Макаренко П.Л.

 

Трагедия Казачества

 

(Очерк на тему: Казачество и Россия)

 

ЧАСТЬ V

 

(Апрель-ноябрь 1920 г.)

 

Глава XVI

 

(цитата)

 

Каковы были результаты боев, происходивших 9-го августа на фронте главного десанта?

Командующий десантной группой генерал Улагай свою оценку боям в тот день и общего положения на его фронте выразил в отправленной им в штаб Врангеля телеграмме с просьбой о присылке кораблей для вывоза с Кубани десантных войск и в отданном им в ночь под 10-е августа приказе об общем отступлении.

Вследствие этого приказа, Сводная пехотная дивизия генерала Казановича, оторвавшись от противника, 10-го августа из района Тимашевской через хутора Гречаные отошла в район Глубокоериковской (верстах в 40 на запад от ст. Тимашевской). 2-я Куб. дивизия генерала Шифнер-Маркевича к вечеру 10 августа сосредоточилась в районе (Степной-Новонижестеблиевской (Гривенской). 4-я Куб. дивизия Буряка занимала Новониколаевскую-Гривенские хутора. Однако, днем 10 августа бригада 22 -й стр. дивизии с приданным ей пехотным полком красных вытеснили казаков и из станицы Новониколаевской.

Таким образом, поспешный приказ Улагая об отходе привел к тому, что казаки на восточном и южном участках фронта за одни сутки очистили большой район Тимашевской, хут. Роговского, хуторов Гречаных, ст. Поповичевской, ст. Новониколаевской. Это обстоятельство, естественно, весьма пагубно отразилось на настроении казаков во всех станицах, куда дошла весть об отходе казачьих дивизий.

Во вновь захваченных станицах большевики проводили самую бесчеловечную расправу....

Надежды станиц на спасение скоро сменились ужасами кровавого разгула большевистских палачей. Ничем неограниченный московский красный террор вновь покатился по станицам Кубани и, особенно, по тем, которые, по мнению агентов большевистской власти, сочувствовали десанту и готовы были его поддержать....

Совершенно иначе оценивал положение десантных войск начальник 1-й Кубанской конной дивизии генерал Бабиев, 9-го августа разгромивший 25 стр. красную дивизию и потрепавший два полка Приуральской бригады. Узнав о том, что генерал Улагай в ночь под 10-е августа послал в Крым телеграмму о присылке кораблей, генерал Бабиев поспешил послать в Крым непосредственно от себя телеграмму, в которой сообщал об одержанной им накануне большой победе над советскими войсками (и высказывал свое. твердое убеждение в том, что «обстановка для нас в настоящее время благоприятна и нет оснований отказываться от продолжения операции». Вместе с тем, генерал Бабиев сообщал, что «связь его с генералом Улагаем была утеряна», а потому он доносил непосредственно Врангелю (Врангель. Записки, II, 153).

Врангель ознакомился с этой телеграммой генерала Бабиева 11 августа в г. Керчи после своей поездки в ст. Таманскую (глава ХV).

Что предпринял тогда Врангель? «Телеграмму генерала Бабиева», говорит он, «я летчиком выслал генерала Улагаю, добавив, что, с своей стороны, также считаю необходимым операцию продолжать, имея в виду при первой возможности перебросить базирование на Тамань (глава ХV). От генерала Улагая я требовал сообщения мне подробной обстановки» (Записки, II, 153).

«12-го утром от генерала Улагая была получена телеграмма: в виду изменившейся обстановки, необходимость присылки кораблей отпадает» (там же).

«Телеграмма эта мало успокоила меня», говорит Врангель. «Резкая перемена настроения начальника отряда ясно показывала, что равновесие духа было уже утеряно».

Таким образом, генерал Улагай в течение всего двух суток резко изменил оценку общего положения своих войск. Хотя он, в течение 10—11 августа, ознакомившись с общей обстановкой на фронте, в конце концов, как бы вновь видел возможность продолжения борьбы, но его приказ, данный 9-го августа, об отходе войск, без сомнения, уже сделал свое пагубное дело: отданы были большевиками казачьи станицы и хутора, доверие населения к десанту было потеряно, дух войск подорван.... И те казаки, которые до того времени еще верили руководителям десанта, теперь верить им перестали.

Понятно, что в настроении казачьего населения наступил резкий перелом к худшему.

«От крымских частей начинают все прятать, ибо население занятых станиц не хочет рисковать своим благополучием ради временного пребывания десантного отряда на Кубани». «Даже», рассказывал упомянутый член Куб. правительства Винников на казачьем съезде в 1921 г., «фурманки вывозили к озерам и топили их в воде на время нашего пребывания. Скот и лошадей спасали от разграбления, угоняя их в плавни и камыши» (Раковский. Конец белых, 125).

Другой источник говорит: «Когда началось отступление, подлежащих явке (по мобилизации) естественно, не было вовсе» (Архив русской революции, V, 49).

Генерал Врангель, единодушно и дружно поддерживаемый «русскими казаками», во главе десанта поставил все то наилучшее, с его точки зрения, что он только мог выбрать среди кубанских офицеров. И что же оказалось?

Руководители десанта оказались безусловно неподходящими для той большой и сложной роли, которая выпала тогда на их долю.

