(окончание)
Якименко Е.М.
Когда появилась самостийность
(Доклад, прочитанный 15 октября с. г. в Тулузе)
Теперь рассмотрим, как же и когда появилась самостийность на Кубани.
Кубанский Край объявил себя самостоятельным государством 26 окт. 1917 г., т. е. на другой день после захвата власти большевиками в Петрограде. Значит ли это, что до этого на Кубани сепаратизм не процветал, а также и значит ли это то, что Кубанская Рада, может быть, делала это по собственному почину, и что самостийное течение было совершенно чуждо рядовому казачеству Кубани и кубанской интеллигенции?
Лучше всего, для наглядности, процитировать выдержку из труда ген. Краснова, который дает весьма ясный ответ на вопрос, когда появилась самостийность среди Кубанцев.
«В это сумбурное время, т. е. летом 1917 г.», — рассказывает ген. Краснов, — «я командовал 1 Кубанской каз. дивизией. Дивизия была второочередная, состоящая из пожилых уравновешенных казаков-кубанцев, но были, особенно среди офицерского состава, и молодые головы. Как-то в начале августа, зашли ко мне в с. Тростенец командиры полков и сказали:
— Не можете ли Вы, Ваше Превосходительство, рассказать казакам о казачьих Войсках, их географическом положении и соотношении с Россией?
— А что?
— Да среди молодежи упорно сидит мечта о создании отдельного казачьего государства, независимого от России, управляемого своими Атаманами или советом Атаманов.
— Да вы сами об этом как думаете?
— Понимаем, что это невозможно... А только хорошо бы это было... потому что, если эта пакость будет продолжаться, погибнет Россия, погибнем и мы с нею. А так, может быть, своею казачьей республикой и устоим.
— Хорошо, — сказал я.
На 9 августа в земледельческом училище, в обширном зале, я назначил собрание. Казаков собралось, как никогда, много. Я повесил карту Российской империи, нарисовал на классной доске маленькими квадратиками, треугольниками, линиями и точками все одиннадцать казачьих Войск, рассказал историю их образования, указал на то, что более или менее компактную массу представляют только три Войска: Донское, Кубанское и Терское... В Донском Войске казаки составляют 60% населения, в Кубанском и того меньше. При таких условиях жить казакам возможно только в полной дружбе с Россией, и ни о какой самостоятельности думать не приходится...
Хмурые расходились казаки... Я подошел к группе Уманцев, разумных твердых казаков-хохлов.
— Что же нам остается делать, господин генерал? — сказал мне один из них. — Не иначе, как пропадать всему казачеству приходится.
— Не надо было возмущаться на старый режим, — сказал я. — При государе императоре не плохо вам жилось, заботились о вас и ваши права охраняли.
Отворачивались от меня казаки...
— Не иначе, как отделиться нам от этой самой России, вот как Украина хочет, — слышал я голоса в группе казаков, расходившихся по коням, — иначе пропадем. Перережут нас товарищи...»
Эта беседа ген. Краснова с кубанцами, как видно из цитированной выдержки, казаков не удовлетворила, ответа они на свои вопросы не получили и разошлись «хмурые» и с уверенностью, что если они не «отделятся от этой самой России», то «иначе пропадут — перережут товарищи».
Генералу Краснову эта беседа принесла пользу: он убедился, что казачья масса настроена в пользу образования казачьего государства, командиры полков думали так же, т. к. ответили на вопрос ген. Краснова совершенно недвусмысленно: «А только хорошо бы это было (т. е. жить своим казачьим государством, Е.Я.), потому что если эта пакость будет продолжаться, — погибнет Россия, погибнем и мы с нею, а так, может быть, своей казачьей республикой и устоим»...
Когда ген. Краснов был избран Атаманом Донского Войска, то он доказал, что своей казачьей республикой устоять можно. Но тут, по воле вождей, Казачество снова связалось с представителями «русского непроходимого людского болота» и... не устояло.
В настоящее время имеется достаточно материалов о том, как проходили первые дни после революции в Казачьих Войсках юго-востока, и как проявлялись тут стремления к казачьей государственности, но, к сожалению, почти нет материалов о других казачьих Войсках; но это не значит, что самостийности там не было.
Известный историк проф. Щербина, описывая свою поездку по Сибирскому Войску, подчеркивает, что там казак старался обособиться: «Я казак и ты казак, а кто не казак, тот чужой…»
На Урале было то же самое... Казак, страж учуга, не разрешает проф. Щербине посмотреть учуг, на том основании, что это казачье, до тех пор, пока не узнает, что Щербина казак.
