2-я часть (окончание)
Журнал «Разведчик»
№ 234
5 апреля 1895 года
Иван Удовенко
Казаки под Баязетом в 1877 году
Между тем, в юго-западном направлении от сарая, послышался сдержанный голос курда, по имени призывавшего своего товарища, вероятно оставленного тяжело раненым вблизи сарая, но за свою неосторожность и этот курд расплатился собственною жизнью, пав на месте от меткого выстрела казака Бутникова.
Вскоре после этого Фомин заметил проезжавшего мимо сарая всадника, приникшего к гриве своей лошади, вероятно был послан высмотреть, что происходит у казаков за укрытиями, но и этот смельчак повалился с коня как сноп, от выстрелов Фомина и казака Христосова, а напуганная лошадь быстро помчалась в свой стан, чтобы оповестить там о плачевном результате разведки.
С полною готовностью к отражению, могущего быть ночного нападения, наши просидели до 11 часов ночи, изредка производя стрельбу, для заявлении лишь о своем нахождении в укрытиях. Осторожный урядник Фомин не решился отправить сразу несколько человек, не исследовав предварительно избранного направления. На предложение его для этой надобности первым вызвался испытать счастье казак Христосов с условием: в случае неудачи известить осажденных условным свистком. Зарядив винтовку, он прикрепил ее вместе с шашкою полою черкески к поясу и ползком, с осторожностью кошки, направился в западную сторону, где вскоре скрылся во мраке ночи, оставив своих товарищей в томительном ожидании результата вылазки. Прошло около часа времени, условного свистка не было, значит Христосов пробрался сквозь неприятельскую цепь благополучно. Тем временем осажденные казаки приготовились к вылазке: кто имел светлую черкеску, надел сверх нее темный бешмет, предметы, могшие производить брязг, обвертывали полами своих одежд и прочее.
Затем Фомин распределил порядок вылазки, а двум казакам приказал оставаться на месте, поддерживая все время перестрелку и только через час по уходе последних товарищей оставить свое убежище; причем казакам этим были переданы отобранные от других излишние патроны. После Христосова урядник Фомин отправил на вылазку надежного казака с врачом Юрецким; потом через некоторое время пополз сам Фомин с почтальоном и казаком Шершаковым, с привязанною к его спине почтовою сумою.
Продвинувшись около 15 шагов от укрытия, вблизи Фомина и почтальона с особенным визгом упали две пули от неприятельских выстрелов, это вынудило молодого почтальона возвратиться обратно в укрытия; а Фомину с товарищем посчастливилось попасть на небольшую канавку, по которой они пробирались более или менее скрытно, под звуки ружейных выстрелов и свист пуль, проносившихся над их головами.
Миновав цепь постов, они вышли на Чингильскую дорогу, пройдя по ней около полуверсты, путники заметили блеснувший огонь от спички, свернули в сторону и залегли; оказалось, что ехал турецкий разъезд, а впереди начальник его курил папиросу. Из этого Фомин заключил, что продолжать путь по дороге опасно, а чтобы пройти более скрытно, повернул с товарищем с дороги вправо к камышам. Вскоре они настигли господина Юрецкого с казаком и продолжали идти вместе с ними.
Местность была болотистая и затруднительная для движения; впереди себя им приходилось ощупывать путь ружьями, пробираясь между кочкарником и камышом, утопая в некоторых местах по колена в воде. На рассвете спутники вышли на сухую почву и зашли в нежилой зимовник, чтобы отдохнуть и обсушиться. Тут они осмотрелись и заметили, что сильно оборвали свою одежду, а господин Юрецкий исколол и порезал себе руки, ноги и вообще жаловался на сильную усталость. После непродолжительного отдыха, путники начали советоваться о дальнейшем движении: Фомин предлагал идти ущельем ближе к горе Арарату, хотя по каменистой, но пустынной местности, надеясь не встретить там неприятеля, врач же Юрецкий требовал идти просто по дороге чрез Чингильский перевал, уверяя, что теперь опасаться нечего, и что по слабости здоровья он не в состоянии идти без дороги; ему предлагали казаки свою личную помощь, наконец, в случае невозможности продолжать с ними движение, просили его остаться с двумя казаками в скрытном месте до присылки для него лошади; но никакие убеждения и просьбы урядника Фомина не могли поколебать господина Юрецкого, а напротив. В случае неисполнения его требования, он грозил доложить начальству. Все понимали неправильный взгляд врача, с состраданием отнеслись к нему и пошли по дороге.
Между тем, по уходе Фомина с почтою, остальные участники колонны, чрез некоторые промежутки времени, производили вылазку по два, по три человека вместе; а два казака, назначенные оставить сарай последними, продолжали производить стрельбу, турецкие же посты не оставались у них в долгу и, на блеснувший огонек казачьего выстрела проносились три-четыре пули через верх укрытия, или с жужжанием шлепали в стенку сарая.
Наконец, последние два казака, предполагая, что все товарищи их уже миновали вражескую цепь постов, сделали по последнему выстрелу и, в свою очередь, покинули свое убежище.
Впоследствии оказалось, что Христосов и два последних казака прибыли к своей сотне в с. Сурп-Оганес, принеся известие об осаде Баязета; другая же часть казаков собралась к Чингильскому перевалу, то есть к ближайшему пункту своей границы, присоединилась к уряднику Фомину; а третья группа из четырех казаков, двух денщиков и почтальона, приняла направление при вылазке к юго-восточной стороне горы Арарата и возвратилась в свои пределы через Персию. По совершенно не зависящим от казаков обстоятельствам, не все вернулись благополучно.
Группа Фомина, задерживаемая усталостью господина Юрецкого, все-таки миновала самые трудные подъемы, этого чрезвычайно длинного перевала, до спуска оставалось им менее полуверсты, как вдруг из-за поворота дороги в нескольких шагах от себя они заметили турецких кавалеристов, ехавших к ним навстречу; при шести казачьих винтовках оставалось только четыре патрона; турки бросились в атаку; Фомин последним своим зарядом почти в упор повалил с лошади неприятельского всадника, подлетевшего к нему с поднятою шашкою в руке; казаки Шершанов и Иверин подхватили врача под руки, чтобы унести его с собою за ближайшие груды камней, но были застигнуты врагами и все трое погибли под их ударами; остальные же, пользуясь туманною погодою и столь пересеченной камышами местностью, вторично ускользнули из рук противника и прибыли потом в пограничное селение Игдырь Эриванской губернии.
Четыре георгиевских креста 4-й степени были наградою для молодецкой команды, а урядник Фомин, кроме того, награжден знаком отличия военного ордена 2-й степени лично августейшим главнокомандующим, после освобождения баязетского гарнизона.
Комментариев нет:
Отправить комментарий