Джигунова Ф.К.
Социальная и половозрастная градация
раннесредневековых погребений на территории Закубанья
В VII в. появляется, а в VIII-IX вв. резковозрастает количество погребений, совершенных по обряду трупосожжения. Могильник Казазово II полностью состоит из таких погребений. На памятниках Борисово, Абрау-Дюрсо, Псекупском, Губском оба обряда сосуществуют. Характерной чертой биритуальных могильников является единство материальной культуры при различии в обряде. Кремация тел
умерших производилась на стороне в одежде и вместе с сопровождающими вещами. Часто наблюдается умышленная порча вещей. Погребения с сожжениями встречаются безурновые и урновые. В свою очередь, некоторые сожжения в урнах были накрыты крышками или перевернуты.
В данном случае мы можем говорить о миграции на территорию Закубанья новой группы населения. Об этнической принадлежности носителей обряда трупосожжения нет единого мнения. Разные авторы предполагают, что эту роль могли играть абазины, одно из тюркоязычных племен Хазарского каганата, тюрко-угорские племена18. В.А. Тарабанов в одной из публикаций связывает погребения с сожжениями Казазовского II могильника с болгарами. Аналогичные погребения с сожжениями конца VII–VIII-IX вв. обнаружены в Поднепровье, на памятниках бассейна Северского Донца и Подонья. Это могильники Дмитриевка, Мохнач, Сухая Гомольша, Маяки, Бондариха. На территории Украины также исследованы синхронные памятники с аналогичным инвентарем у с. Тополи, с. Новая Покровка, с. Вознесенка, с. Глодосы. В инвентаре памятников наблюдается много сходных черт. В погребениях встречаются: оружие, состоящее из сабель, топоров, копий; детали поясной гарнитуры; предметы упряжи, куда входят удила с псалиями, стремена, сбруйные кольца и пряжки, украшения упряжи. Погребения в Глодосах и Вознесенке выделяются богатством вещевого материала. Не оставляет сомнения факт практически полной тождественности материальной культуры погребений этих памятников и погребений Северо-Западного Кавказа: третьей группы Борисовского могильника, Казазово II, Псекупского, второй группы погребений Абрау-Дюрсо. С другой стороны, северокавказские и донские памятники по обряду и составу инвентаря близки синхронным памятникам Нижнего Поволжья. Как отметила С.П. Плетнева, могильники и погребения с кремациями расположены на периферии Хазарского каганата. та.
Автохтонное и пришлое население сосуществовали достаточно мирно, на что указывает биритуальность могильников и отсутствие отличий в составе сопроводительного инвентаря.
Об этом же свидетельствует наличие в погребениях с сожжениями традиционной для данного региона керамики...
Анализ сопроводительного инвентаря мужских погребений демонстрирует, что средневековое общество было военизировано. Оружие встречено в 89% погребений. В IV-VII вв. наиболее распространенным видом оружия были кинжалы, мечи, копья, стрелы, очень редко – боевые топоры. Кинжалы находятся в погребениях в количестве 1-2 экземпляров, располагались у головы, острием вверх.
Мечи и копья укладывали вдоль тела погребенного. Отсутствуют в погребениях щиты...
Небольшую группу составляют 9 погребений всадников (4%), в состав сопроводительного инвентаря которых входил богатый сбруйный
убор, состоящий из начельников и крупных ременных блях. Все предметы изготовлены из позолоченной бронзы...
Очевидно, что в погребениях данной группы были похоронены воины, занимавшие высокое положение в обществе...
Таким образом, некоторые элементы погребального обряда демонстрируют, что средневековое общество состояло из двух половозрастных групп: первой – мужской и второй, объединяющей женщин и детей. Социальная структура мужского общества представляется более четко дифференцированной. Главенствующее положение занимает субкультура всадников, в которой отчетливо выделяется высшая социальная страта – всадническая аристократия (военачальники). Группа, объединяющая женские и детские погребения, судя по составу вещевого комплекса, более однородна...