Содержатель почтово-разгонной станции, сибирский казак, несмотря на то, что проф. Щербина предъявил ему открытый лист, где сказано было, что ученый едет по высочайшему повелению, отказывается дать лошадей и только тогда, когда узнал, что Щербина казак, без промедления дает лучших лошадей, заявляя, что дает лошадей своих, таких, каких не дает по высочайшему повелению... Сибирский казак отказывается от прогонных денег, заявляя: «Это ведь лошади по-казацки, а не по высочайшему повелению».
Можно ли говорить, что при таких настроениях степных казаков там не было самостийности?
Постараюсь, по мере возможности, дать картину того, как в Сибири проявлялась самостийность. Она, правда, была несколько иной, чем в Войсках юго-востока: там она пережила несколько стадий и известна широкому кругу под термином «областничество». Но это — одно и то же, та же самая самостийность. В областничестве Сибири или самостийности Сибири казаки занимают первое место; они являются носителями и поборниками идеи казачьей воли. Казак в Сибири всегда считал себя хозяином и всегда говорил: «Мы покорили Сибирь, — нам она и принадлежит, и мы желаем жить по-своему».
Ядром сибирских колонистов были казаки. И в Сибири родились и крамола, и сепаратизм, ибо против гнета и рабства казак протестует и борется всюду, где бы он ни находился, — на Дону или на Урале, на Днепре или в Сибири, на Кубани или на Амуре, — ибо свобода человеческой личности и воля общественной жизни есть его стихия, в которой он жил века.
Проф. Сватиков, в своей книге «Россия и Сибирь», так говорит о сибирском сепаратизме: «В его основе лежала мысль, что Сибирь составляет особый от России край, во многом на нее не похожий, имеющий право на свое особое бытие и развитие в составе государства Российского или даже вне его».
Отсутствие той компактности Сибирского Казачества, какая наблюдается на юго-востоке, способствовало тому, что самостийность там переживала несколько периодов, сообразно времени и обстановке. Тот же проф. Сватиков так говорит об этом:
«Вначале оно (т. е. областничество — сепаратизм) носило характер местного партикуляризма или противопоставления интересов края, как отдельной части, — остальной России, как целому; противопоставления провинции — империи. Затем пришла эпоха сознания, что Сибирь — это колоссальная по размеру, хотя и малонаселенная колония, имеющая свои собственные интересы, не всегда совпадающие, часто противоположные интересам метрополии — России; проявилась мысль о противоположности интересов общества колонии — интересам общества метрополии, а не только противоположность интересов центрального правительства — интересам местного населения. Наконец, развиваясь логически, мысль о Сибири, как о колонии, пришла к выводу, что эта колония сможет впоследствии, или даже должна будет отделиться от метрополии и начать свое независимое политическое существование. Таким образом, областничество в Сибири принимало форму борьбы за преобразование управления Краем на началах самоуправления, затем форму автономизма, борьбы за создание автономного края в составе империи и, наконец, в известные моменты, — форму прямого сепаратизма».
Сепаративному движению Сибири был нанесен удар центральн. Российским Пр-вом.
Проф. Сватиков рассказывает, что поводом к аресту сибирских сепаратистов послужило воззвание, найденное у воспитанника Сибирского кадет, корпуса Арсения Самсонова, в котором, между прочим, говорилось: «Казаки лишены самостоятельности, край наполнен преступниками, развращающими жителей... Теперь явились пытки, смертная казнь, усилились ссылки на каторгу, и тяжесть власти особенно пала на Сибирь, а потому... требует для нее (Сибири. Е. Я.) республиканского правления по примеру Америки, для чего необходимо взяться за оружие...»
Самсонов на дознании показал, что воззвание найдено его товарищем Усовым у его братьев: асессора Войскового Правления Сибирского каз. Войска, есаула Федора и хорунжего Григория Усовых. По произведенному у последних обыску найдены два литографических станка, письма секретаря Томского статистического к-та, отставного сотника Сибирского каз. Войска Григория Потанина, учителя Томской гимназии Ядрищева и слушателя Московского ун-та, хорунжего Сибирского Войска Александра Шайтанова.
Виновные, разумеется, были арестованы и доставлены в Омск. Засим были обнаружены и арестованы сообщники: проф. Щапов, сот. Сапожников, сотник Пестров, Комаров, Зимин и др. — всего 46 человек.
Удар нанесен был сибирским сепаратистам в 1865 г.