«Русская Кубань» в 1918—1920 годах все время и разными путями и способами ('издательством своих специальных газет, устной пропагандой, организацией своего «Казачьего Круга» в Армавире, открытой и демонстративной поддержкой дела Деникина, и даже участием в ноябрьском перевороте на Кубани на стороне Деникина-Врангеля-Покровского) старалась показать свое явное недовольство работой и политикой казачьих самостийников. Но стоило только им самим, без всякой помехи со стороны самостийников, взяться за дело, как в течение очень короткого времени они показали себя полными банкротами. Тот самый генерал, которого эти кубанские казачьи русофилы летом 1920 г. так усиленно выдвигала даже на пост Кубанского Войскового Атамана, не справился с задачей руководителя десантной операции на Кубани.

Между командующим группой генералом Улагаем и его начальником штаба генералом Драценко не только не было необходимого согласия в работе и минимально-корректных отношений, обеспечивающих успешное руководство операциям, а, наоборот, происходили ссоры.

Возвратившийся 12-го августа вечером в г. Керчь летчик, посланный Врангелем к Улагаю с телеграммой протестом Бабиева, привез не только подробный доклад о ходе операции, но доставил от генерала Драценко помощнику Врангеля генералу Шатилову особую записку, в которой Драценко сообщал, «что, вследствие создавшихся между начальником отряда и им отношений, он (ген. Драценко), в интересах дела, считает необходимым замену себя другим лицом, что и ныне уже он фактически устранен генералом Улагаем от дела, а между тем тяжелая обстановка требует сосредоточения работы штаба в опытных руках» (Врангель. Записки, II, 155).

«По докладу летчика», говорит Врангель, «недоразумения между начальником отряда и его начальником штаба не составляли секрета. О них открыто говорили в войсках, и генерал Улагай не скрывал своего неудовольствия генералом Драценко» (там же).

Поэтому Врангель «приказал генералу Корнилову (генерал-квартирмейстер ставки) немедленно отправиться к генералу Улагаю, где заменить генерала Драценко, которому прибыть ко мне. В этот же день Коновалов вылетел в Гривенскую» (там же).

Приведенные данные, вне сомнения, свидетельствуют о том, что несогласия и споры между начальником десанта и его начальником штаба были одной из причин провала десантной операции. Острые разногласия между Улагаем и Драценко, само собою разумеется, не могли способствовать разумному, твердому и гибкому управлению войсками в тяжелой и весьма сложной обстановке беспрерывного нажима противника с трех сторон. Известные войскам эти недоразумения и ссоры, естественно, не воодушевляли, а морально разлагали их, убивая в них, так необходимое для успеха всякой сложной боевой операции, доверие в высший командный состав и непоколебимую веру в целесообразность и мудрость его решений и распоряжений....

Вообще десанту не везло: кто-то подсказал неправильное решение послать на Кубань недостаточные боевые силы да, к тому же, еще и разделить их на две группы, выделив отдельный малочисленный десант генерала Черепова; кто-то распорядился, еще перед отправкой из Крыма, перегрузить десант и чрезвычайно затруднить его работу ненужными и необыкновенно громоздкими «тылами»; кто-то поставил явного неудачника, нераспорядительного, безличного и безвольного Филимонова во главе «гражданской части» на Кубани; кто-то растянул высадку войск десанта на целых трое суток; кто-то распорядился увести от Приморско-Ахтарской военные суда, чтобы базу десанта открыть для обстрела большевистской красной флотилии и тем создать панику в тылах десантных дивизий и бегство из Приморско-Ахтарской «тыловых учреждений»; кто-то посеял ссору между генералами Улагаем и Драценко; кто-то подсказал Улагаю принять поспешное решение о необходимости ликвидировать десант, чтобы потом снова, так же неожиданно и поспешно, отказаться от этого решения, но уже при значительно худших, в сравнении с 9-м августа, условиях....

Не менее трагическим недостатком в деле организации десанта было отсутствие запасов оружия для снабжения им мобилизованных на Кубани казаков. Это отмечают самые различные источники. Вот, например, русский офицер, служивший при штабе Врангеля, 17-го августа в своем дневнике записал, между прочим, следующее: «К нам (на Кубани) присоединилось до 5-ти тысяч восставших, но благодаря отсутствию оружия и снаряжения... мы их использовать не могли (Архив русской революции, т. V-й).

Другой источник говорит: «Объявлялись мобилизации. Казаки являлись на сборные пункты. Запасов оружия у десантного отряда не было. Присоединившихся к армии повстанцев «камышатников» и мобилизованных казаков нечем было вооружить. Они по два и по три дня ездили безоружными и неорганизованными за обозами, и, изверившись в силе безоружного отряда, распылялись по домам и скрывались в камыши» (Раковский. Конец белых, 124).

Имеется и более авторитетное указание на недостатки в организации десанта. По указаниям самого Врангеля в августе была передана от его имени начальнику Французской военной миссии в Крыму особая записка, в которой имеется такое место: «В Кубанской армии генерала Улагая кроме контингентов, более или менее экипированных и вооруженных, имеется 5000 мобилизованных, у которых, однако, нет самого главного — винтовок» (Врангель. Записки, II. «Белое Дело», т. VI, стр. 157).

Кто же это так мудро организовал дело мобилизации казаков и привлечения их в ряды борцов против большевиков? Мобилизовать казаков на глазах неприятеля и не дать мобилизованным винтовок, — не похоже ли это на простую провокацию их?

Во всяком случае, 10 августа Улагай, считая дело десанта проигранным, стягивал подчиненные ему войска к морю.

Стр. 6-7

октябрь 1938 года

журнал «ВК»

250-й номер