============================
П. И. Кокунько
Войсковой Старшина Ярошевич
(Из недавнего прошлого)
С мая 1879 и по июль 1886 года я состоял в Ставропольском Юнкерском училище преподавателем истории и военно-инженерного искусства и вместе с тем командовал вторым взводом сотни юнкеров. Вот в этот промежуток времени попал ко мне во взвод юнкером и Ярошевич, По летам он, пожалуй, был немного и староват для этого почтенного ранга, о чем свидетельствовала его борода, клином спускавшаяся до половины груди, но вид имел он довольно моложавый. Немного ниже среднего роста, сухой, но довольно прочно сложенный, он не отличался той подвижностью и юркостью характера, которая так свойственна первой молодости. Всегда скромный, молчаливый, сдержанный во всем, Ярошевич держал себя на почтительном расстоянии от начальства. К нему нельзя было не относиться с некоторым уважением, хотя ни по успехам в науках, ни в строевом отношении он звезд с неба не хватал, но ко всему относился в высшей степени добросовестно. Так тихо и скромно он и прошел курс училища, но выпущен был по первому разряду. Ничто в нем тогда не выдавало того величия духа, которое сказалось впоследствии. Только почти постоянная его улыбка, которую можно было заметить по глазам — остальное было задрапировано усами и бородой — говорила, что он «себе на уме». Так же скромно и тихо, пользуясь общей любовью своих товарищей, провел он всю службу и в полку, где все его называли общим кумом, в силу того, что приходилось довольно таки частенько крестить у него, за что товарищи в отместку почти всегда приглашали его крестить у себя.
После выпуска из училища Ярошевича я увидел его уже дбвольно пожилым есаулом, при формировании в 1914 году бригады для 2 льготной Кубанской дивизии. Все такой же тихий и скромный, как был и юнкером, только наружность изменилась в смысле возмужалости и борода, достигшая почти до пояса, невольно внушала некоторое почтение к ее всегда молчаливому обладателю. В это время он уже был довольно многосемейный — у него были в живых четыре сына, из которых два офицера, один кадет или юнкер и 10-летний кадет и дочь, приблизительно 18 лет.
Не прошло и трех месяцев после выступления на фронт Запорожского полка, как в открытый в ст. Уманской госпиталь был эвакуирован раненый есаул Ярошевич. Подлечившись от раны, он отправился на фронт, чтобы через короткий промежуток явиться опять в госпиталь со второй раной. Далее уже пошло так, что не знаю случая, чтобы через известные промежутки, не превышавшие 2—3 месяцев, не являлся в нашем госпитале раненый Ярошевич. Нс помню сколько раз это повторялось, но получалось такое впечатление, что он являлся на фронт только для того, чтобы его ранили. Приедет туда, там его подстрелят и он является обратно в Уманскую. Из всех ран две были особенно серьезные, — одна в шею, пуля чуть не задела сонную артерию, другая в левую сторону груди. По свидетельству врачей, пуля прошла близко около сердца в момент его сокращения, благодаря чему он и остался жив. Вероятно судьба берегла Ярошевича, чтобы показать в подходящий момент всю доблесть, на которую способен был этот человек.
В этот период времени он потерял одного из сыновей, убитого на Западном фронте. Сам же Ярошевич был произведен в Войсковые Старшины. Революция застала его в станице У майской, кончающим лечение от последней раны. Сколько их было у него, я определить не могу, но во всяком случае не менее полудюжины.
В 1917 году Ярошевич принял Уманский резервный полк после убитого в стычке с большевиками его командира. Несколько раз безуспешно большевики пытались при нем занять станицу Уманскую. Во всех случаях натиска большевиков, Ярошевич старался не допустить их до станицы, преграждая им путь далеко от нее, чтобы лишить их возможности поддержки местных большевиков. С винтовкою в руках Ярошевич сам шел в цепи. Много раз приходилось как офицерам, так и казакам выводить его оттуда, но это не помогало, так как при первом удобном случае он всегда оказывался в цепи наравне с прочими.
Станица У майская была административным пунктом, в ней находилось Управление Ейским Отделом, ее положение и действие против большевиков служило примером для остальных станиц отдела, которые ни от кого не получали никаких указаний. Для большевиков было важно сломить ее сопротивление. Другая побудительная причина для более энергичного действия большевиков против Уманской заключалась в том, что станица эта находилась на железной дороге, соединяющей г. Ейск со станцией Сосыка Владикавказской ж. д., а для большевиков очень важно было беспрепятственное движение между двумя пунктами, находящимися в их руках, чему мешал Ярошевич частой порчей путей.