Если самостийность в Сибири имеет такую историю, то можно ли допустить, что после революции 1917 г. казаки Сибири не сделали ничего, чтобы добиться самостоятельности?
Данных о борьбе казаков за свое — казачье — очень мало, но и то, что имеется, говорит достаточно красноречиво, что самостийность там была таким же жизненным и естественным явлением, каким она была на Дону или на Кубани.
Говоря о самостийности на Дону или на Кубани, я взял за исходную точку 1917 г., т. к. считаю, что о наличии самостийности в этих Войсках в прошлом достаточно хорошо известно. Что же касается сибирского сепаратизма, то далеко не все о нем знают. Вот почему и необходимо было остановиться на вопросе о самостийности сибирских казаков в прошлом.
После революции 1917 г. Казачество юго-востока возвращается на свою историческую дорогу, восстанавливает утраченное казачье право и строит жизнь так, как я уже говорил выше.
Что же делали сибирские каз. Войска? Они также немедленно вернулись к своим историческим принципам, т. е. стали на путь самостийности: везде были созваны Войсковые Круги (съезды), были избраны Атаманы...
Конечно, Войска сибирские малочисленны, но они всегда держали равнение на более сильный казачий монолит — на казаков юго-востока.
В начале очерка я говорил об уничтожении Енисейского войска... После переворота расказаченные Енисейцы не только объявили себя казаками, но созвали Круг, избрали Атамана и, как говорят документы того времени, «перешли на древнее казачье обыкновение». Казаки других Войск приветствовали такой шаг Енисейцев и с радостью приняли их в вольную казачью семью.
Астраханское Войско, несмотря на свою малочисленность одно время формировало даже свою армию. Оно ни на одну минуту не отходило от принципов политики, намеченной старшим Войском Донским, и впоследствии, в работе казаков по созданию Юго-Восточного Союза, Астраханское Войско принимает деятельное участие.
Из других Войск самым старым является Уральское (Яицкое). После революции тут сразу вспомнили, с какой жестокостью была произведена экзекуция над Войском при Екатерине II. Если на Урале и раньше, т. е. до революции, процветал чисто казачий шовинизм или «казакоманство» (проще и вернее — самостийность), то нечего и говорить, что после революции она, самостийность, приняла более определенную форму.
Характерен тот факт, что уральцы с западного фронта пришли на Урал все с оружием в руках, и нигде никто их не мог обезоружить. Они прекрасно понимали, что оружие это потребуется для защиты своего угла. Там, на Урале, не было разделения на «фронтовиков» и других, что наблюдалось в других войсках.
Борьба уральцев за «Седой Яик» началась в половине марта 1918 г. Этому предшествовало следующее обстоятельство.
Народный комиссар Оренбургской губернии отправил ультиматум Уральскому Войсковому Правительству с требованием — немедленно признать Российскую сов. власть, разоружиться, распустить мобилизованные полки и проч...
Через два дня уральцы ответили постановлением, где было сказано: «...отдать себя в полное распоряжение Войскового Правительства и Съезда. Завтра, 14 марта, собраться к старому Войсковому собору, где отслужить молебен покровителю Войска, св. Архистр Михаилу и принести под Войсковыми знаменами присягу в том, что нашу вольность, нашу землю, наш Седой Яик, добытые кровью наших отцов, дедов и прадедов, отдать только тогда, когда ни одного из нас не останется в живых.
С нами Бог и св. Архистратиг Михаил!»
С этим уральцы двинулись на борьбу и... выполнили буквально свое обещание: борьба кончилась уничтожением уральцев... Только 200 человек со своим Войсковым Атаманом находятся в Австралии, да примерно столько же рассеяно по Европе...
За что же вели борьбу уральцы?
А за то, о чем сказано в ответе представителю русской власти: за вольность, за свою землю, за Седой Яик.
Самостийность это или нет?
Я отвечаю — самостийность. А когда она началась, видно из предыдущего.
Прошу не осудить меня, если в изложении нет той стройности, какая должна была бы быть, но все же думаю, что я достаточно ясно ответил на вопрос: «Когда появилась самостийность?» Появилась она не в кошельке «иностранного дяди», как уверял Мельников, а там, дома, на широких привольных казачьих степях, на берегу Седого Яика, Православного Тихого Дона, Кубани — Многоводной и Раздольной, на казачьем майдане, на шумной Раде, в вольных спорах...
(окончание)
21- VIII-1933 г.
журнал «ВК» № 142
стр. 13-16
Якименко Е.М.
