других заговорили Алексей Рашпиль, упиравший на хутора, Магеровский и Иван Калери — на права войска и привилегии. Евдокимов стал краснеть, рана на щеке от пули побагровела.

— Господа! — начал опять Евдокимов, — разве можно заселить непокорный край, если за казаками не пойдут их семейства?

— А разви, ваше сиятельство, хочетэ покорять Кавказ нашими жинкамы и дитьмы? — гневно крикнул Каменский, пробиваясь вперед.

Шум. Возгласы: «Право! Грамоты! Вечное владение!»

Евдокимов, очевидно, и трусил, и злился, но не решался оборвать.

— Я, господа, не понимаю, о каких правах, грамотах вы толкуете? — возвысил он голос, будто и в самом деле не понимая.

— Грамота в Соборе! Регалии в Соборе! Мы вам их принесем и покажем, — раздалось в толпе и человек 30 бросилось вон, побежали к собору.

Неудачные попытки толково поговорить со стороны дворянства и со стороны Евдокимова. Последний выходит на крыльцо к депутатам и взволнованно обращается к ним с речью, подобною же речи к дворянам. Говорит долго, в ответ сумрачное молчание.

— Ну, понимаете, ребята? Готовы исполнить высочайшую волю?

— Та мы, ваше сиятельство, — начал угрюмый голос из толпы. — Мы куда вгодно пидэм, од самого старого дида до самого молодого хлопця, вси пидэм, куда прыкажетэ… Пидэм бэзсминно на 6, на 10 лит, будэм воювать покы нэ завоюемо, а тилькы… симэй наших, зэмли нашей нэ замайтэ!

— Пидэм, пидэм! Уси пидэм! Куды вгодно… тилькы симью нашо ж? — раздались разом голоса депутатов.

Евдокимов гневно вскинул головой и увидел процессию, двигавшуюся из собора с грамотами и регалиями, вернулся в дом.

Принесли «святыню», Евдокимов бегающими глазами посмотрел на нее как бы в глубоком недоумении…

Потом, обратившись к Котляревскому, сказал, что чувствует себя нездоровым, не может говорить со всеми, а просит остаться его одного, другие же могут пока уйти. Панство с глухим говором и грамотами повалили прочь.

От Котляревского Евдокимов натурально не мог добиться толку: повторилось опять полное непонимание друг друга. Наконец Евдокимов решил: «Пусть изберут дворяне из среды своей 6 человек представителей, которые завтра должны явиться к нему и объяснить, чего именно они желают».

К вечеру поставлен был усиленный караул вокруг квартиры Евдокимова — опять бестактность.

Избраны были в депутацию: Котляревский, полковник Алексей Рашпиль, Дорошенко (старый безгласный служака), А. О. Бабченко (о нем уже говорилось), войсковой старшина Н. К. Каменский и есаул артиллерии Назаров.

Выбор кроме Каменского был неудачный потому, что Бабченко умел ловко науськивать и наводить на дорогу только, склоняясь к уху соседей и вне начальнического присутствия; остальные ничего не могли сказать или не хотели, так что Каменского некому было поддержать, а для этого человека именно то и была насущною потребностью поддержка, ему: «на миру смерть красна!», без оной он легко пасовал.

Евдокимов с Кухаренко приняли на другой день депутацию. Начались вопросы: «Выскажите ваши желания, ваши нужды». Котляревский замямлил и остановился, потому что Евдокимов явно не обращал внимания на его слова. Продолжал Рашпиль. Он начал прямо с того, что у него есть всем известные хутора, скотина, табун, что он сам и отец и дед его в поте лица трудился над этими хуторами, развел прекрасные сады, виноградник, устроил мельницы, у него большая семья, дочери воспитываются в Москве, сам он читает под мирною сенью своих садов, даже французские газеты для старших дочерей выписывает и вдруг все это бросить!

И он не выдержал, стал всхлипывать и утирать обильно текущие слезы платком. Каменский побагровел. Он инстинктом чувствовал, что эта сцена пошлая плюшническая… А потому резко свел опять на «права», грамоты и прочее. Между прочим, он заметил: «Высочайшие грамоты обеспечивают за нами теперешнюю землю в вечное владение, каким же образом опять Барятинский сделал формальное распоряжение, чтобы земли, остающиеся от предположенных переселенцев, продавать всем, даже лицам неказачьего сословия?