В феврале месяце 1918 года, большевики вели почти беспрерывные бои с Корниловым, шедшим на юг, в районе станиц Екатериновской, Ново-Леушковской и проч. Нажим на станицу Уманскую в это время почти всегда был со стороны Ейска, где окончательно утвердились большевики. Естественно, что все внимание Яро- шевича вследствие этого было обращено в сторону Ейска. Учтя это обстоятельство и видя, что попытки Корнилова перейти Владикавказскую ж. дорогу были отбиты и белая армия окончательно направилась к Кубани, большевики оторвали часть своих сил и бросили для окончательного захвата Ейской ж. дороги.
28 февраля первая колонна революционной юго-восточной армии под командой Казмина, имея во главе Латышский стрелковый полк, неожиданно захватила железнодорожную станцию Уманскую, на которую в поезде с двумя броневиками и прибыли латыши, сломив сопротивление слабого отряда полковника Быча в станице Павловской, который служил как бы заслоном для Уманской от большевиков, действующих против Корнилова и на который, быть может, надеялся и Ярошевич.
Около пяти часов вечера 28 февраля началась бомбардировка станицы со стороны большевиков. Щадили ли они жителей, между которыми много было иногородних, сочувствовавших им, или же их артиллерия не отличалась искусством стрельбы, но большинство снарядов рвалось над новой церковной площадью, где находилось здание Управления Отдела и высшей народной школы.
Снаряды давали очень высокие разрывы и ни один из них не попал ни в одно здание. В общем бомбардировка эта, кроме нравственного смятения, никакого значения не имела. С наступлением темноты была слышна слишком сильная пулеметная перестрелка в конце станицы, со стороны станицы Павловской. К 10 часам все смолкло, а в полночь начались обыски по частным домам и квартирам по списку, заготовленному заранее местными большевиками. Они же и проводили обыски под видом отбирания оружия, но в сущности грабили все, что попадалось под руки и арестовывали тех, у кого грабили. Арестованных отправляли на железнодорожную станцию, где производилась сортировка: кого «вывести в расход», кого отпустить
С рассветом 1 марта были расстреляны около вокзала: генер. Зеньковский и Иван Павлович Бабич, есаулы Повалаев и Рыштога и казак Евко, а затем началось вылавливание по станице офицеров и расстрелы их на месте. Никак не могли найти Ярошевича. Наконец кто то из местных большевиков указал его квартиру одной из шаек большевиков. Шайка, человек 20-30, подошла к угловому домику, занимаемому Ярошевичем, и нашла двери и окна в нем наглухо закрытыми и запертыми. На крик и стук в двери и ставни никто не откликнулся. Несколько человек подошли к дверям и начали выламывать их. Из дома в ответ последовали выстрелы, которыми был убит один и один ранен. Большевики отошли от дома и начали стрельбу по нем. Им не отвечали, но как только они приближались к дому, то из него опять раздавались выстрелы и опять не безрезультатно для большевиков, а сборище перед домом постепенно росло, росло и зверство толпы. Так продолжалось около часу времени. Более 10 трупов уже лежало около дома. Наконец главарь шайки, очевидно потеряв терпение, а за ним и несколько большевиков, с криком и руганью бросились к дверям, но к это время двери отворились и на пороге появилась девушка, лет, примерно, 20, с винтовкой в руках. Это была старшая дочь Ярошевича, а за нею отец и мать и моментально грянули три выстрела разом, ог которых пал главарь и еще два человека. Остальные отхлынули назад, проважаемые так же выстрелами, которые не пропали даром. Ошалелая толпа не воспользовалась случаем, так была поражена она неожиданностью. Двери так же опять неожиданно захлопнулись на запор. Наступило минутное оцепенение толпы и полная тишина, после чего большевики подняли частую и беспорядочную стрельбу по дому во что попало. Партии большевиков, рассыпавшиеся по станице для вылавливания офицеров и лиц, враждебных большевизму, а так же и для грабежа, слыша усилившуюся перестрелку, хлынули вон из станицы к вокзалу, что дало возможность некоторым их жертвам скрыться из станицы. Но и после такого усиленного обстрела дома дело не изменилось и всякая попытка проникнуть в него не только не увенчивалась успехом, но и не обходилась даром. Очевидно большевикам хотелось захватить эту поистине геройскую семью живьем, чтобы отвести свою зверскую душу надругательством над ними. Наконец, потеряв всякую надежду на это, они подожгли дом и когда пламя охватило его с двух сторон и пробилось внутрь, осажденные, исключая самого Ярошевича, выскочили на двор и в ту же минуту были расстреляны, кроме 10-летнего кадета, которого каким то образом умудрилась захватить и спрятать хозяйка подворья. Сам Ярошевич остался в доме и неизвестно, сгорел ли он живым или же застрелился. Обгорелые кости его были после найдены в пепелище пожара.