Когда появилась самостийность
(Доклад, прочитанный 15 октября с. г. в Тулузе)
Теперь рассмотрим, как же и когда появилась самостийность на Кубани.
Кубанский Край объявил себя самостоятельным государством 26 окт. 1917 г., т. е. на другой день после захвата власти большевиками в Петрограде. Значит ли это, что до этого на Кубани сепаратизм не процветал, а также и значит ли это то, что Кубанская Рада, может быть, делала это по собственному почину, и что самостийное течение было совершенно чуждо рядовому казачеству Кубани и кубанской интеллигенции?
Лучше всего, для наглядности, процитировать выдержку из труда ген. Краснова, который дает весьма ясный ответ на вопрос, когда появилась самостийность среди Кубанцев.
«В это сумбурное время, т. е. летом 1917 г.», — рассказывает ген. Краснов, — «я командовал 1 Кубанской каз. дивизией. Дивизия была второочередная, состоящая из пожилых уравновешенных казаков-кубанцев, но были, особенно среди офицерского состава, и молодые головы. Как-то в начале августа, зашли ко мне в с. Тростенец командиры полков и сказали:
— Не можете ли Вы, Ваше Превосходительство, рассказать казакам о казачьих Войсках, их географическом положении и соотношении с Россией?
— А что?
— Да среди молодежи упорно сидит мечта о создании отдельного казачьего государства, независимого от России, управляемого своими Атаманами или советом Атаманов.
— Да вы сами об этом как думаете?
— Понимаем, что это невозможно... А только хорошо бы это было... потому что, если эта пакость будет продолжаться, погибнет Россия, погибнем и мы с нею. А так, может быть, своею казачьей республикой и устоим.
— Хорошо, — сказал я.
На 9 августа в земледельческом училище, в обширном зале, я назначил собрание. Казаков собралось, как никогда, много. Я повесил карту Российской империи, нарисовал на классной доске маленькими квадратиками, треугольниками, линиями и точками все одиннадцать казачьих Войск, рассказал историю их образования, указал на то, что более или менее компактную массу представляют только три Войска: Донское, Кубанское и Терское... В Донском Войске казаки составляют 60% населения, в Кубанском и того меньше. При таких условиях жить казакам возможно только в полной дружбе с Россией, и ни о какой самостоятельности думать не приходится...
Хмурые расходились казаки... Я подошел к группе Уманцев, разумных твердых казаков-хохлов.
— Что же нам остается делать, господин генерал? — сказал мне один из них. — Не иначе, как пропадать всему казачеству приходится.
— Не надо было возмущаться на старый режим, — сказал я. — При государе императоре не плохо вам жилось, заботились о вас и ваши права охраняли.
Отворачивались от меня казаки...
— Не иначе, как отделиться нам от этой самой России, вот как Украина хочет, — слышал я голоса в группе казаков, расходившихся по коням, — иначе пропадем. Перережут нас товарищи...»
Эта беседа ген. Краснова с кубанцами, как видно из цитированной выдержки, казаков не удовлетворила, ответа они на свои вопросы не получили и разошлись «хмурые» и с уверенностью, что если они не «отделятся от этой самой России», то «иначе пропадут — перережут товарищи».
Генералу Краснову эта беседа принесла пользу: он убедился, что казачья масса настроена в пользу образования казачьего государства, командиры полков думали так же, т. к. ответили на вопрос ген. Краснова совершенно недвусмысленно: «А только хорошо бы это было (т. е. жить своим казачьим государством, Е.Я.), потому что если эта пакость будет продолжаться, — погибнет Россия, погибнем и мы с нею, а так, может быть, своей казачьей республикой и устоим»...
Когда ген. Краснов был избран Атаманом Донского Войска, то он доказал, что своей казачьей республикой устоять можно. Но тут, по воле вождей, Казачество снова связалось с представителями «русского непроходимого людского болота» и... не устояло.
В настоящее время имеется достаточно материалов о том, как проходили первые дни после революции в Казачьих Войсках юго-востока, и как проявлялись тут стремления к казачьей государственности, но, к сожалению, почти нет материалов о других казачьих Войсках; но это не значит, что самостийности там не было.
Известный историк проф. Щербина, описывая свою поездку по Сибирскому Войску, подчеркивает, что там казак старался обособиться: «Я казак и ты казак, а кто не казак, тот чужой…»
На Урале было то же самое... Казак, страж учуга, не разрешает проф. Щербине посмотреть учуг, на том основании, что это казачье, до тех пор, пока не узнает, что Щербина казак.
