Журнал «Разведчик»

№ 263

24 октября 1897 года

Потерянное письмо

Любезный друг Вася!

Ты удивляешься моему нежеланию ехать в офицерскую кавалерийскую школу.

Из ниже изложенного ты увидишь, что в праве ли я был отказаться от поездки или нет.

Искренне верю, что двухлетнее пребывание офицера в школе — весьма и весьма полезно: школа не только расширяет его кругозор в военно-научном отношении, так сказать, образовывает, но немалую пользу приносит и в нравственном отношении. Чувства мои к этому облагораживающему учреждению не менее симпатичны, чем и у тебя. Но посмотрим, какою ценою многие есаулы приобретают это необходимо полезное.

Начну с того, что с момента сдачи сотни, сдавший лишается права на получение столовых денег. Сознавая, что просуществовать с семьей в Питере на 70-75 рублей в месяц невозможно, отъезжающий старается запастись лишнею копейкою, дабы гарантировать себя с семьей от голода, холода, быть прилично одетым, что требует школьная обстановка, и продолжать подготовку детей и продолжать подготовку детей к поступлению в учебные заведения. Для этого офицер продает за бесценок все свое имущество, годами приобретенное, делает заем в офицерском капитале, а будет возможно, то и прихватит на стороне.

Скопив, таким образом, тысчонку, он пускается в путь. От дорожных расходов, первоначального обзаведения в Питере самым необходимым и от ежемесячной прибавки к содержанию не менее 50 рублей, — тысчонка на первом же году растаяла…

Наступает время мучительных дум о том, как бы дотянуть, хоть и впроголодь, последний год, а эти горькие думы являются не только плохими пособниками в деле усвоения наук, но и немало надрывают здоровье…

Ехать в школу, не покомандовав двух лет сотнею, сдать ее младшему есаулу, значит дать последнему право двухлетнего непрерывного командования, так сказать, право на получение штаб-офицерского чина, чего лишить себя, тем более, что небытность в школе есаула не лишает его пава быть произведенным по избранию в войсковые старшины.

Возвратившись из школы с отличным окончанием в ней курса, ты можешь покомандовать сотнею лишь год и быть уволенным на льготу, что зависит от войскового начальства, таким образом снова не выполнить условия на производство, а годы идут и идут, наконец, ты достигаешь 50-летнего возраста и навсегда остаешься за штаб-офицерским флагом!

Допускаю, что условие на производство тобою выполнено, но тебе не безызвестно, что ограниченное число полков во всех казачьих войсках, кроме Донского, дают и ограниченное число штаб-офицерских вакансий:

одну, много две в 3-4 года, почему большая часть есаулов и засиживается в этом чине по 15-18 лет. Да и на открывшуюся вакансию, первоочередной есаул, хотя бы и отлично закончивший курс школы, рассчитывать не может: все зависит от войскового начальства, которое командирует тебя в школу, хотя как достойного, тем не менее может найти достойнее тебя в лице 45-летнего есаула, и не бывшего в школе, о котором и возбуждает особое ходатайство, зачастую увеличивающееся успехом.

До уязвленного же твоего самолюбия, что тебя обошли, и до страха, что предельный возраст не за горами и ты можешь остаться хроническим есаулом — никому дела нет!

А ведь ты ехал-то в школу с некоторым риском: школа могла аттестовать тебя и «неудовлетворительным», тогда как избранник ничем не рисковал и ничем не поступался…

Да вообще надо сказать правду, — я не знаю, есть ли есаулы, которые за свои двухлетние труды, с отличным окончанием курса, были бы поощрены какой-либо наградою, не только у нас в войске, но и в других; между тем, эти же есаулы за малейший промах по службе, подвергаются большей неприятности и к ним предъявляются большие требования, чем не бывшим в школе и зачастую получающим награды.

Исходя из всего вышеизложенного, я решил остаться с синицей в руках — продолжать командовать сотнею, тем более начальство за отказ не карает, и при случае, как я упомянул выше, не только может ходатайствовать об обыкновенной награде, но и о штаб-офицерском чине.

Если я не причисляю себя к счастливцам 4-5 леткам, хватающим звезды с неба, и не льщу себя надеждою быть произведенным вне правил, то я сохраню свое имущество и не полезу в долговую петлю, чем избавлю себя от ежедневного преследования кредиторов, полуголодной, холодной жизни и не лишаюсь возможности воспитывать детей!

Ведь продать все имущество, в том числе и лошадь, за бесценок здесь, купить дорого в Питере, снова продать там и снова купить здесь, потребуется немало грошей, а их-то и тю-тю!

А ну а как через год да на льготу? Вот тут-то и совсем капут!

Изволь уплачивать из льготного содержания долги, воспитывать детей и прокормиться!! Нелегко! Почему возможно в конце концов замотаться, самолюбие отодвинуть на задний план и, в силу необходимости, в другой раз прибегнуть к деянию недостойному звания офицера! Правда, это крайность, но вещь возможная. Ты хорошо знаешь наши и провинциальные обычаи. Если ты приехал из Питера и на первых порах прибегаешь к сторонней помощи, значит ты промотался, и к тебе никто не придет на помощь, а наоборот, хотя и не зная истинной причины твоего разорения, будут втихомолку подсмеиваться: «Нашему, мол, питерскому-то, Питер бока повытер!»

А глас народа, глас Божий! Плохая молва, как о промотавшемся, дошла и до начальства, после чего ты можешь навсегда распрощаться со своим добрым именем и со своей прекрасной репутацией! Почему я думаю, то пользоваться благами школы могут только те счастливцы есаулы, которые обеспечены столовыми деньгами, или же имеют небольшой свой грош. Ни к первым и ни ко вторым причислить себя не могу.

Другое дело командирование в школу офицеров драгунских полков. Школа не только дает им необходимые познания, но по окончании курса она обеспечивает их будущее и избавляет их от тех служебных и житейских невзгод , какие могут выпасть на долю казака. Ротмистр, окончивший курс, получает эскадрон, которым и командует до производства в подполковники; за время пребывания в школе и по окончании в ней курса, ни старший, ни младший не обойдут его, не будучи в школе. В виду же большего числа полков, чем их в каком бы то ни было казачьем войске (производство в войсках отдельно в каждом), производство в штаб-офицерский чин быстрее, почему мы и не видим таких старцев-ротмистров, как есаулов. Не буду оспаривать, что и некоторые ротмистры бедствуют без столовых, как и есаулы, и имеют не меньше долов, но зато то будущее, про которое я сказал выше, не только возмещает материальные убытки, но и вселяет уверенность, что от него его не уйдет; для казака же это гадательно!

Однако, не возьму в толк, почему за капитанами, командированными в стрелковую и артиллерийскую школы на 8 месяцев, сохраняются все преимущества, которые они имели в полку и которых лишаются кавалерийские офицеры при командировании на два года в школу?

Вот все, друг мой, что могу сказать в свое оправдание. Может быть, я слишком увлекаюсь, а на деле не так страшно, как малюют. Буду благодарен, если ты просветлишь мой мрачный взгляд.

Твой друг Казак