Так погибла доблестная семья одного из лучших кубанских казаков, сохранившего до конца дух старого Казачества и завет рыцаря-князя: «Лучше же бо по- тяту быти, неже полонену быти — мертвые бо сраму не имут».
Тысячу лет тому назад произнесены были эти слова и вот теперь не словом, а делом воскресил их Ярошевич, чтобы прославить не только свое Войско, но и все Казачество, воспитав в этом духе не только себя, но и всю свою семью, не исключая и женщин. Забудем ли мы его? Забудем ли соратников его, бывших с ним в осаде, — жену, сына юнкера и славную воительницу Асту, дочь его?.. Да и двух старших сыновей, погибших так же при исполнении долга?.. Забудем ли, наконец, самый младший отпрыск этой доблестной семьи, единственный оставшийся в живых?.. Большевики почтили их с своей точки зрения достойным образом. Они оставили трупы неприкосновенными под открытым небом, на дворе в том месте, где расстреляли, выставив караул, неподпускавший к ним никого, кроме собак.
Только дня через три истерзанные тела были зарыты в землю по настоянию местных жителей, а надлежащим образом похоронены только осенью того года по освобождении станицы от большевиков.
(журнал «Вольное казачество» № 54 стр. 14-15)
Социальная и половозрастная градация
раннесредневековых погребений на территории Закубанья
В VII в. появляется, а в VIII-IX вв. резковозрастает количество погребений, совершенных по обряду трупосожжения. Могильник Казазово II полностью состоит из таких погребений. На памятниках Борисово, Абрау-Дюрсо, Псекупском, Губском оба обряда сосуществуют. Характерной чертой биритуальных могильников является единство материальной культуры при различии в обряде. Кремация тел
умерших производилась на стороне в одежде и вместе с сопровождающими вещами. Часто наблюдается умышленная порча вещей. Погребения с сожжениями встречаются безурновые и урновые. В свою очередь, некоторые сожжения в урнах были накрыты крышками или перевернуты.
В данном случае мы можем говорить о миграции на территорию Закубанья новой группы населения. Об этнической принадлежности носителей обряда трупосожжения нет единого мнения. Разные авторы предполагают, что эту роль могли играть абазины, одно из тюркоязычных племен Хазарского каганата, тюрко-угорские племена18. В.А. Тарабанов в одной из публикаций связывает погребения с сожжениями Казазовского II могильника с болгарами. Аналогичные погребения с сожжениями конца VII–VIII-IX вв. обнаружены в Поднепровье, на памятниках бассейна Северского Донца и Подонья. Это могильники Дмитриевка, Мохнач, Сухая Гомольша, Маяки, Бондариха. На территории Украины также исследованы синхронные памятники с аналогичным инвентарем у с. Тополи, с. Новая Покровка, с. Вознесенка, с. Глодосы. В инвентаре памятников наблюдается много сходных черт. В погребениях встречаются: оружие, состоящее из сабель, топоров, копий; детали поясной гарнитуры; предметы упряжи, куда входят удила с псалиями, стремена, сбруйные кольца и пряжки, украшения упряжи. Погребения в Глодосах и Вознесенке выделяются богатством вещевого материала. Не оставляет сомнения факт практически полной тождественности материальной культуры погребений этих памятников и погребений Северо-Западного Кавказа: третьей группы Борисовского могильника, Казазово II, Псекупского, второй группы погребений Абрау-Дюрсо. С другой стороны, северокавказские и донские памятники по обряду и составу инвентаря близки синхронным памятникам Нижнего Поволжья. Как отметила С.П. Плетнева, могильники и погребения с кремациями расположены на периферии Хазарского каганата. та.