Содержатель почтово-разгонной станции, сибирский казак, несмотря на то, что проф. Щербина предъявил ему открытый лист, где сказано было, что ученый едет по высочайшему повелению, отказывается дать лошадей и только тогда, когда узнал, что Щербина казак, без промедления дает лучших лошадей, заявляя, что дает лошадей своих, таких, каких не дает по высочайшему повелению... Сибирский казак отказывается от прогонных денег, заявляя: «Это ведь лошади по-казацки, а не по высочайшему повелению».
Можно ли говорить, что при таких настроениях степных казаков там не было самостийности?
Постараюсь, по мере возможности, дать картину того, как в Сибири проявлялась самостийность. Она, правда, была несколько иной, чем в Войсках юго-востока: там она пережила несколько стадий и известна широкому кругу под термином «областничество». Но это — одно и то же, та же самая самостийность. В областничестве Сибири или самостийности Сибири казаки занимают первое место; они являются носителями и поборниками идеи казачьей воли. Казак в Сибири всегда считал себя хозяином и всегда говорил: «Мы покорили Сибирь, — нам она и принадлежит, и мы желаем жить по-своему».
Ядром сибирских колонистов были казаки. И в Сибири родились и крамола, и сепаратизм, ибо против гнета и рабства казак протестует и борется всюду, где бы он ни находился, — на Дону или на Урале, на Днепре или в Сибири, на Кубани или на Амуре, — ибо свобода человеческой личности и воля общественной жизни есть его стихия, в которой он жил века.
Проф. Сватиков, в своей книге «Россия и Сибирь», так говорит о сибирском сепаратизме: «В его основе лежала мысль, что Сибирь составляет особый от России край, во многом на нее не похожий, имеющий право на свое особое бытие и развитие в составе государства Российского или даже вне его».
Отсутствие той компактности Сибирского Казачества, какая наблюдается на юго-востоке, способствовало тому, что самостийность там переживала несколько периодов, сообразно времени и обстановке. Тот же проф. Сватиков так говорит об этом:
«Вначале оно (т. е. областничество — сепаратизм) носило характер местного партикуляризма или противопоставления интересов края, как отдельной части, — остальной России, как целому; противопоставления провинции — империи. Затем пришла эпоха сознания, что Сибирь — это колоссальная по размеру, хотя и малонаселенная колония, имеющая свои собственные интересы, не всегда совпадающие, часто противоположные интересам метрополии — России; проявилась мысль о противоположности интересов общества колонии — интересам общества метрополии, а не только противоположность интересов центрального правительства — интересам местного населения. Наконец, развиваясь логически, мысль о Сибири, как о колонии, пришла к выводу, что эта колония сможет впоследствии, или даже должна будет отделиться от метрополии и начать свое независимое политическое существование. Таким образом, областничество в Сибири принимало форму борьбы за преобразование управления Краем на началах самоуправления, затем форму автономизма, борьбы за создание автономного края в составе империи и, наконец, в известные моменты, — форму прямого сепаратизма».
Сепаративному движению Сибири был нанесен удар центральн. Российским Пр-вом.
Проф. Сватиков рассказывает, что поводом к аресту сибирских сепаратистов послужило воззвание, найденное у воспитанника Сибирского кадет, корпуса Арсения Самсонова, в котором, между прочим, говорилось: «Казаки лишены самостоятельности, край наполнен преступниками, развращающими жителей... Теперь явились пытки, смертная казнь, усилились ссылки на каторгу, и тяжесть власти особенно пала на Сибирь, а потому... требует для нее (Сибири. Е. Я.) республиканского правления по примеру Америки, для чего необходимо взяться за оружие...»
Самсонов на дознании показал, что воззвание найдено его товарищем Усовым у его братьев: асессора Войскового Правления Сибирского каз. Войска, есаула Федора и хорунжего Григория Усовых. По произведенному у последних обыску найдены два литографических станка, письма секретаря Томского статистического к-та, отставного сотника Сибирского каз. Войска Григория Потанина, учителя Томской гимназии Ядрищева и слушателя Московского ун-та, хорунжего Сибирского Войска Александра Шайтанова.
Виновные, разумеется, были арестованы и доставлены в Омск. Засим были обнаружены и арестованы сообщники: проф. Щапов, сот. Сапожников, сотник Пестров, Комаров, Зимин и др. — всего 46 человек.
Удар нанесен был сибирским сепаратистам в 1865 г.