Евдокимов совсем опешил. Он нашелся только сказать: «В таком случае, господа… в таком случае… Прошу вас изложить все это на бумаге сего дня же, потому что мне необходимо выехать в Ставрополь».

Каменский при расставании бросил злобный укор: «Да и генерал Кухаренко был прежде одного с ними мнения».

Источник:

Короленко П.П.

Переселение казаков на Кубань

Русская колонизация на Западном Кавказе

Екатеринодар, 1910 год

 Техно-лезгинка

 

Dj Polkovnik

 

DJ Maga Mix

 

DJ Deni

 Словенское телевидение на ю-тубе

(VŠETKO ČO MÁM RÁD)

Нужна такая же передача на краевом телевидении. Современная подача традиционных народных песен, профессиональная музыка и съемка, глубокое понимание телеведущими народной культуры. 

* * *

Распрягайте, хлопцы, коней

Очи черные

Попурри

Гей, соколы

Иванку, Иванку

За ту гору, за высоку 

Ой, ты, Грыцю 

А з горы, з горы 

Рябинушка 

Выйду в поле с конем

* * *

 

Подборка восточно-европейских песен и мелодий

 

2-я часть

Журнал «Разведчик» № 472

1899 год

В. И. Б.

Пластуны на персидско-турецкой границе

В сентябре месяце сотни поочередно спускались с Сардар-Булаха в штаб-квартиру в селение Игдыр, где перевооружались новыми 3-х линейными винтовками, проходили сокращенный курс стрельбы и затем направлялись опять на Сардар-Булах или занимали новые пограничные с Турцией пункты, как, например, Зоры, Каравансарай, Абасгель и другие, для усиления пограничной стражи до ноября месяца — наступления зимы.

В то время, когда пластуны охраняли границу, в тылу их гражданская администрация при помощи земской стражи (наемные вооруженные туземцы — род милиции) вела малоуспешную борьбу с разбойниками на Эриванском и Александропольском трактах.

Происхождение этого вида разбойников (внутренних), по большей части следующее: татарин, мирный до того житель, случайно во время ссоры или намеренно в силу своего особого умозрения, свойственного фанатикам-мусульманам (как, например, обязательность кровомщения), совершает убийство и, не желая подвергнуться заслуженному наказанию, скрывается от полиции и становится беглецом. Администрация разыскивает его, старается схватить и предать в руки правосудия, но он, укрываемый своими родными или соплеменниками, в теплое время года легко ускользает от преследований в горных трущобах или лесах, а к зиме, став раз на нелегальную почву и добыв себе путем нового преступления необходимые материальные средства, эмигрирует уже в роли профессионального разбойника за границу, в Турцию или Персию, где все добытое им на родине быстро расплывается между разными административными агентами, гарантирующими ему безопасность только на время, пока у него есть деньги, и при условии не трогать их сограждан.

Понятно, что живя в таких условиях, он беспрестанно нуждается все в новых и новых средствах, и вот весною десятки таких вынужденных изгнанников собираются в группы, тайно переходят нашу границу, которая от Черного до Каспийского морей тянется на протяжении 1120 верст, и, достигнув покинутых ими пепелищ, укрываемые своими сородичами и усиливаемые беглыми из Сибири, также скрывающимися от властей, производят грабежи и разбои. При этом нельзя не заметить, что разбойники эти почти всегда ограничиваются только ограблением своих жертв, преимущественно пассажиров, и прибегают к оружию в крайних случаях, например, при встрече с вооруженною силою, для самозащиты и прочее.

Прорыв и появление в наших пределах разбойничьих шаек, во главе которых стоят стяжавшие себе печальную известность агалары (помещики): Астап-ага (бывший прапорщик милиции, брат Самат-Аги, прославившегося в войну 1877-1878 годах партизана), братья Мурсакуловы, Гамид и другие, повторяются из года в год.