Автохтонное и пришлое население сосуществовали достаточно мирно, на что указывает биритуальность могильников и отсутствие отличий в составе сопроводительного инвентаря.
Об этом же свидетельствует наличие в погребениях с сожжениями традиционной для данного региона керамики...
Анализ сопроводительного инвентаря мужских погребений демонстрирует, что средневековое общество было военизировано. Оружие встречено в 89% погребений. В IV-VII вв. наиболее распространенным видом оружия были кинжалы, мечи, копья, стрелы, очень редко – боевые топоры. Кинжалы находятся в погребениях в количестве 1-2 экземпляров, располагались у головы, острием вверх.
Мечи и копья укладывали вдоль тела погребенного. Отсутствуют в погребениях щиты...
Небольшую группу составляют 9 погребений всадников (4%), в состав сопроводительного инвентаря которых входил богатый сбруйный
убор, состоящий из начельников и крупных ременных блях. Все предметы изготовлены из позолоченной бронзы...
Очевидно, что в погребениях данной группы были похоронены воины, занимавшие высокое положение в обществе...
Таким образом, некоторые элементы погребального обряда демонстрируют, что средневековое общество состояло из двух половозрастных групп: первой – мужской и второй, объединяющей женщин и детей. Социальная структура мужского общества представляется более четко дифференцированной. Главенствующее положение занимает субкультура всадников, в которой отчетливо выделяется высшая социальная страта – всадническая аристократия (военачальники). Группа, объединяющая женские и детские погребения, судя по составу вещевого комплекса, более однородна...
============================
П. И. Кокунько
Войсковой Старшина Ярошевич
(Из недавнего прошлого)
С мая 1879 и по июль 1886 года я состоял в Ставропольском Юнкерском училище преподавателем истории и военно-инженерного искусства и вместе с тем командовал вторым взводом сотни юнкеров. Вот в этот промежуток времени попал ко мне во взвод юнкером и Ярошевич, По летам он, пожалуй, был немного и староват для этого почтенного ранга, о чем свидетельствовала его борода, клином спускавшаяся до половины груди, но вид имел он довольно моложавый. Немного ниже среднего роста, сухой, но довольно прочно сложенный, он не отличался той подвижностью и юркостью характера, которая так свойственна первой молодости. Всегда скромный, молчаливый, сдержанный во всем, Ярошевич держал себя на почтительном расстоянии от начальства. К нему нельзя было не относиться с некоторым уважением, хотя ни по успехам в науках, ни в строевом отношении он звезд с неба не хватал, но ко всему относился в высшей степени добросовестно. Так тихо и скромно он и прошел курс училища, но выпущен был по первому разряду. Ничто в нем тогда не выдавало того величия духа, которое сказалось впоследствии. Только почти постоянная его улыбка, которую можно было заметить по глазам — остальное было задрапировано усами и бородой — говорила, что он «себе на уме». Так же скромно и тихо, пользуясь общей любовью своих товарищей, провел он всю службу и в полку, где все его называли общим кумом, в силу того, что приходилось довольно таки частенько крестить у него, за что товарищи в отместку почти всегда приглашали его крестить у себя.
После выпуска из училища Ярошевича я увидел его уже дбвольно пожилым есаулом, при формировании в 1914 году бригады для 2 льготной Кубанской дивизии. Все такой же тихий и скромный, как был и юнкером, только наружность изменилась в смысле возмужалости и борода, достигшая почти до пояса, невольно внушала некоторое почтение к ее всегда молчаливому обладателю. В это время он уже был довольно многосемейный — у него были в живых четыре сына, из которых два офицера, один кадет или юнкер и 10-летний кадет и дочь, приблизительно 18 лет.