Если самостийность в Сибири имеет такую историю, то можно ли допустить, что после революции 1917 г. казаки Сибири не сделали ничего, чтобы добиться самостоятельности?
Данных о борьбе казаков за свое — казачье — очень мало, но и то, что имеется, говорит достаточно красноречиво, что самостийность там была таким же жизненным и естественным явлением, каким она была на Дону или на Кубани.
Говоря о самостийности на Дону или на Кубани, я взял за исходную точку 1917 г., т. к. считаю, что о наличии самостийности в этих Войсках в прошлом достаточно хорошо известно. Что же касается сибирского сепаратизма, то далеко не все о нем знают. Вот почему и необходимо было остановиться на вопросе о самостийности сибирских казаков в прошлом.
После революции 1917 г. Казачество юго-востока возвращается на свою историческую дорогу, восстанавливает утраченное казачье право и строит жизнь так, как я уже говорил выше.
Что же делали сибирские каз. Войска? Они также немедленно вернулись к своим историческим принципам, т. е. стали на путь самостийности: везде были созваны Войсковые Круги (съезды), были избраны Атаманы...
Конечно, Войска сибирские малочисленны, но они всегда держали равнение на более сильный казачий монолит — на казаков юго-востока.
В начале очерка я говорил об уничтожении Енисейского войска... После переворота расказаченные Енисейцы не только объявили себя казаками, но созвали Круг, избрали Атамана и, как говорят документы того времени, «перешли на древнее казачье обыкновение». Казаки других Войск приветствовали такой шаг Енисейцев и с радостью приняли их в вольную казачью семью.
Астраханское Войско, несмотря на свою малочисленность одно время формировало даже свою армию. Оно ни на одну минуту не отходило от принципов политики, намеченной старшим Войском Донским, и впоследствии, в работе казаков по созданию Юго-Восточного Союза, Астраханское Войско принимает деятельное участие.
Из других Войск самым старым является Уральское (Яицкое). После революции тут сразу вспомнили, с какой жестокостью была произведена экзекуция над Войском при Екатерине II. Если на Урале и раньше, т. е. до революции, процветал чисто казачий шовинизм или «казакоманство» (проще и вернее — самостийность), то нечего и говорить, что после революции она, самостийность, приняла более определенную форму.
Характерен тот факт, что уральцы с западного фронта пришли на Урал все с оружием в руках, и нигде никто их не мог обезоружить. Они прекрасно понимали, что оружие это потребуется для защиты своего угла. Там, на Урале, не было разделения на «фронтовиков» и других, что наблюдалось в других войсках.
Борьба уральцев за «Седой Яик» началась в половине марта 1918 г. Этому предшествовало следующее обстоятельство.
Народный комиссар Оренбургской губернии отправил ультиматум Уральскому Войсковому Правительству с требованием — немедленно признать Российскую сов. власть, разоружиться, распустить мобилизованные полки и проч...
Через два дня уральцы ответили постановлением, где было сказано: «...отдать себя в полное распоряжение Войскового Правительства и Съезда. Завтра, 14 марта, собраться к старому Войсковому собору, где отслужить молебен покровителю Войска, св. Архистр Михаилу и принести под Войсковыми знаменами присягу в том, что нашу вольность, нашу землю, наш Седой Яик, добытые кровью наших отцов, дедов и прадедов, отдать только тогда, когда ни одного из нас не останется в живых.
С нами Бог и св. Архистратиг Михаил!»
С этим уральцы двинулись на борьбу и... выполнили буквально свое обещание: борьба кончилась уничтожением уральцев... Только 200 человек со своим Войсковым Атаманом находятся в Австралии, да примерно столько же рассеяно по Европе...
За что же вели борьбу уральцы?
А за то, о чем сказано в ответе представителю русской власти: за вольность, за свою землю, за Седой Яик.
Самостийность это или нет?
Я отвечаю — самостийность. А когда она началась, видно из предыдущего.
Прошу не осудить меня, если в изложении нет той стройности, какая должна была бы быть, но все же думаю, что я достаточно ясно ответил на вопрос: «Когда появилась самостийность?» Появилась она не в кошельке «иностранного дяди», как уверял Мельников, а там, дома, на широких привольных казачьих степях, на берегу Седого Яика, Православного Тихого Дона, Кубани — Многоводной и Раздольной, на казачьем майдане, на шумной Раде, в вольных спорах...
(окончание)
21- VIII-1933 г.
журнал «ВК» № 142
стр. 13-16
Комментариев нет:
Отправить комментарий