Для истребления этих шаек и воспрепятствования им заниматься в крае преступным промыслом, на 1898 год были приняты особые меры, состоявшие, между прочим, в назначении от войск округа отдельных команд для содействия гражданским властям Закавказских губерний. Команды эти, по заранее составленной дислокации, в конце апреля и начале мая заняли назначенные им пункты. Пластунскому батальону выпало охранять двумя сотнями (1-я и 3-я) по примеру 1897 года турецко-персидскую границу на Сардар-Булахе, одну сотню (2-ю) командировать в Нахичеванский и Шаруродалагезский уезды для расположения, 6-ю отдельными командами и одну сотню (4-ю) в Эриванский и Новобаязетский уезды, по две команды в каждый.

Одна из команд 4-й сотни прибыла по назначению 30 апреля в селение Арзакенд, Новобаязетского уезда, в 10 верстах от станции Сухой Фонтан, на Делижано-Эриванском почтовом тракте, в составе 1 обер-офицера (командира сотни), 3 урядников (1 фельдфебель), 37 казаков и 2 нестроевых (фельдшер и казенная прислуга).

В татарских селениях Агверан, Бабакиши и Кирашлю еще в 1897 году шайка разбойников формировалась и имела большею частью свое пребывание, но присутствие разбойников, по слухам появившихся уже в наших пределах, не обнаруживалось.

16 мая, в два часа пополудни, лазутчики, организованные Новобаязетскою уездною администрациею из жителей селения Бабакиши, явились в селение Арзакенд и заявили начальнику команды есаулу Бенкевичу, что недалеко за селением Тулюнби, в лесу, уже три дня живут два разбойника-агверанца и что, если теперь же их не захватить, то завтра они намерены, по всем признакам, покинуть свое убежище и перейти дальше, так как доставлявшие им воду и пищу односельчане лазутчиков, приставленные для секретного надзора за разбойниками, получили от последних заказ зарезать и приготовить к вечеру этого же дня целого барашка.

Около половины людей находилась на реке Далляр-Чай, для стирки белья, и потому есаул Бенкевич, собрав наскоро всех оставшихся дома, с командою в составе 23 человек, поспешно выступил по указанному направлению к горе Карниярыху, послав в то же время дать об этом знать полицейскому приставу А. М. Аракелову в селение Нижние-Ахты.

В горах зимой и летом можно искать бонсай. Самые изысканные, конечно же, хвойных пород, но вот из шиповника и держи-дерева тоже часто встречаются любопытные экземпляры. Покореженные сильным ветрами, выжженные летним зноем, размером всего несколько сантиметров из-за скального грунта вместо земли, они украсят коллекцию.

 

 

6-я часть

Записка полковника Шарапа С.А.

Каменский настоял на том, чтобы Борзык распорядился собрать всех казачьих депутатов и наличное панство, 1 мая, во дворе и доме отставного полковника Перекреста, ветерана 1812 года, острого, бойкого старика, но уже считавшего себя отжившим для копошившейся вокруг него деятельности.

Часам к 4 этого утра, дом и двор Перекреста наполнился, как хороший пчелиный улей. Кухаренко разумеется накануне еще узнал о предстоящем собрании, имея при себе неотлучно сыновей, праздных прихвостней из панства же, и решил, что ему необходимо быть на этом собрании, чтобы разом покончить с этим легким делом. В пятом часу пополудни двор Перекреста размером в сажень 10 квадратных, представлял любопытное зрелище: депутаты и паны, хотя и с трудом смешиваясь, разбились по группам, слышен был их глухой говор, возгласы, но никто еще не решается повести одному речь с непривычки. Шутка сказать: лет 50 никто не смел рта разинуть для обсуждения начальнических распоряжений.

В этот то момент, торжественно, со всеми атрибутами генеральского мундира, взошел во двор «вельможный батько». Говор сразу стих. Депутаты шапки долой. Большинство панства смущенно кланялись. Несмотря на свою ослиную самонадеянность Кухаренко чутьем почуял, что что-то не совсем ловко, а потому, потупившись, он вошел в дом и, встреченный гробовым молчанием чиновного панства, сразу, запинаясь, начал приблизительно в этом роде и стиле:

— Господа, я почув, шо вы собралысь и потому пришел передать вам волю начальства… сего самого государя воля чтоб занять нашими переселенцами нэприятэльску зэмлю… Пойдуть нэ вси, а только часть… и к тому ж у нас зэмли нэдостае, чтобы по 30 десятин на каждого казака, а придется каких-нибудь 16 десятин.