Не прошло и трех месяцев после выступления на фронт Запорожского полка, как в открытый в ст. Уманской госпиталь был эвакуирован раненый есаул Ярошевич. Подлечившись от раны, он отправился на фронт, чтобы через короткий промежуток явиться опять в госпиталь со второй раной. Далее уже пошло так, что не знаю случая, чтобы через известные промежутки, не превышавшие 2—3 месяцев, не являлся в нашем госпитале раненый Ярошевич. Нс помню сколько раз это повторялось, но получалось такое впечатление, что он являлся на фронт только для того, чтобы его ранили. Приедет туда, там его подстрелят и он является обратно в Уманскую. Из всех ран две были особенно серьезные, — одна в шею, пуля чуть не задела сонную артерию, другая в левую сторону груди. По свидетельству врачей, пуля прошла близко около сердца в момент его сокращения, благодаря чему он и остался жив. Вероятно судьба берегла Ярошевича, чтобы показать в подходящий момент всю доблесть, на которую способен был этот человек.
В этот период времени он потерял одного из сыновей, убитого на Западном фронте. Сам же Ярошевич был произведен в Войсковые Старшины. Революция застала его в станице У майской, кончающим лечение от последней раны. Сколько их было у него, я определить не могу, но во всяком случае не менее полудюжины.
В 1917 году Ярошевич принял Уманский резервный полк после убитого в стычке с большевиками его командира. Несколько раз безуспешно большевики пытались при нем занять станицу Уманскую. Во всех случаях натиска большевиков, Ярошевич старался не допустить их до станицы, преграждая им путь далеко от нее, чтобы лишить их возможности поддержки местных большевиков. С винтовкою в руках Ярошевич сам шел в цепи. Много раз приходилось как офицерам, так и казакам выводить его оттуда, но это не помогало, так как при первом удобном случае он всегда оказывался в цепи наравне с прочими.
Станица У майская была административным пунктом, в ней находилось Управление Ейским Отделом, ее положение и действие против большевиков служило примером для остальных станиц отдела, которые ни от кого не получали никаких указаний. Для большевиков было важно сломить ее сопротивление. Другая побудительная причина для более энергичного действия большевиков против Уманской заключалась в том, что станица эта находилась на железной дороге, соединяющей г. Ейск со станцией Сосыка Владикавказской ж. д., а для большевиков очень важно было беспрепятственное движение между двумя пунктами, находящимися в их руках, чему мешал Ярошевич частой порчей путей.
В феврале месяце 1918 года, большевики вели почти беспрерывные бои с Корниловым, шедшим на юг, в районе станиц Екатериновской, Ново-Леушковской и проч. Нажим на станицу Уманскую в это время почти всегда был со стороны Ейска, где окончательно утвердились большевики. Естественно, что все внимание Яро- шевича вследствие этого было обращено в сторону Ейска. Учтя это обстоятельство и видя, что попытки Корнилова перейти Владикавказскую ж. дорогу были отбиты и белая армия окончательно направилась к Кубани, большевики оторвали часть своих сил и бросили для окончательного захвата Ейской ж. дороги.
28 февраля первая колонна революционной юго-восточной армии под командой Казмина, имея во главе Латышский стрелковый полк, неожиданно захватила железнодорожную станцию Уманскую, на которую в поезде с двумя броневиками и прибыли латыши, сломив сопротивление слабого отряда полковника Быча в станице Павловской, который служил как бы заслоном для Уманской от большевиков, действующих против Корнилова и на который, быть может, надеялся и Ярошевич.
Около пяти часов вечера 28 февраля началась бомбардировка станицы со стороны большевиков. Щадили ли они жителей, между которыми много было иногородних, сочувствовавших им, или же их артиллерия не отличалась искусством стрельбы, но большинство снарядов рвалось над новой церковной площадью, где находилось здание Управления Отдела и высшей народной школы.
