6-я часть

Записка полковника Шарапа С.А.

Каменский настоял на том, чтобы Борзык распорядился собрать всех казачьих депутатов и наличное панство, 1 мая, во дворе и доме отставного полковника Перекреста, ветерана 1812 года, острого, бойкого старика, но уже считавшего себя отжившим для копошившейся вокруг него деятельности.

Часам к 4 этого утра, дом и двор Перекреста наполнился, как хороший пчелиный улей. Кухаренко разумеется накануне еще узнал о предстоящем собрании, имея при себе неотлучно сыновей, праздных прихвостней из панства же, и решил, что ему необходимо быть на этом собрании, чтобы разом покончить с этим легким делом. В пятом часу пополудни двор Перекреста размером в сажень 10 квадратных, представлял любопытное зрелище: депутаты и паны, хотя и с трудом смешиваясь, разбились по группам, слышен был их глухой говор, возгласы, но никто еще не решается повести одному речь с непривычки. Шутка сказать: лет 50 никто не смел рта разинуть для обсуждения начальнических распоряжений.

В этот то момент, торжественно, со всеми атрибутами генеральского мундира, взошел во двор «вельможный батько». Говор сразу стих. Депутаты шапки долой. Большинство панства смущенно кланялись. Несмотря на свою ослиную самонадеянность Кухаренко чутьем почуял, что что-то не совсем ловко, а потому, потупившись, он вошел в дом и, встреченный гробовым молчанием чиновного панства, сразу, запинаясь, начал приблизительно в этом роде и стиле:

— Господа, я почув, шо вы собралысь и потому пришел передать вам волю начальства… сего самого государя воля чтоб занять нашими переселенцами нэприятэльску зэмлю… Пойдуть нэ вси, а только часть… и к тому ж у нас зэмли нэдостае, чтобы по 30 десятин на каждого казака, а придется каких-нибудь 16 десятин.

Каменский рассвирепел.

— Нэхай 10, нэхай 10! А гнать нас с нашой зэмли якбаранту нэльзя! Нэ слид!

Эти энергические возгласы были электрической искрой. Паны поддержали, зашумилы... «Так, так, нэ слид!», — слышалось кругом.

— Господа, — обратился к ним ошалевший «батько», злобно поводя глазами.

— Господа! Вы выслушайте, это зато для нас же выгодно, нас сривняють с регулярными… так что, если кто схоче, то и в гусарыны може пэрэйты… От мэнэ два сына, я сам одного из них пошлю на переселение.

— Можете сами со своей семьей переселяться, если угодно! — послышалось ироническое замечание.

Шум.

— Господа, — начал опять Кухаренко, — если вы не желаете, чтобы на переселение пошла яка-нэбудь трэть, так можно просить. Чого ж нэ просыть? Шоб наших штрафованных послали, ведь их больше 700 семей!

— И будем просить, и будем писать, — заторопился Алексей Рашпиль, — Господа! Предлагаю сейчас писать прошение.

— Писать, писать! — загудилы паны.

Кухаренко, не солоно хлебавши, круто повернулся и пошел во двор к депутатам. «Тут мое царство, — вероятно думалось ему, — а там пусть себе! Пусть на свою голову!»

— Здорово, ребята!

— Здравия желаем, ваше превосходительство, — глухо, хмуро ответили депутаты.

— Я вже говорил с Ейскими, вы од них мабудь чулы? А тэпэрь аж и вам кажу: воля государя императора шоб засэлыть черкэськи зэмли и прочее, и прочее, а пошли уверения в том, что земли недостает для надела; что переселять не более одной трети; что выдадут и подъемные и казенный провиант в продолжении трех лет и что вас обманюють наче б так визмуть та всих и поженуть.

Депутаты, в особенности Таманские, зашевелились, загудели неприязненно.

— Ось послухайтэ мэнэ! — раздался резкий голос Каменского, быстро шагнувшего вперед из-за спины, — подывиться (снимает, то есть срывает папаху) усэ волосья вылизло на служби… Значыть и мэни вирыть можно. Вам звистно, шо колы вода напрэться на грэблю, то знайдэ там изылыну тай почнэ цидыться, тай цидытэмэться аж покы нэ знэсэ всю грэблю! Знайтэ ж, шо и з вамы тэ и будэ: сегодня трошкы, завтра трошкы, а потим и всих — оттуды! (Махает рукой на реку Кубань).

Шум между депутатами.

— Ребята, — выходя из себя, вскрикивает Кухаренко, — а колы той… колы хочетэ просыть, шоб послали на переселение ваших штрафованных…

— Мы своих штрафованных сами исправим! А жинкы их та диты нэповынни! — возражает громко Каменский.

Депутаты шумят и, теряя почтительное положение пред генералом, сбиваются в общий круг.

Скандал.

Кухаренко, озлобленный и совсем потерявший под собой почву, возвращается в дом, требует к своей подписи имевшее быть написанным прошение с любезным обязательством передать его лично его сиятельству. Но и тут неудача: «Мы передумали, не хотим писать прошение, а лично заявим о своих «нуждах» его сиятельству», — отвечают ему.

— Ну, если так, — заволновался Кухаренко, — так не хочу ж быть вашим представителем! Найдите кого другого!

— Вас никто не избирал и не просил быть нашим представителем, — отвечают ему из толпы.

Кухаренко ретируется домой. Панство просит генерала Котляревского (что поделаешь привитой рутиной) быть представителем. Тот смущенно улыбается, кланяется, значит — согласен.

Решение это объявляется депутатам и все расходятся как в чаду. На другой день ожидался приезд Евдокимова, который был вновь уверен, что Кухаренко приготовит ему торный путь и ехал в Екатеринодар собственно для того, чтобы заявить себя как атамана, поблагодарить за содействие и сочувствие к высшим административным распоряжениям и в Екатеринодаре же сделать окончательные распоряжения по переселению.

«Та нэ так склалося, як ждалося!»

Источник:

Короленко П.П.

Переселение казаков на Кубань

Русская колонизация на Западном Кавказе

Екатеринодар, 1910 год