Каменский рассвирепел.

— Нэхай 10, нэхай 10! А гнать нас с нашой зэмли якбаранту нэльзя! Нэ слид!

Эти энергические возгласы были электрической искрой. Паны поддержали, зашумилы... «Так, так, нэ слид!», — слышалось кругом.

— Господа, — обратился к ним ошалевший «батько», злобно поводя глазами.

— Господа! Вы выслушайте, это зато для нас же выгодно, нас сривняють с регулярными… так что, если кто схоче, то и в гусарыны може пэрэйты… От мэнэ два сына, я сам одного из них пошлю на переселение.

— Можете сами со своей семьей переселяться, если угодно! — послышалось ироническое замечание.

Шум.

— Господа, — начал опять Кухаренко, — если вы не желаете, чтобы на переселение пошла яка-нэбудь трэть, так можно просить. Чого ж нэ просыть? Шоб наших штрафованных послали, ведь их больше 700 семей!

— И будем просить, и будем писать, — заторопился Алексей Рашпиль, — Господа! Предлагаю сейчас писать прошение.

— Писать, писать! — загудилы паны.

Кухаренко, не солоно хлебавши, круто повернулся и пошел во двор к депутатам. «Тут мое царство, — вероятно думалось ему, — а там пусть себе! Пусть на свою голову!»

— Здорово, ребята!

— Здравия желаем, ваше превосходительство, — глухо, хмуро ответили депутаты.

— Я вже говорил с Ейскими, вы од них мабудь чулы? А тэпэрь аж и вам кажу: воля государя императора шоб засэлыть черкэськи зэмли и прочее, и прочее, а пошли уверения в том, что земли недостает для надела; что переселять не более одной трети; что выдадут и подъемные и казенный провиант в продолжении трех лет и что вас обманюють наче б так визмуть та всих и поженуть.

Депутаты, в особенности Таманские, зашевелились, загудели неприязненно.

— Ось послухайтэ мэнэ! — раздался резкий голос Каменского, быстро шагнувшего вперед из-за спины, — подывиться (снимает, то есть срывает папаху) усэ волосья вылизло на служби… Значыть и мэни вирыть можно. Вам звистно, шо колы вода напрэться на грэблю, то знайдэ там изылыну тай почнэ цидыться, тай цидытэмэться аж покы нэ знэсэ всю грэблю! Знайтэ ж, шо и з вамы тэ и будэ: сегодня трошкы, завтра трошкы, а потим и всих — оттуды! (Махает рукой на реку Кубань).

Шум между депутатами.

— Ребята, — выходя из себя, вскрикивает Кухаренко, — а колы той… колы хочетэ просыть, шоб послали на переселение ваших штрафованных…

— Мы своих штрафованных сами исправим! А жинкы их та диты нэповынни! — возражает громко Каменский.

Депутаты шумят и, теряя почтительное положение пред генералом, сбиваются в общий круг.

Скандал.

Кухаренко, озлобленный и совсем потерявший под собой почву, возвращается в дом, требует к своей подписи имевшее быть написанным прошение с любезным обязательством передать его лично его сиятельству. Но и тут неудача: «Мы передумали, не хотим писать прошение, а лично заявим о своих «нуждах» его сиятельству», — отвечают ему.

— Ну, если так, — заволновался Кухаренко, — так не хочу ж быть вашим представителем! Найдите кого другого!

— Вас никто не избирал и не просил быть нашим представителем, — отвечают ему из толпы.

Кухаренко ретируется домой. Панство просит генерала Котляревского (что поделаешь привитой рутиной) быть представителем. Тот смущенно улыбается, кланяется, значит — согласен.

Решение это объявляется депутатам и все расходятся как в чаду. На другой день ожидался приезд Евдокимова, который был вновь уверен, что Кухаренко приготовит ему торный путь и ехал в Екатеринодар собственно для того, чтобы заявить себя как атамана, поблагодарить за содействие и сочувствие к высшим административным распоряжениям и в Екатеринодаре же сделать окончательные распоряжения по переселению.

«Та нэ так склалося, як ждалося!»

Источник:

Короленко П.П.

Переселение казаков на Кубань

Русская колонизация на Западном Кавказе

Екатеринодар, 1910 год