Снаряды давали очень высокие разрывы и ни один из них не попал ни в одно здание. В общем бомбардировка эта, кроме нравственного смятения, никакого значения не имела. С наступлением темноты была слышна слишком сильная пулеметная перестрелка в конце станицы, со стороны станицы Павловской. К 10 часам все смолкло, а в полночь начались обыски по частным домам и квартирам по списку, заготовленному заранее местными большевиками. Они же и проводили обыски под видом отбирания оружия, но в сущности грабили все, что попадалось под руки и арестовывали тех, у кого грабили. Арестованных отправляли на железнодорожную станцию, где производилась сортировка: кого «вывести в расход», кого отпустить
С рассветом 1 марта были расстреляны около вокзала: генер. Зеньковский и Иван Павлович Бабич, есаулы Повалаев и Рыштога и казак Евко, а затем началось вылавливание по станице офицеров и расстрелы их на месте. Никак не могли найти Ярошевича. Наконец кто то из местных большевиков указал его квартиру одной из шаек большевиков. Шайка, человек 20-30, подошла к угловому домику, занимаемому Ярошевичем, и нашла двери и окна в нем наглухо закрытыми и запертыми. На крик и стук в двери и ставни никто не откликнулся. Несколько человек подошли к дверям и начали выламывать их. Из дома в ответ последовали выстрелы, которыми был убит один и один ранен. Большевики отошли от дома и начали стрельбу по нем. Им не отвечали, но как только они приближались к дому, то из него опять раздавались выстрелы и опять не безрезультатно для большевиков, а сборище перед домом постепенно росло, росло и зверство толпы. Так продолжалось около часу времени. Более 10 трупов уже лежало около дома. Наконец главарь шайки, очевидно потеряв терпение, а за ним и несколько большевиков, с криком и руганью бросились к дверям, но к это время двери отворились и на пороге появилась девушка, лет, примерно, 20, с винтовкой в руках. Это была старшая дочь Ярошевича, а за нею отец и мать и моментально грянули три выстрела разом, ог которых пал главарь и еще два человека. Остальные отхлынули назад, проважаемые так же выстрелами, которые не пропали даром. Ошалелая толпа не воспользовалась случаем, так была поражена она неожиданностью. Двери так же опять неожиданно захлопнулись на запор. Наступило минутное оцепенение толпы и полная тишина, после чего большевики подняли частую и беспорядочную стрельбу по дому во что попало. Партии большевиков, рассыпавшиеся по станице для вылавливания офицеров и лиц, враждебных большевизму, а так же и для грабежа, слыша усилившуюся перестрелку, хлынули вон из станицы к вокзалу, что дало возможность некоторым их жертвам скрыться из станицы. Но и после такого усиленного обстрела дома дело не изменилось и всякая попытка проникнуть в него не только не увенчивалась успехом, но и не обходилась даром. Очевидно большевикам хотелось захватить эту поистине геройскую семью живьем, чтобы отвести свою зверскую душу надругательством над ними. Наконец, потеряв всякую надежду на это, они подожгли дом и когда пламя охватило его с двух сторон и пробилось внутрь, осажденные, исключая самого Ярошевича, выскочили на двор и в ту же минуту были расстреляны, кроме 10-летнего кадета, которого каким то образом умудрилась захватить и спрятать хозяйка подворья. Сам Ярошевич остался в доме и неизвестно, сгорел ли он живым или же застрелился. Обгорелые кости его были после найдены в пепелище пожара.
Так погибла доблестная семья одного из лучших кубанских казаков, сохранившего до конца дух старого Казачества и завет рыцаря-князя: «Лучше же бо по- тяту быти, неже полонену быти — мертвые бо сраму не имут».
Тысячу лет тому назад произнесены были эти слова и вот теперь не словом, а делом воскресил их Ярошевич, чтобы прославить не только свое Войско, но и все Казачество, воспитав в этом духе не только себя, но и всю свою семью, не исключая и женщин. Забудем ли мы его? Забудем ли соратников его, бывших с ним в осаде, — жену, сына юнкера и славную воительницу Асту, дочь его?.. Да и двух старших сыновей, погибших так же при исполнении долга?.. Забудем ли, наконец, самый младший отпрыск этой доблестной семьи, единственный оставшийся в живых?.. Большевики почтили их с своей точки зрения достойным образом. Они оставили трупы неприкосновенными под открытым небом, на дворе в том месте, где расстреляли, выставив караул, неподпускавший к ним никого, кроме собак.
Только дня через три истерзанные тела были зарыты в землю по настоянию местных жителей, а надлежащим образом похоронены только осенью того года по освобождении станицы от большевиков.
(журнал «Вольное казачество» № 54 стр. 14-15)
Комментариев нет:
Отправить комментарий