4-я часть

 

Записка полковника Шарапа С.А.

Я уже сказал, что к этому времени Кухаренко, побаловавшись заведыванием должностей начальника штаба и атамана, со злобой и завистью пользовался благорастворенным воздухом и подножным кормом на своем хуторе, что возле Медведовской. Бедность и разорение — были у него совсем на носу.

Щербиновцы, канеловцы и шкуринцы, получив категорический приказ готовиться к поголовному переселению за Кубань, взвыли. Ейским уездным, или, как тогда величали, сыскным начальником был незабвенный Александр Онуфриев сын Бабченко, образчик куркульской, не говоря души, а душонки, готовый продать себя и других со всею утробою. Но надо заметить, что при таком казусном положении вещей он был помимо официального-служебного положения еще и земельным собственником и владельцем разных хуторов, мельниц и прочего, в том же округе приютившихся. Человек — честность меньше денежки, но кулак — сам себе на уме!

Легко могла впасть ему на ум, что мол коли поголовно, то чем черт не шутит? И нас туда же они начальников, следовательно, его объявление вышесказанного приказа могло иметь помимо официального свой особый тон, а «le fon fai la musique!», говорят.

Во всяком случае, что бы не побудило, а общества сказанных трех станиц избрали депутатов и послали к Кухаренку за советом по елику «ви и паче б шо нам кошевый… и люлечку, и не пупороску курить, и по нашему завсегда балакае… та таки и чином инерал!»

Быть по сему. Пришли, поклонились раболепным куркульским поклоном и получили вышеупомянутый энергичный совет.

— Добре, дядьку! Так и зробимо и вернулись во свояси. К тому моменту все панство, живущее и владеющее вокруг тех станиц, всполошилось, пережевывая в своих трухлых мозгах мысль Бабченко: шо мов, як же ж се так? Ну их… ну, и нехай бы б! А як ж нас? Побросали хутора, кинулись в станицы встречать депутатов.

— Шо казав? Як совитуе?

— Каже, неможна так. Каже, у нас права, грамоты государськи регалий, так и всяке. Коли, каже, неодступно вже треба, то зараз просить шоб дозволено самим сибрать… або покойемось… а так усих значить не можна! Мы отсе зараз и приговор писатемем…

— Пишить, так и пишить! — подтверждало панство, предлагая свои услуги (в кои то веки) для составления приговора.

Написали совершенно в этом смысле, передаем Бабченку, а там по начальству. Начальство, отряхая пальцы, переслало приговоры в Ставрополь к командующему войсками и так далее наказного атамана, тогда еще только генерал-адъютанту Евдокимову (кантонист, вор и мошенник тоже). Весть об этом, как бы по проволке, пронеслась на всю Черноморию и по соседним ближайшим станицам, уже составлявшим милостью Божиею Кубанское Войско.

Панство черноморское, после затхлого и глубокого сна, догадливо зачесалось, аж когти знать! Просто панство удивлено, ребячески-глупо забулькотало, решительно недоумевая, в чем тут суть-то?

Генерал Евдокимов грозно нахмурился, — даже рану в щеке взбередило. Позвал на совет своего начальника штаба, полковника еще тогда, Забудского.

Вот экземпляр еще — сей господин «размали-малина!» Поэму целую написать мало! То есть поэму наружной красоте, почти изяществу и внутренним подлости, грязи, бездушию, жестокосердию и прочее, и прочее, и прочее. Это тип из ублюдков человеческого рода, особенно присущий матушке России, натолкавшийся в ожидании генерального штаба…

Э! Да что распространяться — тысячи их!

Дуумвират — покопался в мозгах. Как тут быть? Ведь заявление трех станиц предерзостное! А мы только что решили перенести все войско, почав от Еи? Ну! А коли, борони Боже, да сиятельный гамен, развратничающий в Тифлисе и в конец развращающий, с легкой руки Воронцова, тупоголовый грузинский народ, — да права даст? Ведь надует губы и отрыгнет шампанским! Нет, надо самим сварганить. Только посредствующие лица, проводники, так сказать, нужны.

В Черномории теперь исправляет должность полковник Борзыков, но он ведь дурачок. Кто же бы там этак повлиятельнее? Ба-ба! Кухаренко.

—Да… Кухаренко… Но ведь он завзятый куркуль! Говорить по-русски толком не умеет… Манера мужицкая! (Это кантонисты-то о манере судят).

— Пусть он куркуль, а куркуля всегда задобрить (то есть купить) можно…

— Быть по сему.

Пишется любезное, хотя формальное, предписание генералу Кухаренко немедленно явиться в Ставрополь для совещания с его сиятельством о «переселении».

Будь покойный Кухаренко человеком, а не продажным куркулем — им же несть числа — он бы сразу почувствовал, что становится силой. Правда, он понял и почувствовал это только не как порядочный человек.

Забыв советы своим «депутатам», не думая о том, что его советы могли выдать (письменных доказательств нема). Ясновельможный отряхнул от пыли генеральский мундир и марш!

Неизвестен процесс «задабривания». Да он не мог быть ни сложным, ни интересным, но результатом было возвращение Кухаренко с титулом «начальника Нижне-Кубанской кордонной линии».

Почти в тот же день, как он торжественно сияющий полным доверием вновь испеченного сиятельства вернулся в Екатеринодар, было получено Борзиковым или Каменским короткое извещение от покойного генерала Кусакова (выше мною упомянутого), что мол: «Кухаренко куплен, чтобы вы это знали».

Вот это то известие и было первым толчком, поведшим к первому собранию 6-7 человек после вечерни в соборе. Затем ко второму, в том же доме на второй день, в коем было решено «клич кликнуть к панству всех трех округов». Потом, как сказано выше, мое дерзкое письмо к Кухаренко и мой отъезд.

До выезда еще Кухаренко из Ставрополя, но очевидно сейчас же после купли и продажи, полетело экстренное предписание по Черномории немедленно выслать казачьих депутатов от всех трех округов в город Екатеринодар.

Источник:

Короленко П.П.

Переселение казаков на Кубань

Русская колонизация на Западном Кавказе

Екатеринодар, 1910 год